Как-то днем в Камбрию приехали две женщины - офицеры МИ-6. Никакой предварительной договоренности о встрече с моими родителями у них не было. Тем не менее родители посчитали невежливым отправить их назад после длительной поездки и пригласили на чашку чая. Женщины пробыли у них свыше двух часов, притворяясь, что озабочены моей безопасностью, и всячески пытаясь обманом выудить у родителей сведения о моем местопребывании. Их попытки оказались напрасными, так как родители стояли за меня горой, и незваным гостьям пришлось уехать с пустыми руками.
Вступление в МИ-6 сильно напоминало обряд вступления в религиозную секту. Начальный этап проходил в IONЕС. Мы шли в разведслужбу с широко открытыми глазами, не ведая ничего. Впечатление, что нам предстоит выполнять безопасную и чистую работу усиливалось, тщательной обработкой и воспитанием внутри разведслужбы. Нам постоянно и осторожно напоминали, что на нас возложена особая ответственность, в нас воспитывалась безграничная преданность. Даже после подлого обращения со мной со стороны кадровиков я сохранял верность МИ-6. Это чувство не было прежней беспрекословной преданностью, но оно тлело во мне и легко могло разгореться вновь. Если бы на каком-то причудливом повороте судьбы кто-то из МИ-6 позвонил мне, извинился и предложил вернуться обратно, я бы сделал это не мешкая.
Такое чувство я ощущал довольно сильно, и мне было неловко писать книгу. Иногда утром, просыпаясь в тесной комнатенке, я испытывал злость, и тогда слова быстро ложились на бумагу. Но гораздо чаще я чувствовал, что нарушаю укоренившуюся во мне лояльность, и тогда я пугался конфронтации, которую могла вызвать публикация книги. Если бы был другой способ решения конфликта, я воспользовался бы им открыто.
Я хотел всего лишь привлечь МИ-6 к суду по трудовым спорам и доказать друзьям, семье, себе и всем остальным, включая Кейт Хоу и Малкольма Рифкинда, что меня уволили несправедливо.
Вернуться на прежнюю работу и в этом случае не было бы никакой возможности, но, по крайней мере, с официальным подтверждением, что мое увольнение признано незаконным, я мог бы высоко держать голову во время собеседования с будущим работодателем.
Имея сильную поддержку, МИ-6 не склонна была к переговорам. Высшее руководство безучастно относилось ко мне, поскольку мое дело разлетелось на мелкие кусочки; теперь не было необходимости встречаться со мной. Единственным способом усадить их за стол переговоров было переключиться на тактику террористов. Некоторые скандальные новости, появившиеся в газетах, расшевелили бы их.
12 мая газета "Санди Таймс" опубликовала коротенькую информацию об одной шпионской операции МИ-6 против французов. Терри Фортон как-то рассказывал мне за ланчем в Воксхолл-кросс, как он под маской военного журналиста разрабатывал одного французского инженера, служившего на военной базе в Бресте. Фортон платил ничего не подозревавшему информатору за предоставленные сведения о секретных французских технологиях выслеживания подводных лодок с ракетами по крошечным пузырькам, которые они оставляют за собой, даже уйдя под воду. Переданная мною в "Санди Таймс" информация была неподтвержденной и туманной, потому что она попала ко мне из вторых рук, от Фортона. Газета прибегла к обычному в таких случаях приему - воображению журналиста, который раздул и разнообразил информацию. Она была напечатана на последней странице и произвела небольшой эффект, но все же, вне всякого сомнения, вызвала определенную реакцию в Воксхолл-кросс.
В конце недели я поехал по побережью к Гибралтару и позвонил по мобильному телефону в офис МИ-6, попросив их связаться со мной. МИ-6, перехватывая мои разговоры с родителями, уже знала номер моего телефона, но не решалась позвонить, пока я сам "официально" не попросил их об этом.
В течение двух последующих недель никто из МИ-6 не позвонил мне, поэтому я снова связался с "Санди Таймс". Их очень заинтересовала щекотливая история передачи боснийскими сербами дара консервативной партии. История вылезла на первую полосу газеты с последующими комментариями на внутренних страницах. Публикация вызвала большой переполох на Флит-стрит. Информации об этих давних событиях публиковались под аршинными заголовками и в других газетах в понедельник и последующие дни недели. Они вносили смятение в ряды консерваторов. Я надеялся, что министры-консерваторы всерьез рассердятся и потребуют от МИ-6 принять меры.
Спустя несколько дней, когда буря в средствах массовой информации поутихла, в моем мобильном телефоне осталось важное сообщение - меня просили позвонить в лондонский офис. На звонок ответил готовящийся уже к отставке Джеф Моррисон. Я был шапочно знаком с ним. По-видимому, его попросили выполнить последнее поручение перед отставкой, поскольку с другими кадровиками у меня сложились враждебные отношения.
- Вы готовы встретиться со мной? - спросил Моррисон.
- Конечно, для этого я и звонил, - ответил я, - но я прежде всего хочу заручиться вашим честным словом, что меня не арестуют и не установят за мной наблюдение, чтобы определить мое местопребывание.
Если оно станет известно, МИ-6 сможет попросить испанскую полицию либо арестовать меня за передачу информации в "Санди Таймс", либо, что еще хуже, сфабриковать ложные обвинения в каком-нибудь другом преступлении.
- Мы не станем обращаться к услугам Гражданской гвардии во время переговоров, - пообещал Моррисон. - Чтобы состоялась наша встреча, необходима добрая воля обеих сторон.
Я неохотно согласился с неопределенными обещаниями, Моррисон потребовал, чтобы ни Джон Уэдхэм, ни любой другой адвокат не представляли мои интересы.
- Вам известно, что мы не можем разрешить вам иметь своего представителя, - заявил он, - его присутствие серьезно подрывало бы национальную безопасность.
Он молол полную чушь, но выбора не оставалось: придется идти на переговоры одному. Моррисон потребовал провести встречу в Мадриде, чтобы он мог использовать помещение посольства в качестве рабочей базы, и предложил оплатить мои расходы на поездку из Фуэнхироло.
Первая встреча состоялась во вторник, 14 ноября 1996 года, в гостинице "Амбассадор", неподалеку от здания посольства. Я ожидал его в холле и удивился, когда оказалось, что Моррисона сопровождал молодой чиновник, чье лицо показалось мне знакомым.
- Хэлло, Ричард, а это Энди Ваттс. Вы встречались прежде. Мы подумали, что лучше для вас иметь две головы, чтобы вырабатывать идеи.
Второй раунд за МИ-6. Меня не только лишили адвоката, но, введя в игру сразу двух игроков, они увеличили счет в свою пользу.
Первый же мой вопрос, не разрешат ли мне обратиться с суд по трудовым спорам, был безоговорочно отвергнут Моррисоном и Ваттсом.
- Вам же известно, какой ущерб это может нанести национальной безопасности, - твердил Моррисон.
- Ну хорошо, - отважился я предложить свои условия, - вы выбираете одного судью из коллегии, а я другого, с вашего одобрения, который ознакомится с делом. Вы выберете защитников не только для себя, но и для меня. Заседания коллегии будут вестись в закрытом режиме, в засекреченном месте, а я подпишу документ, обязывающий меня не разглашать прессе результаты переговоров.
Моррисон с мрачным видом покачал головой:
- Вы же отлично знаете, Ричард, что даже при этих условиях угроза безопасности сохранится.
Я не верил своим ушам. Неужели эти люди так тупы, что считают судебные слушания, проводящиеся в таких условиях, наносящими больший ущерб национальной безопасности, чем крайне обозленный и нелояльный бывший офицер разведки на свободе.
Как я и опасался, на обратном пути МИ-6 стала следить за мной. В мадридском аэропорту и в самолете слежки я не заметил, но, покидая аэропорт в Малаге, увидел у себя на хвосте две, а возможно, и три автомашины. Бесполезно было отрываться от них на шоссе, поэтому я проскочил Фуэнхироло и направился в Map-белью. Скорость и маневренность мотоцикла позволили оставить преследователей в историческом центре Марбельи, в лабиринте узких мощенных булыжником улочек. Офицерам из МИ-6 придется немало потрудиться, если они захотят найти мое убежище.
Но спустя несколько дней им это удалось. Большую серебристую "хонду Африка-твинс" с ярко-желтым британским номером было нетрудно заметить. При возвращении домой из дневной поездки из горного городка Ронда, под предлогом формальной проверки водительского удостоверения, меня остановили в нескольких километрах от Фуэнхироло двое полицейских из Гражданской гвардии.
- Где вы проживаете? - спросил старший из них. Предполагая, что я могу сообщить неверный адрес, они предупредили, что проводят меня до дому. Я стоял перед выбором: сказать правду или же лишиться пожитков, портативного компьютера и перебираться в другой дом. Выбрав первое, я повел гвардейцев в свою лачугу.
Спустя неделю Моррисон и Ваттс пригласили меня на следующую встречу в Мадрид. На этот раз они приволокли с собой несколько толстых досье под номером D/813317 - моим личным служебным номером, и выложили их передо мной.
