Глава 52
Брунгильда. Заложница, невольница, страдалица
Лейтенант Евдокимов получил благодарность за эффективную помощь, оказанную англичанину Роберту Барку. Роберт Барк был без ума от счастья, увидев Джессику (Брунгильду). Ему светило солидное вознаграждение от господина Мейтера, отца Джессики.
Используя лондонского детектива в качестве переводчика, Ване удалось выяснить происхождение псевдонима Брунгильда. Оказывается, Джессика скромно сидела на площади Святого Петра в Риме, кормила голубей, а мимо проходил шикарный, отлично одетый Валдаев.
– Ну, что ты тут сидишь, как брунгильда марокканская? – спросил он. – Пойдем.
Джессика, мгновенно пав жертвой валдаевского обаяния, пошла с капитаном, затем поехала с ним в российскую берлогу и с тех пор именовалась Брунгильдой.
Если девушка понравилась сыщику в образе европейской парии, в порванных джинсах, с прокомпостированными бровями и оранжевыми волосами, то справедливо было предположить, что в имидже утонченной английской барышни, наследницы огромного состояния, она и вовсе очарует капитана. Однако…
– Ты, брат, пугающе однообразен, – заметил Илюша Здоровякин. – Клюешь только на богатеньких наследниц. Маргарита – раз. Елизавета – два. Брунгильда – три.
– Но иду по нарастающей, – уточнил Валдаев. – Через год Брунише светит сотня миллионов фунтов стерлингов. Когда ей стукнет двадцать один.
– По нарастающей – если говорить о масштабе наследства. И по убывающей – если говорить о возрасте подруг.
– М-да, – признался Валдаев. – К старости почему-то становишься педофилом. Манит юное тело.
– Ты поедешь с Брунгильдой в Лондон?
– Я что, больной?
– Так ты не женишься?! – удивился Илья.
– Совсем у тебя башню сдуло, – обиделся Валдаев. – Да с какой стати мне жениться?!
Брунгильда, осознав, как она попалась (Роберт Барк вцепился в наследницу мертвой хваткой и размахивал перед ее прелестным носиком двумя авиабилетами в Лондон), тихо проплакала весь вечер.
– Лететь вместе, – жалобно лепетала она из глубины кресла и ловила взгляд Александра. – Англия – хорошо. Вместе – хорошо.
У Валдаева немного разрывалось сердце. Но не настолько, чтобы жертвовать свободой.
Сонечка кралась по коридору рекламного агентства. Благодаря прыжкам, приседаниям и молниеносным маневрам ей пока удавалось избежать встречи с кем бы то ни было.
Софья несла в директорский кабинет заявление об уходе. Она все обдумала. Она поняла, ей трудно будет работать в «Кенгуру» дальше. Ее реноме пострадало. Два дня в тюремном изоляторе – прекрасная возможность для сплетников полоскать ее доброе имя. Ведь никому ничего нельзя доказать.
В свое время Софье не удалось убедить общественность, что ее не связывали любовные отношения с Аркадием Игоревичем Лунским. Теперь Соня трепетала от мысли, что какой-нибудь доброжелатель посвятит Кристину в страшную тайну и разъяренная начальница с позором вышвырнет ее из агентства.
Она решила уйти добровольно. Она написала заявление «по собственному желанию»…
– А, Софья, – улыбнулась Кристина Лунская. – Тебя выпустили? Настрадалась, наверное?
– Да так, – неуверенно посмотрела на босса Соня.
– Агнесса Михайловна уже в пятницу сообщила всем, что тебя отпустили. Она даже съездила в Саманкульский район разведать ситуацию.
(Агнесса Михайловна ездила на озеро, потому что от нее потребовали указать точное место, где был найден медальон Инги. Но дама немного исказила факты.)
– Правда? О, она такая добрая.
– Не знаю, наверное.
– Кристина Вадимовна, так вы верите, что меня посадили в камеру незаслуженно? Я совершенно не причастна к исчезновению Аркадия Игоревича.
Кристина удивленно подняла брови:
– Я в этом не сомневаюсь. Тебе не надо переживать. Ладно, отправляйся работать. Я попросила Константина исполнять твои обязанности, и он, боюсь, наворотил дел. А твои возлюбленные друзья – Залесов и Крикунова – и вовсе в шоке. Они, оказывается, и дня не в состоянии прожить без твоего общества. В Залесова, кстати, стреляли.
– Стреляли!!!
– Но ему и море по колено. Все твердит об уникальном рецепте пива.
– А я написала заявление об уходе, – тихо произнесла Соня.
– ?!
– Да.
– Но почему, Соня?
– Мне стыдно. Я сидела в изоляторе и думала о том, что не такая уж я и хорошая, раз дала повод упечь себя в камеру.
– У нас упекают в камеру и вовсе без повода! Соня! Хватит рефлексировать. Иди работать, и через пару часов ты забудешь обо всем! Проверенный способ. Рекомендую.
– Есть еще одна причина, почему я хочу уволиться, – упрямо гнула свою линию Соня.
– Что ты еще придумала?
Софья немного помолчала. Она собиралась с духом.
– Вам, вероятно, уже донесли, что я была любовницей Аркадия Игоревича? – выпалила она и покрылась от напряжения испариной. У нее колотилось сердце, ладони стали влажными.
– Да, – коротко бросила Кристина. Она сразу же замкнулась, ее взгляд стал ледяным. Вряд ли ей было приятно обсуждать эту тему.
– И вы поверили? Кристина Вадимовна, это инсинуация. Ложь. Клевета. Но если бы я убеждала вас в собственной невиновности, являясь начальником отдела, вы сочли бы, что я пытаюсь сохранить отличную должность…
Кристина смотрела в окно. Наверное, ей было неприятно видеть перед собой Соню.
– Аркадий Игоревич был классным шефом и приятным человеком. Он был такой… остроумный, веселый, справедливый. Орал на нас, но его никто не боялся. Да. Мне ужасно его не хватает. Но я никогда не была его любовницей! Сейчас, когда я отсидела пару суток в камере, когда меня облили с головы до ног грязью, мне очень важно отвоевать хотя бы этот кусочек правды. Я перед вами ни в чем не виновата. Подпишите мое заявление, пожалуйста…
– Ладно, оставь на столе.
Сонечка положила лист бумаги на стол и вышла из кабинета.
В квартире Валдаева разыгрывалась драма. Брунгильда, рыдая, собирала вещи и умоляла бойфренда ехать с ней в Лондон. Валдаев – далеко не «френд» и совсем уже не «бой» – ласково приводил аргументы, почему ему не следует покидать Россию. Речь капитана была понятна девушке лишь на пять процентов, но она чувствовала главное – она больше не нужна Валдаеву.
Языковой барьер стал отчасти причиной их расставания. Валдаев был в том возрасте, когда к великолепному сексу все же требуется приправа – общение. И этот же языковой барьер не позволял сейчас капитану быть достаточно убедительным. Любую другую девицу Саша в два счета уговорил бы не плакать и выставил за дверь без серьезных нравственных потерь. Но Брунгильда ничего, ничего не понимала!
И Валдаев бесславно сбежал. Слезы, размазанные по славной девичьей мордашке, невероятно травмировали его психику.
– Ты куда? – удивился Здоровякин, закрывая массивной тушей выход из подъезда.
– А ты откуда? – удивился Валдаев.
– Вот, приехал к тебе. Посовещаться.
Учитывая, что два попугая-неразлучника провели бок о бок целый день, желание Здоровякина «посовещаться» было вполне справедливо. Странно, как он умудрялся ночью обходиться без любимого друга?
– Там Брунгильда, то есть Джессика рыдает.
– А-а… Ясно. Ты свинтил, подлец. Вместо того чтобы успокоить малышку.
– Да не успокаивается она!
Мужчины остановились около буйно цветущей клумбы.
– О чем посовещаться?
– Об Ольге Валентиновне.
– ?
– Угу. Тебе, Саша, не кажется странным, что из всех нас – тех, кто является свидетелями по делу Лунского и Инги, – только она недоступна?
– Я думал, она недоступна только для меня. И решил не навязываться.
– Нет. Сережа Воробьев сообщил, что ни он, ни следователь не смогли разыскать Ольгу Валентиновну Терновик. Они, так же как и ты, терпеливо ждали ее возвращения из командировки. Но не дождались.
– Интересно, – задумался Валдаев.
– А нет ли особого смысла в том, что она арендовала на собственные деньги виллу и привезла туда сотрудников «Кенгуру»?
– Что ты имеешь в виду?
– Не знаю, но…
– Думаешь, именно Ольга Валентиновна и подстроила исчезновение Лунского и Инги?
– А проще – убила их.
– Но зачем ей это делать?! – заволновался Саша. – У нее нет мотива! Она даже не из их компании! Она не в курсе их интриг! У Силютина был мотив убить и Ингу, и Лунского, у Тимура – был, у Сони – тоже. Но какой мотив у Ольги Валентиновны?
– Видно, она тебя очаровала. Что ты так разволновался?
– Я ратую за справедливость.
– Но зачем Ольга Валентиновна сказала, что вилла принадлежит Льву Баксанову?
– Она, Илюша, этого не говорила. У тебя проблемы с памятью, мой маленький друг. Иными словами – склероз. На твоем месте я бы…
– Ольга Валентиновна сказала, что вилла была построена бизнесменом, который, как и присутствующие, занимается рекламой.
– Да. И Лунской начал кричать «Это Баксанов! Баксанов!».
– Но к чему Ольге Валентиновне было фантазировать насчет бизнесмена-рекламиста? Она, фактически, подтолкнула мысль Лунского. Заставила поверить, что вилла построена его другом. Зачем ей это было нужно?
