– Ну знаете, иногда обезболивание при родах… – начала было Ника, вспомнив собственный опыт, но Валерия остановила ее резким движением руки:
– Я не против прогресса, упаси Боже! Но есть над чем задуматься, не так ли? Ксюша затосковала, не видела цели в жизни, не знала, о чем мечтать, – у нее все было и… Тогда-то все и произошло.
Дойдя до этого места в своем рассказе, Валерия как-то подтянулась, села прямее, выражение лица изменилось – оно стало одновременно ироничным и строгим, как будто, оценивая события прошлого с настоящей позиции, женщина прощала то, что осуждала раньше.
– Не буду вас водить вокруг да около, – отрывисто произнесла она, закуривая новую сигарету. – Невероятно, но факт – Ксюша завела любовника. Видимо, решила, что для полноты жизни ей как раз этого не хватает. Что ж, все надо проверять на себе, иначе как узнать, что ошибаешься?
С того момента, как в жизни Ксении появился мужчина, она заметно отдалилась от подруги. Никаких телефонных звонков поздно вечером, когда усталая Валерия собиралась ложиться спать, а истомившаяся от безделья Ксения мучилась бессонницей. Никаких встреч в кафе в окрестностях Тверской, где располагался банк. Измотанная работой – она как раз получила очередное повышение и чуть не ночевала в офисе, – Валерия не сразу заметила перемену в поведении подруги, а когда ее отсутствие стало бросаться в глаза, никак не могла собраться и позвонить ей. Ксения позвонила сама, назначила встречу.
– А я не смогла прийти! – Валерия покусывала нижнюю губу и качала головой, глядя в одну точку. – Кто знает, может, тогда бы ничего не случилось… Трудно судить, но думаю, она хотела во всем открыться, хотя ей было бы тяжело говорить об этом со мной… Вы не поверите, но дело в том, – женщина улыбнулась уголком рта, – что ее любовником был мой тогдашний супруг.
Ника подобралась, не сводя взгляда с бледного лица Валерии. «Что ж, ничего удивительного, что у Ксении был любовник, и не думаю, что муж подруги был для нее неприкосновенен… Сама-то она не очень похожа на неземное создание – Валерия ее идеализирует! Или Ксения так изменилась за годы? Господи помилуй, да как она могла лежать в гробу?! – чуть не закричала Ника, окончательно запутавшись. – А если там был слепок, восковой муляж? Или… Ее кто-то заменил?! Актриса! Наемная актриса!» Эта версия показалась ей такой замечательной, что она едва не бросила все и не кинулась звонить Ярославу. Ее остановил грустный голос Валерии, которая невозмутимо продолжала:
– Я узнала об этом позже всех. Знакомые шептались по углам, показывали пальцами на меня, на мужа – он работал у нас же, провожали взглядами Михаила… А я ничего не замечала, Михаил того меньше, мы же с ним рабочие лошади, у нас и мыслей не о работе почти не бывает. Гром грянул – ну тут и мы перекрестились. Конечно, Ксению выдали, не пожалели – наконец-то нашлось оружие против нее, а завистниц было предостаточно! Если бы я знала заранее – я бы предотвратила, зажала бы рты, Михаил ничего бы не узнал!
– А он тоже узнал? – прошептала Ника.
– Трудно не узнать, когда столько желающих сделать доброе дело… Не знаю даже, кто успел первым, да не все ли равно? Он вызвал меня к себе в кабинет, это был последний рабочий день недели, как сейчас помню. В офисе творилось черт-те что, все метались как угорелые и ждали, когда стукнет шесть и можно будет бежать по домам. Я – нет. Я уже все знала, и желания идти домой мне это как-то не прибавило. Сидела в своем кабинете, занималась делами, отвечала на звонки, а попутно думала, как будем жить дальше с моим благоверным. Нужен ли нам развод или лучше просто разъехаться на время? Михаил позвонил мне, попросил зайти к нему в кабинет. Голос был обычный, сонный такой – ему бы в разведке работать, по нему никогда ничего не угадаешь.
…Женщина слегка припудрилась, привела в порядок несложную прическу – тогда, пять лет назад, она носила все то же скучноватое каре. Хотела взять папку с бумагами, которые требовали консультации с Михаилом, но передумала и оставила ее на столе. Она чувствовала, что разговор будет не о процентных ставках по ипотечным кредитам, и ее сердце билось быстро и неровно, словно что-то грозило ей самой.
– В таких ситуациях самое паршивое, что отдувается невинный, – мне было так совестно, словно это я толкнула Ксюшу в постель к своему мужу! А я ведь тоже была пострадавшей стороной.
Когда она вошла в кабинет, Михаил стоял к ней спиной и смотрел в окно. В этом не было бы ничего необычного, если бы окно не закрывали наглухо опущенные жалюзи. Валерии пришлось кашлянуть, чтобы обратить на себя внимание. Тогда он заговорил – внезапно и очень громко, будто включилась заранее подготовленная магнитофонная запись.
– Спросил, знаю ли я? Вот этими самыми словами. Я ответила – да. Спросил – давно ли знаю? Я ответила, что мне все стало известно только что. Собственно, я сама имела право задать ему эти вопросы, мы же были на равных, но я почему-то не решалась. Уж очень голос у него был!..
Валерия сделала неопределенный жест, словно пытаясь подобрать подходящий эпитет, и, не найдя его, снова подозвала официанта. Ника, наученная общением с Натальей, испугалась, что та закажет еще коньяка, но Валерия попросила кофе и снова предложила чем-нибудь угостить своих гостей. Ника покачала головой и поудобнее уложила на диванчике сына – тот крепко, сладко спал, наверняка куда более спокойно, чем в ненавистных яслях.
– Мне казалось, что Михаил очень глубоко переживает, глубже, чем я, хотя в таких вопросах трудно судить со стороны… Меня-то все вокруг считали карьеристкой, даже близкие родственники не сочувствовали, когда я развелась. Что я пережила – мое личное достояние. Страдать напоказ никогда не умела, Михаил тоже – так что я отлично его понимала. Я сказала, чтобы он не придавал случившемуся особого значения, у Ксении это не может быть серьезно, это обычная послеродовая депрессия, вот она и попыталась из нее выйти… Говорила и сама слышала, как это тупо звучит, особенно на фоне его молчания.
После того как Валерия замолкла, в кабинете еще некоторое время стояла полная тишина. Михаил все еще смотрел на опущенные жалюзи, Валерия – на его спину. Наконец, он повернулся. Лицо у него было очень спокойное, серое от усталости, в чем не было ничего удивительного в конце рабочей недели. Когда Михаил заговорил, голос звучал уже по-прежнему – сонно, ровно, слегка лениво.
– Он говорил, как ему неприятно, что эту историю обсуждает весь банк, хотя узнал он о ней не от сотрудников. Единственный способ положить конец сплетням – уволить моего мужа. Я ждала, что он назовет и меня – почему бы нет? Но Михаил, будто догадался, тут же добавил, что очень меня ценит и надеется сотрудничать со мной еще не один год, несмотря ни на какие посторонние факторы. Так и сказал – посторонние факторы! Я просто поражалась его умению выбирать самые неподходящие слова. Впрочем, Ксюша говорила то же самое – он был абсолютно беспомощен во всем, что касалось быта, простых человеческих чувств, всего, кроме работы. Она рассказывала, что ей приходится следить за тем, что он надевает по утрам, собираясь в банк, – для него все тряпки равны, может нацепить на себя что угодно. Однажды, шутки ради, она подсунула ему красную рубаху в пальмах и цветочках, так он принялся ее застегивать. Смотрит в зеркало, а мысли далеко. Ну, а теперь нам было уже не до шуток!
Больше никаких последствий это неприятное дело для Валерии не имело – она осталась в штате, а в скором времени осуществила свою мечту и стала начальницей большого отдела. Ее муж перевелся в другой банк, попутно она начала бракоразводный процесс. И так как супругов связывали только имущественные интересы, детей у них не было, то вскоре после развода они знали друг о друге не больше чем жители одной галактики о жителях другой. Михаил не заводил больше речи о том, что случилось. Валерии даже начинало казаться, что он забыл об этом инциденте. А вот Ксения…
– Я не собиралась ей звонить, по крайней мере первое время. Хотя я махнула рукой на свой брак и нельзя сказать, чтобы очень страстно любила мужа, но все-таки было очень больно и обидно, а в этом состоянии можно наговорить лишнего. Я не звонила потому, что боялась сорваться, надеялась, что, когда у меня все перегорит, смогу наладить контакт… Но потом было поздно.
– Потом Михаил Юрьевич сказал вам, что она уехала в Испанию? – тихо спросила Ника.
Валерия с горечью кивнула:
– Да, это было через полгода, зимой, приближался мой день рождения, и я решила, что это хороший повод помириться. Хотя мы с ней и не ссорились… Стала набирать мобильный номер – не обслуживается. Позвонила ей домой днем – никого. Позвонила вечером – пусто. Выхода не было. Я пошла к Михаилу и прямо попросила какие-нибудь координаты Ксении. Я ничего не слыхала об их разводе, но, честно говоря, если бы он сказал, что они уже не вместе, не удивилась бы. Он не из тех, кто любит всех ставить в известность о подробностях своей личной жизни. Вот тогда я и услышала про Испанию. Это показалось мне даже закономерным – они расстались тихо, не устраивая показательных скандалов на радость завистникам… Больше я не делала попыток ее найти. Думала – она сама со мной свяжется, если захочет. Годы шли, и я начинала понимать, что, кажется, нашей дружбе конец. А потом – ваш звонок, эти похороны… На поминки я просто не могла идти – меня трясло, я рыдала, сама не знала, что прошлое вот так догонит меня и ударит, когда все вроде бы забылось…
