большим блестящим столом?
Наконец Лиза встряхивается. Она честно выждала необходимое время, дала возможность главному злодею появиться и попытаться отобрать артефакт – тогда наконец наступила бы финальная битва и развязка. Но никакого злодея что-то не видно, Лиза в доме одна, так что она решительно берет с полки балеринку и переворачивает ее кверху постаментом.
Потом снова глядит на ее голову – и снова переворачивает, будто от этого жеста изменится главный факт: постамент этой балеринки абсолютно целый. Никаких сколов. Можно даже по слогам. Ни-ка-ких. Лиза вглядывается в постамент – и вдруг Яся берет балеринку из ее рук, смеется, что-то говорит ей, поднимает другую руку – в ней точно такая же балеринка. Кто-то налетает на Ясю сбоку, кто-то маленький, балеринки в ее руках стукаются одна о другую, и от одной из них откалывается кусочек фарфора. Яся снова смеется, уже не так радостно, но все же, – и возвращает Лизе уцелевшую балеринку, а другую, с отколотым краем, ставит на тумбочку у своей кровати.
Ого! Значит, их было две! Лиза смотрит на статуэтку другими глазами, в режиме “найди десять отличий”. Теперь она видит чуть иной угол прогиба поясницы, чуть выше поднятую ножку, замечает, что пуанты едва зеленоватые, а не телесно-розовые, как у той, другой. Да и штамп с обратной стороны постамента выглядит немного иначе: все те же вензеля под короной, все тот же год – 1762, но на отколотом постаменте штамп стоит ровно по центру, а на этом чуть смещен влево, и завитушки у вензеля справа гораздо темнее, чем слева. На Лизу надвигается измазанный белым латунный штемпель, торопливо чмокает о сырой еще постамент и тут же исчезает.
Лиза ничего не поймет. А в голове тем временем бардак: мозг срывает с себя костюмчик, вскакивает на стол и танцует разнузданный танец, размахивая разодранным пополам пиджачком, ногами расшвыривая аккуратные стопки бумаг. Танцуют, когда радуются, знает Лиза. Но отчего он рад – и к чему такой беспорядок? Лиза чует разгадку, но не может даже загадку за хвост ухватить, так отупела. Она глядит и глядит на балеринку в своих руках, а та молчит как убитая – видимо, все сказала или просто очень утомилась. Лиза пытается призвать свой мозг к порядку: ей не справиться одной. Нужно высчитать, какова вероятность случайно получить работу в доме человека, который настолько тесно знаком с Дервиентами, что… Мозг, вздыхая и пыхтя, слезает со стола и пишет что-то на одном из листочков. Лиза успевает разглядеть минус и тут же возмущенно отворачивается. Квазивероятности подвезли. Этого еще не хватало. В этот самый момент до нее вдруг доходит, от чего именно она отвернулась.
У каждого человека – свой язык, много раз объясняла ей бабушка. Лиза всегда ощущала бабушкину теорию разноязыкости недоказанной теоремой, с которой неясно еще, стоит ли возиться. Но теперь – что если теперь Лиза встретила кого-то, кто знает ее собственный тайный язык? Кого-то, кто отчаянно хочет поговорить и не знает как, а потому пытается с ней поиграть? Раньше с Лизой никто не хотел играть, да и сама она спокойно обходилась без подобных развлечений. Оказывается, это потому, что никто раньше не предлагал ей настолько захватывающей игры. Должно быть, она наконец встретила человека, который очень похож на нее – как близнец, чей образ мыслей сонастроен с ее собственным. Кто же этот человек? Захватывающая загадка.
Лиза завороженно следит, как балеринка выскальзывает из ее руки и медленно, очень медленно падает на пол. Искрящимся веером вспыхивают векторы, по которым сейчас разлетится фарфор кружевной пачки, – и вдруг чья-то рука подхватывает балеринку буквально в сантиметре от пола. Это Стас. Он выпрямляется, ставит балеринку обратно на полку. Стас ли это? Лиза пытается поймать его взгляд. Он отводит глаза.
Поздним вечером Лиза наконец входит в комнату на третьем этаже – и первым делом дважды поворачивает ключ в замке. Лиза никогда раньше не жила у клиентов, всегда отправлялась домой. Теперь она ужасно скучает по этой возможности. Оказывается, есть большая разница, какую дверь за собой закрывать. И крайне неловко прекратить работу, если тебе не нужно уходить. Лиза валится на чужую кровать, даже не зажигая света. Больно впивается в бедро крючок львенка. Надо бы переложить все ценное из карманов в рюкзак. Но это завтра. Раздеться, умыться, перегруппироваться – всё завтра. Ключ уже торчал изнутри, засыпая, думает она. Кто-то часто тут запирался.
Она просыпается от резкого толчка – вся мокрая, волосы растрепались и набились в рот. Отплевываясь, Лиза наблюдает, как дверь совершенно беззвучно открывается, обнажая черный зев коридора. Секунду-другую ничего не происходит, потом в проеме возникает белая фигура, замирает на пороге – и входит, пригибая голову. Лиза не понимает, что делать. Ключ все так же торчит в замке, но дверь теперь открыта настежь. Фигура идет через всю комнату, направляется прямо к ней. Она движется медленно и спокойно, но совершенно неотвратимо. Лиза всем телом вжимается в чужую кровать, задерживает дыхание. Вот когда пригодился бы отче наш. Иже еси. На небесех. Черт, что же там дальше.
Фигура подходит вплотную к кровати. Лиза теперь видит, что это женщина. Лицо ее ничего не выражает. Тело завернуто в белый прозрачный батист. Женщина садится на край кровати, на которой прячется Лиза, и сидит какое-то время, склонив голову, как пьета на чьей-то могиле. Не дышать уже не выходит, Лиза пробует вздохнуть, из горла вырывается едва слышный хрип, и тут женщина резко поворачивает голову к Лизе, и Лиза понимает, что ее нашли. Женщина разворачивается к ней всем корпусом. Опершись на обе руки, словно обхватив Лизу с двух сторон, женщина медленно-медленно наклоняется, тянет свое лицо к Лизиному, будто хочет обнюхать. Лиза смотрит прямо в широкие зрачки женщины – и вдруг все понимает, и начинает кричать, и кричит, пока не слышит громкий стук в дверь:
– Лиза, с вами все в порядке?
Это Стас. Женщина исчезла, будто и не было. Лиза вскакивает, дергает дверь, чтобы открыть ему, но дверь снова заперта на два оборота, и Лиза из-за двери говорит тихо, потом повторяет чуть громче:
– Да. В порядке.
– Хорошо, тогда спокойной ночи, – совершенно зеленым тоном говорит он.
Лиза слушает, как он уходит, и ей нестерпимо хочется догнать его и расспросить о балеринках и вообще обо всем, но она знает: нельзя, нельзя. Не то испортишь игру.
Снова лечь на ту же кровать выше ее сил. Она устраивается на маленьком диванчике в противоположном углу комнаты и заставляет себя вспомнить, каково это – быть в центре бури, чувствовать, что вокруг тебя совершенно неприступные
