– Ну и каково это – смотреть по телевизору, как умираешь?
Девушка ничего не могла ответить, потому что в этот самый момент мужчина разжимал ей зубы металлическим шлангом. Смерть наступила минут через десять, после разрыва шейной вены и сонной артерии.
Убийцы выкололи ей глаза, и мужчина кончил в одну из пустых орбит, потом они стали лихорадочно мазать себя ее кровью и начали совокупляться на полу, рядом с трупом.
Ван Дайк остановила кассету. Ноги были ватными, ладони вспотели, дыхание сбивалось. Медленно накатывала тошнота.
Она выпила два стакана воды и только после этого смогла набрать номер Петера Спаака.
В доме стояла абсолютная тишина, и Аните пришлось долго давить на звонок.
Наконец за тяжелой дубовой дверью, украшенной великолепной резьбой, раздались неторопливые шаги. Дверь открылась, и на пороге появился пожилой человек. Он был одет в безукоризненную униформу слуги, а склоненная голова свидетельствовала о выработавшейся за долгую жизнь привычке подчиняться.
Анита быстро достала удостоверение и представилась обычным сотрудником полицейской службы города. Небольшая хитрость – умолчание – стоила ей удивленного взгляда Петера. Интуиция, черт побери…
Анита попросила разрешения войти, чтобы поговорить с госпожой Кристенсен или господином Брюннером. Он, казалось, не был удивлен, представился как мажордом и объяснил, что дом пуст, а хозяева вернутся не скоро.
– Вы хотите сказать, что они уехали отдыхать? – спросила инспектор, когда они с Петером вошли в дом через потрясающей красоты дверь.
Слуга позволил себе улыбнуться:
– Нет… Дом выставят на продажу… все уже переехали… я должен оставаться здесь до подписания документов…
Анита выдала новую ложь:
– Ах так, я понимаю… Послушайте… Полиция Амстердама разработала новую программу предупреждения квартирных краж. Не могли бы мы взглянуть на систему сигнализации и определить размеры дома?
Белесые брови мажордома вопросительно взлетели вверх домиком.
– Госпожа Кристенсен предупредила меня о возможном визите людей из полиции, попросила показать вам дом и проявить, в ее отсутствие, максимальное гостеприимство.
Идя за старым слугой, Анита и Петер обменялись удивленными взглядами.
Они быстро вошли в образ выдуманных ими персонажей и с достоверной тщательностью сыграли свои роли. В самом конце Анита попросила показать им подвал, чтобы выявить возможные слабые места в весьма совершенной системе сигнализации, установленной в доме.
В ответной реакции не было ничего особенного, он просто повел их к широкой лестнице из розового гранита, ведущей в подвал. Внизу был оборудован огромный тренажерный зал (но большую часть оборудования уже вывезли), сауна и джакузи размером с олимпийский бассейн. В конце коридора находилась большая желтая металлическая дверь, скорей всего бронированная.
Анита небрежным тоном спросила:
– А здесь что?
Старик вынул из кармана жилета небольшую связку ключей и вставил один в главную скважину.
– Ничего особенного… просто кладовая…
Он потянул на себя тяжелую металлическую створку. Анита на мгновение задержала дыхание.
Даже царивший внутри полумрак не мог скрыть очевидного факта.
Комната была совершенно пуста.
В кабинете на втором этаже поставили раскладушку, и Алиса смогла несколько часов поспать тяжелым рваным сном под присмотром молодой женщины-полицейского в форме. День подходил к концу, когда Алиса проснулась, преисполненная смутных и не самых лучших предчувствий.
В комнату вошла инспектор Ван Дайк и села у нее в ногах на кровати. Алиса сразу поняла: что-то не так. У Аниты был озабоченный вид – брови нахмурены, на лбу – морщинки озабоченности, мысли витают где-то далеко в поисках решения.
Алиса решила прийти ей на помощь:
– Что случилось, госпожа Ван Дайк?
Эти слова вернули Аниту к реальности, она едва заметно улыбнулась. «Она смирилась…» – подумала девочка.
– У нас проблема, Алиса.
Девочка содрогнулась, но быстро взяла себя в руки.
Ей не понравилось слово «проблема». Наверняка все даже еще хуже, чем она могла вообразить. Коротко вздохнув, Алиса подумала: «Хорошо бы сейчас закрыть ладонями лицо, чтобы ничего не было, и чтобы эта комната с грязно-желтыми стенами исчезла, и чтобы вместо сидящей напротив незнакомой девушки появился мужчина, который умел бы взять ее за руку на пляже и рассказать о строении коралловых рифов в лагунах Тихого океана или описать захватывающую гонку акул-самок, когда они рожают своих детенышей».
Но реальный мир был куда жестче мира ее детских игр. Здесь вам не детская и не чердак, тут не превратишь кукол и бумажные декорации в дворец флорентийской принцессы или волшебный корабль кельтской морской феи. Теперь она попала в жесткий и более чем конкретный мир взрослых людей. Здесь шумят факсовые аппараты и пишущие машинки. И свет здесь искусственный – неоновый. И проблемы…
– Говорите, госпожа Ван Дайк.
Тон Алисы был почти умоляющим.
От этой женщины исходили честность и сила. Она будет надежным союзником в будущем, в чем бы ни заключалась пресловутая проблема.
– Итак… Твоих родителей в доме нет. Они вывезли большую часть мебели и вещей…
Алиса лежала на раскладушке, вытянувшись в струнку, и ждала продолжения.
– Они уехали, – повторила Ван Дайк. – И увезли все кассеты из подвала.
Алиса не могла шевельнуться от ужаса, горло у нее перехватило.
«Боже мой, – думала она. – Папа, папа, что мне делать? Где ты? Почему тебя нет рядом?»
– Нам открыл дверь какой-то человек… Старик, светлые волосы, очень светлые голубые глаза… Он показал нам дом…
– Это господин Лахют, – ответила девочка. – Мажордом. Он занимается домом и поварами, живет в маленьком домике в дальнем конце сада.
Инспектор мягко улыбнулась:
– Алиса, помнишь, сегодня утром ты говорила о студии, которую твои родители купили за городом? Ты знаешь, где она находится?
Алиса отрицательно покачала головой.
– А помнишь, ты описала мне большой дом и сказала, что видела фотографию, так?
– Да.
– Так почему же они говорили о студии? Могло так случиться, что они купили там небольшую квартиру? Там или где-то еще? Ты полагаешь, речь шла о студии звукозаписи или о кинопавильоне?
Алиса уже готова была ответить «нет», но в последний момент прикусила язык. «После того, что случилось, – думала она, – и правда, почему бы и нет? Они столько всего от меня скрывали, может, и это тоже?»
Она неопределенно пожала плечами:
– Я не знаю, госпожа Ван Дайк, – правда не знаю.
Инспектор успокаивающим жестом подняла руку и открыто улыбнулась:
– Конечно, сейчас это неважно. А теперь ты должна отдохнуть, а мы будем тебя охранять. Тот факт, что в доме мы ничего не нашли, не упрощает нам дела, думаю, ты и сама это понимаешь. Боюсь, для суда одной кассеты будет недостаточно.
Инспектор Ван Дайк встала, продемонстрировав длиннющие ноги в простых джинсах.
– Твои показания станут решающим свидетельством. Алиса, после нашего визита в твой дом я слышала, как один тип в Минюсте говорил: нет оснований требовать ордер на арест, не следовало проводить этот обыск.
Анита со значением взглянула на девочку:
– Я знаю, как ты умна, Алиса, – как взрослый человек, а может, поумнее многих взрослых… Я буду с тобой откровенна и честна. Мы постараемся вернуться к твоим показаниям. Твои родители – люди богатые и влиятельные. Скандал, если он разразится, может вызвать большое недовольство в верхах. А кроме тебя, у нас ничего нет.
– А как же кассета? – спросила Алиса. – Вы смотрели ее сегодня утром… – Голос девочки срывался от отчаяния. Анита вернулась к кровати и села рядом с ней. Ей так захотелось защитить Алису, что она обняла ее.
– Твоя кассета имеет смысл только вместе с твоими показаниями, Алиса. Маски, ты понимаешь?
Алиса, с трудом сглотнув, тихо кивнула.
Инспектор встала.
– Хорошо. Сегодня ты переночуешь в ведомственном доме под охраной двух полицейских. С завтрашнего дня все закрутится, и ты должна быть в форме. Поешь нормально, примешь настоящий душ и поспишь в обычной кровати. В понедельник я заеду за тобой утром, и мы отправимся к прокурору во Дворец правосудия… Идет?
Алиса отчаянно закивала. Действительно, что еще им остается?
Дверь закрылась, отгораживая ее от яркого неонового освещения коридора и полицейских в форме.
Девочка сидела на кровати и медленно пила кока-колу. Последние тяжелые дождевые тучи уплыли прочь, небо отражалось на асфальте всеми оттенками синевы. Оранжевый свет трепетал на горизонте, танцевал в каплях дождя на оконном стекле. Алиса знала, что этот уходящий день закрывает целую главу ее жизни. Сейчас она была первым словом, написанным на листе бумаги, который ураган вот-вот подхватит и унесет прочь, как сухой листок, упавший с дерева.
