В конце концов человек с крошками в бакенбардах взял свою шляпу и трость и, не тратя больше слов, покинул дом. А Минк сидела, не в силах оторвать взор от пола, понимая, что ее жизнь в руинах, и совершенно забыв о необходимости позвонить в колокольчик, чтобы слуги проводили гостя.
Глава 2
Альберта продают в странствующий зверинец
Понедельник, 7 марта 1898 г.
Прошел почти год с тех пор, как было получено письмо. Несколько дней о нем не вспоминали, потому что Минк швырнула его в кучу корреспонденции от британского правительства, которое с нарастающим раздражением настаивало на продаже дома. Вначале принцесса, отвечая на эти упорные просьбы, делала завуалированные намеки на непростые обстоятельства и вежливо просила разрешить ей остаться еще на какое-то время. Но выхода из трудной ситуации не предвиделось, а настойчивость правительства усиливалась. Безупречный вначале почерк принцессы на листках с траурной каймой заметно ухудшился.
«Мой отец никогда не наделал бы таких долгов в Англии, – писала она, яростно царапая пером по бумаге, – если бы эта страна не убила его мать, не лишила земли и не изгнала с родины».
К тому времени многие комнаты были заперты, чтобы сэкономить на их обогреве и уборке. Простыни, которыми накрыли мебель, свисали с нее, как замерзшие призраки, шторы были связаны и уложены в дерюжные мешки, картины завешены коричневой бумагой. Несмотря на привычку Минк к чрезмерным тратам – пороку, унаследованному от отца, – она в конце концов решила, что от животных необходимо избавиться. Их купил владелец странствующего зверинца. Один за другим были распущены и слуги. Сначала выходное пособие в размере месячного жалованья получил садовник, затем два конюха, что вызвало панику у оставшейся весьма многочисленной прислуги. Они внимательно следили друг за другом, выискивая изъяны, чтобы уверить себя: следующими будут уволены не они. Серебро никогда еще не сияло так ярко, на звук колокольчика отзывались мгновенно, каждый дюйм кустов был тщательно подстрижен. Миссис Уилсон обратилась к снадобьям знахарей, чтобы избавиться от аллергии. Джордж, второй ливрейный лакей, которого, как подозревали другие слуги, наняли из-за сердечной привязанности махараджи к его матери, купил подбитые ватой шелковые чулки, чтобы придать хоть какую-то привлекательность своим уродливым икрам. Но в конце концов даже этим двоим пришлось уйти, обливаясь слезами сожаления о покойном махарадже.
Осталась только Пуки, старейшая служанка, которая выполняла свои обязанности, совершенно не замечая толкотни, устроенной прочими слугами, отчаянно цеплявшимися за свои места. Пониженная в должности до «прислуги за всё», выполняющей самую черную работу, она решительно, пусть и без должного умения, взялась за нее. Принцесса, однако, ни разу не попрекнула свою служанку ни пылью, до которой не доходили руки, ни погасшим огнем в камине, ни едой, которую можно было лишь с трудом терпеть, но уж никак не хвалить.
Возясь с фитилями ламп, одетая, как подобало служанке, в полутраур – черное платье с белой оторочкой, Пуки заметила, что почерк на принесенном утром конверте отличается от того, к которому они успели привыкнуть за последний год. Служанка положила письмо на серебряный поднос и вновь обратила на него внимание Минк. Та читала в гостиной старый номер «Стрэнд мэгэзин», укрыв колени пледом, а ноги муфтой. Минк сейчас больше занимали шалости Альберта, которого она никак не могла решиться продать. Одежда обезьянки была унылого, серого цвета, как и у хозяйки. Альберт только что обнаружил любимую трубку покойного хозяина и теперь внимательно изучал ее, сидя на камине между фотографиями в рамках. Принцесса машинально распечатала конверт.
Мадам!
Моя скромная обязанность – сообщить, что Королева соблаговолила пожаловать Вам жилое помещение в Хэмптон-Корте в знак признательности и уважения к Его Высочеству, Вашему покойному отцу.
Дом с шестью спальнями и собственным садом находится на территории дворца. Право владения оформят до конца Вашей жизни, соответствующее предписание будет должным образом составлено.
Надеюсь, что при первой же возможности Вы напишете ответ, который я передам Ее Величеству Королеве.
Имею честь, мадам, оставаться покорным слугой Вашего Высочества.
Келлертон– Письмо от лорд-гофмейстера, – сказала принцесса, широко открыв глаза при виде печатного фирменного бланка. – Королева предлагает мне жилое помещение в Хэмптон-Корте.
Пуки нахмурилась.
– Насколько я припоминаю, этот дворец полон впавших в нужду вдов, чьи мужья отличились на гражданской или военной службе империи. Бог его знает, что это за публика, но теперь, по крайней мере, я смогу наконец продать дом и сбросить со своих плеч правительство! – воскликнула Минк, просияв.
Служанка, повернувшись к ней спиной, подняла с пола мехи и принялась раздувать ими огонь в камине.
– Мы не сможем жить в этом дворце, мадам. Он полон призраков, – резко ответила она. – Придется поискать что-то другое.
– Если жилье пожаловано королевой, за него не нужно платить, – заметила Минк, с недоверием глядя на служанку.
Пуки продолжала раздувать мехи, пока едва тлеющие угольки не разгорелись алым пламенем.
– Хэмптон-Корт – одно из самых наводненных призраками мест в Англии, – сказала она. – Это известно каждому мусорщику.
– Но очень многие мечтают там поселиться, – возразила Минк, протягивая ей письмо. – И я счастлива, что получила такое предложение. Боже правый, ведь это дом с шестью спальнями и садом! Большинство других, таких же как я, разместили всего лишь в квартирах.
Служанка с громким стуком отложила мехи и взяла поднос.
– Пусть даже так, мэм. Все равно это не для нас, – заявила она и, недовольно поджав губы, пошла прочь мелкими шажками – походкой, характерной для служанок.
Принцесса, уже почти согласная на предложение королевы, провела весь день в обществе Пуки. Наблюдая за тем, как служанка выполняет свои обязанности, Минк не заметила в ней никаких признаков капитуляции. «Эта женщина упряма, как такса», – подумала принцесса, когда Пуки проходила мимо с ведерком угля, не удостоив даже взглядом свою госпожу.
На следующее утро, позавтракав тем, что нашла в буфете, Минк вернулась к столу и долго разглядывала черно-желтую смесь на тарелке.
– Я просила омлет, – сказала она Пуки, когда та пришла с корзинкой теплых булочек. – Это какой-то новый рецепт?
– Это и есть омлет, – ответила служанка. – Его очень трудно готовить.
Принцесса удивленно приподняла брови:
– Да неужели? Канатоходец Блонден сумел состряпать омлет, когда балансировал на канате, натянутом над Ниагарой. Разве он не один из твоих кумиров?
– Да, мэм, но он француз. Всем известно, что у них врожденные кулинарные способности: ведь их матери едят улиток.
Минк задумчиво потыкала кушанье вилкой:
– И все же тебе не следует готовить еду. Если удастся продать дом и переехать во дворец Хэмптон-Корт, возможно, мы сумеем найти деньги на повара.
Пуки, нахмурившись, прошла к двери.
– Домашние слуги не захотят работать в таком месте, мэм. Там полно призраков. Я вам уже говорила об этом вчера, – бросила она через плечо.
– Но привидений не существует, – запротестовала Минк.
Служанка повернулась к ней, уперев руки в боки.
– Мэм, моя бабушка теперь чаще посещает меня, чем когда была жива. Из-за этого я преждевременно начала седеть. Мне вовсе не хочется, чтобы из-под моей кровати вылезал призрак Кэтрин Говард[2]. И вообще, некоторым приходится рано вставать по утрам, – заявила она, громко хлопнув дверью.
В тот же день, когда Минк возвратилась с прогулки в Кенсингтон-гарденз, взглянув на открывавшую дверь служанку, она убедилась, что губы у той по-прежнему недовольно поджаты. Решив, что единственный способ вернуть расположение Пуки – подкупить ее, Минк уселась в гостиной ждать, когда та придет со своим шитьем.
Пуки давно перестала проводить время в комнате для служанок: она не могла оставить свою госпожу в тисках ужасного одиночества. Вскоре Пуки села напротив и молча склонила голову, зашивая шов на блузке. Прошло минут пять, но Минк так и не услышала ее привычной болтовни. Принцессу всегда удивляло, как можно говорить так много, тем более служанке, которой вообще следует открывать рот, только когда ее о чем-то спрашивают. Минуло еще десять минут – ни одной шутки, которые любят отпускать швеи за работой, не слетело с ее уст. Минк бросила на нее взгляд, затем, заглянув в газету, громко произнесла:
– Посмотри-ка, что устроили в Королевском аквариуме. Дрессированные собачки!
