— Искусная ловушка! — запротестовал Стурзу. — Но мне ставить ее бесполезно. По той простой причине, что я действительно не покидал дом в ту ночь. Проверьте. Тщательная проверка рассеет необоснованные подозрения.
— Я вас еще раз спрашиваю, — сухо сказал Алек.
Стурзу занервничал и отчаянно замахал руками.
— И не настаивайте. Могу лишь подтвердить то, что сказал. Твердо, как никогда, я уверен в своей правоте.
— Хорошо. Спасибо. Можете идти. Но вы нам еще понадобитесь. И скоро!
Армашу от всей души расхохотался.
— Он что, — спросил майор, — выходил ночью из дома? Что-то знаете?
— Понятия не имею! Точнее, понятия не имел пять минут назад. Я задал ему вопрос ради шутки, а смотрите, что вышло: похоже, он и в самом деле совершил небольшую вылазку. Ужасно! Надо будет еще раз проверить, как он провел ночь. Минута за минутой.
— Думаете, он замешан? — продолжал майор. — Я как-то не верю.
— В жизни не так, как в полицейских романах, где подозреваемые всегда невиновны. Бениамин Стурзу по характеру своей трудовой деятельности, точнее, в силу отсутствия трудовой деятельности субъект подозрительный. А с тех пор как я почти наверняка знаю, что некоторое время он отсутствовал у Струцяну, он вызывает подозрение. Так что не исключено…
— Да, возможно. Но я не вижу мотива, — произнес майор.
— А теперь призовем супругов Элефтерие. Сначала его.
Подофицер доложил: «Супруги ушли полчаса назад».
— Прекрасно! — воскликнул Армашу.
— Что прекрасно?
— Я не стал вызывать их раньше. Кое-что мне хотелось проверить. В доме все знают, что мы здесь. Я дал супругам время, чтобы, узнав о возобновлении следствия, они могли незаметно скрыться. И они поступили именно так, как я и предполагал.
С работы Армашу возвратился усталым.
Да, дело его увлекало, но никакими сведениями о каких-либо действиях преступника он не располагал. С супругами Элефтерие все выяснится завтра, хотя Армашу и не был уверен, что их попытка избежать допроса свидетельствует лишь о трусости. Как бы то ни было, они вызывали подозрение вместе с этим симпатичным дерьмом — Бениамином Стурзу, как отозвался о нем майор. Но даже здесь Алек не находил ничего существенного. По крайней мере, пока…
Кое-что его особенно интриговало: преступление было совершено аккуратно, со скрупулезностью хладнокровного, жестокого убийцы, но не человеком, вышедшим из себя в минуту сильного гнева. Умысел был налицо, хотя конкретных доказательств этого еще не было. В окружении художника Армашу. не обнаружил никого, кто был бы способен так чисто совершить преступление. Но не может же быть абсолютно идеального преступления! Преступник всегда где-то допускает ошибку, и это нередко выручает следователя.
Усевшись поудобней, Алек закурил сигарету и за чашкой кофе стал перебирать в памяти события дня. Время от времени он заносил кое-что в записную книжку.
Была уже глубокая ночь. Алек допил кофе. «Надо бы сходить к Протопопеску, — подумал он. — Но за что все же убит невинный учитель рисования, никогда никому не причинивший никакого зла? Если б он еще вращался в кругу подозрительных личностей, которые вовлекли бы его в сомнительные сделки. Но и этого не было. Его немногие друзья были серьезными и порядочными людьми, за исключением, разумеется, Стурзу. Никто из них не вызывал никаких сомнений. Все же надо взяться за них по очереди. Может, кто-нибудь из них сообщит ничтожненький фактик, а он послужит зацепкой для следствия».
Вдруг Армашу понял, что хорошо бы больше узнать о девушке убитого — Агате Милковяну, прежде чем говорить с ней.
Алек направился к телефону и позвонил майору.
— Вот что я вас прошу. Достаньте мне учетную карточку на Агату Милковяну. Я хочу о ней знать буквально все. Да, и точно такую же карточку на Протопопеску. И предки их меня интересуют. Не болели ль они скарлатиной в детстве.
— Вы с ней беседовали, с Протопопеску? — спросил майор.
— Нет. После того как достанете карточки. Принесите их как можно раньше. Я боюсь, чтоб не скрылся еще кто-нибудь. Как супруги Элефтерие… Не исчезла ли уж и девица Агата?
Алека разбудил дребезжащий звук дверного звонка. Часы показывали девять с половиной.
В комнату ввалился майор с взволнованным и недоумевающим лицом.
— Потрясающе! — сказал Дину. — Вы знаете, что…
— Что Агата Милковяну…
— Племянница Протопопеску!
— Прелестно! — обрадовался Армашу. — Одна в руках. А ведь ей ничего не стоило сообщить нам, что она родственница Агаты.
— Почему же она не захотела сказать правду?
— Подозреваю, мотивы, побудившие ее молчать, скорее семейные.
Алек внимательно разглядывал учетные карточки на тетушку и племянницу.
— Сейчас пойдем к ней, — сказал Армашу. — Но к хваленому дереву с мешком не ходят: как бы урожай не оказался невелик.
У самой виллы Армашу и Дину неожиданно столкнулись с Протопопеску.
— Чем могу быть еще полезной? — сухо спросила она.
— Хотелось бы прояснить одно дело, но не зайти ли нам В дом?
В маленькой гостиной Армашу прямо спросил:
— Как ваша племянница?
— Какая еще племянница? — удивленно приподняла брови мадам.
— Агата Милковяну! — ответил Алек. — Припоминаете?
Протопопеску рухнула на диван. Руки ее дрожали от страха.
— Я не хотела вам говорить… потому что… потому что…
— Почему?
— Агата… Мне не хотелось, чтоб Агата выходила за Андрея, это же я виновата в их разрыве.
— А в чем вам упрекать Флореску?
— Да… собственно, не в чем…
— Так в чем же дело?
— Знаете… они не были подходящей парой…
— То есть он был неподходящей парой, — дополнил Алек.
— Вот именно. Да и у нее было невесть какое положение… Только что окончила лицей.
— Но оно было у него.
— У учителя рисования?
— Он был и художником. Талантливым художником.
— Художники — прошу меня извинить, это мое личное мнение — люди несерьезные, пьяницы и бабники. Надежного положения им никогда не добиться.
— Ваше лирное мнение очень занимательно. Но почему вы от нас скрыли, что Агата ваша племянница? Вас это компрометировало бы?
— Я предпочитаю держаться подальше от этого ужасного случая. Кому охота связываться с полицией? Если б я заявила, что подруга покойного — моя племянница, меня затаскали бы по допросам.
— К тому же вы слишком крепко поссорились с Флореску. Побудив его отказаться от Агаты? — спросил Армашу.
— Да, — ответила Протопопеску, поколебавшись. — Я пыталась убедить их, чтоб они перестали…
— Девица Агата намеревалась последовать вашему совету?
— В какой-то мере. Но проявляла нерешительность. Все-таки Агата любила его.
— Почему вы заявили, что узнали об убийстве только вечером?
— Потому что вечером мне сказал об этом ваш лейтенант.
— А вспомните-ка свои слова: «Я так была потрясена этим ужасным известием о смерти Андрея, что в тот день с утра до вечера, — Алек подчеркнул последние слова, — ничего не могла делать, ходила как неприкаянная…» Я спрашиваю вас сейчас: почему вы скрыли от нас, что знали об убийстве еще утром, и кто сообщил вам о нем?
Протопопеску вздрогнула.
— Ко мне приходила Агата… С заплаканными глазами, вся взволнованная. Еле ее успокоила. Она любила Андрея и в тот день упрекала меня за мои советы, жалея, что послушалась их. Агату мучила совесть. Ей казалось, что, если бы она была все время с ним, ничего б не случилось. Она бы предупредила любую опасность.
— И вы посоветовали ей скрыть, например, что она ваша племянница, молчать об их ссоре. Вы просили не впутывать вас в это дело, да и саму себя тоже.
— А кому нравятся осложнения?
— Андрей был огорчен разрывом с Агатой?
— Трудно сказать. Он был скрытен, горд и тщеславен. Понять его было сложно.
— Может, он, чтобы забыться, завязал знакомство с какими-нибудь сомнительными друзьями? А отсюда и его смерть? И вы чувствовали себя обе виновными морально?
— Кто знает, может, вы правы.
— Вы внушили ей эту мысль и посоветовали молчать.
— Примерно так…
— Я зайду завтра внимательнее осмотреть мастерскую Флореску, — сказал после короткой паузы Армашу. — А у знакомых Андрея не было повода его убить?
— Не думаю. Но я почти никого не знаю.
— И у Агаты нет каких-либо подозрений?
— Нет. Она б мне сказала, если б что-нибудь знала.
— Она сейчас в Бухаресте?
Пожилая женщина опустила голову:
— Нет. Я посоветовала ей поехать на курорт.
— Чтобы мы не дергали ее, — сказал Армашу, улыбаясь. — Но все же придется ее вызвать.
