Иван Николаевич устроился поудобнее и задумался о чем-то очень важном. Сверкнула очередная молния, и через короткий промежуток ударил гром. Брезгунов хлопнул глазами, и тут же уборную, присвистнув, прошила пуля – перед самым его носом. Он посмотрел на дырки в стенах и замер, открыв рот и ожидая второго выстрела, но его не последовало. Тогда он собрал волю в кулак, тихо, стараясь не шуметь, оделся; снял, чуть дыша, крючок и, выбив телом дверь, рванул к дому. Там его встретила уже дверь входная. Здесь он замешкался, - она почему-то не открывалась. Он попытался сообразить, почему же это происходит, - ведь он просто защелкнул ее. Он дергал за ручку, - но язычок так и не выходил из паза. Ему стало казаться, что за спиной неведомый стрелок уже спускает курок еще раз.
- Черт-черт-черт! – быстро-быстро ругался депутат, потом не выдержал и заорал на всю деревню: «Б…!!!» Ручка вдруг сработала и впустила его в дом. Он захлопнул дверь, бросился за мобильником и трясущимися руками набрал 02.
«Ни за что не открою глаза», - сказал себе Артем. Он проснулся после бурной с точки зрения творчества и метеорологии ночи, но упорно не хотел вставать. Лежал с закрытыми глазами. Он думал о том, как неправильно устроена жизнь. Неправильно работать, делая неизвестно что и зачем, и оправдывать это зарабатыванием денег. Нужно заниматься только то, что любишь делать – и знаешь, что это принесет кому-то пользу, - и только за эту пользу можно деньги получать. Иначе все обращается во зло. И как же каждому человеку нужны вот такие дни, какой был у него вчера! Ведь это был не «отдых от работы», а сама жизнь, - возможность видеть, чувствовать, понимать, творить, - и быть счастливым. Жил ли тот, у кого не было таких дней?
Наконец, глаза открылись сами собой, против его воли. И закрывать их опять не было смысла. С другой стороны, написав ночью рассказ, он, казалось, разрядился как батарейка. А потому вставать не хотелось. Он задумался, чем бы сегодня можно было заняться.
Пока он думал, рука его непроизвольно, по городской привычке, нашла телевизионный пульт, и он включил телевизор. Пощелкав кнопками, он вдруг замер от удивления: показывали въезд в деревню Трешкино. Это была местная – областная - врезка в новости на одном из центральных каналов.
- … Деревне Трешкино Старосельского района произошло покушение на жизнь… - бесстрастно прочитала ведущая, которой он полтора года назад на своем бывшем канале писал тексты по истории края, - депутата местного районного Совета Ивана Брезгунова. Его жизнь в настоящий момент вне опасности, ведется следствие. Подробности в вечернем выпуске.
- Как быстро… - сказал Артем. - Надо же… А я думал – уехал на край света… А они уже успели здесь побывать…
Стоп. Если «подробности в вечернем выпуске», значит кто-то торчит здесь на съемках… Надо будет пойти посмотреть…
Он выключил телевизор, оделся, наскоро перекусил и выскочил из дома. На крыльце он столкнулся с бабой Машей, державшей в руке пол-литровую банку, наполненную наполовину молоком.
- Ба! – воскликнула баба Маша. - Туда, что ль?
- Куда? – спросил Артем.
- К депутату?
- Да, по телевизору увидел, - может, из наших кто подъехал?
- Я уж ходила… Молочка попробуешь?
- Козьего?
Баба Маша кивнула головой и Артем взял у нее из рук банку.
- Сладко, - сказал он, выпив молоко. - Буду брать. Ну, я побежал!
- Беги.
Артем побежал, но на ходу развернулся и крикнул:
- Только немного! Поллитра на два дня хватит!
- Поняла, – сказала сама себе баба Маша, потому что Артем бы все равно ее уже не услышал.
Народу, как ни странно, было немного. Три милиционера ходили в окрестностях Брезгуновского огорода, а в самом огороде время от времени из-за дома выглядывали сотрудники в гражданской одежде. Пятеро Трешкинских мужиков сидели на бревнах у дома напротив и покуривали. Поодаль стояла группка женщин, вокруг которых бегали двое ребятишек. У ограды припарковались милицейский УАЗик и «Волга», похоже, тоже милицейская. Справа, в прогоне, который шел к реке вдоль Брезгуновского забора, стояла еще одна «Волга» - «Сайбер» - телевизионного канала «Наш край», верой и, так сказать, правдой обслуживающего местного губернатора и иже с ним. Рядом с ней курили и переговаривались все три водителя. Водителя телевизионной «Волги» Артем не знал и поэтому встал столбом посреди улицы, не зная, куда приткнуться, куда деть руки и ругая себя, – зачем же он сюда приперся, - что он, съемок не видел?
Вдруг сзади раздались шаркающие шаги. Артем обернулся и увидел еще одного местного жителя, который только что ступил с тропинки на асфальт и шел теперь по направлению к нему. Это был высокий сутулый мужчина запойного вида с чуть сползшим с черепа лицом и длинными, колышущимися в такт шагам, руками. Его сопровождала маленькая белая собачонка с курчавой челкой, за которой не было видно глаз. Впрочем, на нее он не обращал никакого внимания.
Подойдя к Артему, он мельком пробежал глазами по лицам курящих мужиков и еле заметно кивнул, - как бы сразу всем. Артему же он подал руку и представился:
- Вячеслав.
Он слегка шепелявил, как будто язык у него во рту тоже немного сполз.
- Артем.
Мужчина боязливо прижал руку к сердцу и сказал:
- Слушай, Артем… Ты им про меня ничего говори.
Артем удивился: как же он про кого-то может что-то рассказать, если видит первый раз в жизни?
- А кому – им?
- Ну как? Ментам.
- А они что – допрашивают? Меня-то, наверно, не будут. Я ведь вот только приехал…
Тут у мужчины, видимо, стали появляться сомнения, что он говорит что-то не так. Он, прищурясь, посмотрел на Артема и мотнул головой, - мол, все равно – на всякий случай надо сказать.
- Конечно, будут… Тут такое дело… Конечно.
Он помолчал немного, нависая над Артемом и подбирая слова, и сказал самое главное:
- Ты это… Главное, скажи, что я тут не сам, а это сестра меня сюда… из города. А сами в квартире. А дом этот, - он махнул себе за спину, - ее. Если что, у меня адрес и телефон ее есть, пусть с ней говорят.
Артем опешил от его напора и от бессмыслицы, которую он нес. Он не понимал, почему главное, - это чтобы не говорить… Про что? И при чем тут сестра, которая в городе? Он скользнул взглядом по лицам мужиков на бревнах и увидел, что те делают ему знаки – мол, спокойно, - он всегда такой. «Вот, блин, деревня дураков, - подумал Артем, - вчера один с курицей, а сегодня – этот… с собакой».
- И про электричество тоже не говори, - сказал мужик.
- Хорошо.
- А то отрежут нафиг.
- Что отрежут?
Мужик подумал и сказал:
- Наверно, провода… Или что там отрезают? А если спросят, почему не уплачено, - скажи: это не он, это сестра платит, все – к ней. И книжка у нее.
- Хорошо.
- Ну… - Мужик приложил указательный палец к губам и сделал отрицающий жест, - молчок.
Артем повторил этот жест и сказал:
- Молчок.
Краем глаза он увидел, что публика на бревнах довольна их маленьким шоу.
В этот момент из-за угла Брезгуновского дома вышли трое в штатском. Один из них развернулся на ходу назад и крикнул:
- Лехе скажите, - сворачиваемся.
Откуда-то с задворок соседнего дома раздался возглас: «Леха, хорош шарить!» и ответ: «Да дайте работу доработать, ё-моё!»
Штатские вышли из-за ограды и закурили.
В этот момент все из-за того же дома вышел, наконец, знакомый Артему деятель телевизионных искусств. Это был Димон Травин с видеокамерой в кофре и штативом наперевес. Димон за свои сорок лет достаточно помотался по телекомпаниям, - в том числе он работал и лично с Артемом. Росту в Димоне было, дай Бог, метр шестьдесят, он был худой, и Артем все время удивлялся, как это он все время таскался с этой камерой и тяжеленной треногой, - и терпеть не мог, чтобы ему помогали. «Я, - говорил Травин, - что взял, то и назад принесу, - а так – забуду». Наверное, - точно, - где-нибудь что-нибудь когда-то забыл.
На этот раз оператор прошел мимо бывшего коллеги и направился к «Волге-Сайбер». Ну как же так можно! Артем аккуратно прокрался за ним и тихонечко выговорил старинную, запущенную на местном ТВ в далеких 90-х, шутку:
- Политической проституцией занимаемся?
Димон удивленно обернулся и, увидев Артема, заулыбался и протянул ему руку:
- Какая проституция, мой юный друг Артёмище? У нас давно уже постоянные отношения. А ты-то тут откуда?
- У нас тут дача.
- А-а! Я бы тоже тут дачу купил, - если было б на что. Тут хорошо, - вон к вам уже и депутаты потянулись.
- Как он там? Ранен? – спросил Артем.
- Ну, ты че… Лично мой диагноз - отравление коньяком! - Ни одного плана нормального не мог снять… Чем текст перекрывать? Придется в архивах рыть, - говорят, мы сюжеты какие-то про него делали.
