Мужчина, дабы не ввязываться в историю, перешел на противоположную сторону улицы, дама засеменила за ним. Она больше не оправдывалась и могла усмирить ды-хание.
Свернули на улочку Буонасье, совсем узенькую, без единого фонаря. В темноте дама наступила на ногу своему попутчику, споткнулась и выронила корзину.
— Тихо ты! — и еще два непереводимых слова вдогонку.
— Тяжесть какая. Может, понесешь?
— Кто говорил, что своя ноша не тянет?
— Это когда что полезное украдешь.
— Вот и крала бы полезное.
— Извини, какое было, — съехидничала дама, справедли-во полагая, что в такой темноте получить прицельный удар по зубам у нее немного шансов. Но на всякий случай ре-шила держаться подальше.
На счастье знаменитая улочка была короткой и быстро кончилась.
Блуждающая пара, сделав ощутимый крюк, вновь ока-залась на улице Могильщиков, только в верхней ее части, известной всему разгульному Парижу специфическими увеселительными заведениями, о чем, судя по дальнейше-му разговору, наши герои даже не догадывались.
— Смотри, какие дома красивые! — прошептала дама, запрокидывая голову. Ее шляпка, похожая на лопух, при-крывший кучку чего-то, сползла на затылок. — Наверное, богатые люди живут.
— Да уж не бедные, — согласился мужчина. — Ну что? Здесь?
— Ага, — словом, с головой выдающим национальную принадлежность, сказала дама. — Не носиться же с ним по всему Парижу. Я руки оттянула, тяжелый как гиря.
Пара остановилась возле крылечка о четырех ступенях, обрамленного кованой оградой.
— Записку пиши по-французски, — велел мужчина.
— А как же! — ответила дама и в неярком свете, падаю-щем от лампы над тяжеловесной дверью, вывела на от-крытке с портретом лысого мужика в черном костюме-тройке, понятные любому французу слова.
"21.07.1976. BASILIO"
— Так будет лучше, малыш, — с этими словами мужчина нажал кнопку звонка. Припал ухом к железу двери. Про-шла, казалось, целая вечность, прежде чем он услышал глухие шаги. — Атас! Рвем когти! — крикнул он, скатываясь с крыльца. Дама, проявляя невиданную резвость, опереди-ла его, первой успела добежать до фонтана и спрятаться в его бурлящих водах.
Лопух, похожий на шляпку, еще долго покачивался на крутых волнах.
УТРО ЭТОГО ДНЯ
В предместье Сен-Колчедан крестьяне, даже те, у ко-торых нет коров и доить давно уже некого, просыпаются до рассвета.
Петух еще не слез с насеста, не продрал сонных глаз, не отодрал стоящих в очередь куриц, а неутомимая Анн уже ставила в кадке тесто на пирожки. Ее муж, бывший профсоюзный лидер Грэгор, а по совместительству граф, дед и хозяин поместья, ушел в гараж готовить свой ФИАТ первой модели семидесятого года выпуска к дальней по-ездке. Внучек мирно посапывал в детской кроватке.
Анн закончила возню с тестом, подошла к кроватке, поправила сбившееся одеяльце.
Малыш, уловив присутствие родного человека, заше-велился.
— Спи, спи, сиротинушка ты наша, — пропела Анн при-ятным сопрано. — Последний раз, чай, дома-то спишь, в тепле и заботе. — И неожиданно перешла на плаксивый тон. — А и бросила нас на произвол судьбы мамка, уехала работать на этот адовый завод! А и забрали в солдаты на проклятую войну твоего папку, и нет от него ни письма, ни весточки. Он и знать не знает, какой у него сыночек наро-дился!
Причитания старой женщины прервал телефонный звонок. Ее кузина работала на почте. Каждое утро, приняв смену, она первым делом просматривала поступившую корреспонденцию и спешила огорчить Анн.
— Опять ничего? Спасибо, Раисия. Да, ждать нам боль-ше некуда. Да, сегодня. Спасибо, поцелую и за тебя.
Сегодняшний день должен привнести в их жизнь не-малые перемены.
К четырем по полудни Анн напекла полную корзину пирожков.
Граф выгнал машину к воротам, зашел умыться и по-обедать.
Начинало смеркаться, когда они тайком выехали на ав-тостраду. Немногочисленные жители предместья, так же тайком друг от друга, коллективно вышли проводить Анн и Грегора. Все им сочувствовали, никто не осуждал и не советовал. Все советы, сколько их у кого было, прослуша-ли, обработали и забыли много дней тому назад.
— Давай повторим еще раз, — ровным аристократиче-ским голосом сказал граф, когда они потеряли из виду ак-тивно машущую им кулаками толпу провожающих, — хотя ты, я знаю, все равно напутаешь.
— Ну ты чего дед говоришь-то? — возразила графиня.
— Цыц мне! Не перебивай, когда я говорю! Высажу тебя на вокзале. Возьмешь такси, водителя высматривай поглу-пее, машину постарее, морду прикрой, пакет с пирожками открой. Пусть запах чует и лишнего не подумает. Ничего ему не говори. Отдашь эту бумажку. Он тебя отвезет по указанному адресу. Там я встрену.
— А если он перепутает и отвезет меня в другое место? Я же города не знаю, заблужусь.
— Нашла, чем пугать! Я поставлю господу самую тол-стую свечку.
— Толще твоего? — недоверчиво переспросила графиня.
— В два раза.
— Господь подождет.
Больше до самого Парижа супруги не проронили ни слова. Что было дальше, мы уже знаем. А вот граф с гра-финей…
Если бы они двое знали, кому доверили своего внука… Старая Анн с горя утопилась бы в том самом фонтане, в который она так шустро сиганула, а графа до конца его дней мучил бы энурез.
В ДОМЕ ТЕРПИМО…
Хозяйка богоугодного заведения мадам Жо для Мэ рас-толкала своих девочек по кабинетам и прилегла отдохнуть.
Приятное завершение рабочего дня — ни одной свободной койки, ни одной не проданной норки. Для работы погода хорошая, для здоровья, когда тебе еще недавно было два-дцать, а сегодня уже пятьдесят четыре, погода скверная. В дождь ее клонит в сон, низкие облака давят на психику, угнетают. Она так боится замкнутого пространства! Пада-ет на диван, закрывает глаза и смотрит в голубое небо.
Небо появилось на мгновение и сбежало — спугнул на-стойчивый звонок в дверь.
— Кого еще несет? — она уже забыла о голубом небе, о плохой погоде, перед глазами только клиент и мысль: кому его обслуживать? Все девочки до утра заняты. Самой от-дуваться?
— Иду-иду! — сказала громко, чтобы тот, который за две-рью, услышал ее и больше не трезвонил, не беспокоил уважаемых господ.
Открыла дверь и застыла на месте. На пороге ее дома, истоптанного ногами тысяч любвеобильных мужчин, в корзине плакал младенец.
Через много лет, вспоминая эту ночь, она первым де-лом будет ощущать сильно ударивший ей в нос запах го-рячих пирожков с капустой, и уже потом слышать голос плачущего ребенка.
Прошло три года.
Крепкий малыш неугомонно носился по дому.
— Базиль, ну-ка иди сюда, ты всех клиентов нам распу-гаешь! — пыталась хоть на минуту усадить малыша мадам. — Смотри, что я тебе купила!
Это был автомобильный журнал, который один только и мог утихомирить сорванца.
Его любили все девочки заведения. Те, у которых были свои дети — любили его как сына настоящей материнской любовью. Те, у которых еще не было детей, любили его как сына выдуманной материнской любовью. Но, с момен-та появления у мадам Жо для Мэ, Базиль ни одной ночи не провел в своей корзине. Каждую ночь он отогревал сво-им дыханием чье-то утомленное бездушной работой серд-це.
В семь лет любимым занятием малыша, раскрывшим неординарный экономический склад его ума, было изуче-ние внутреннего обустройства заведения мадам, его долж-ностных инструкций и правил внутреннего трудового рас-порядка. Он особо полюбил наблюдать творческий про-цесс, восторгался всегдашней импровизацией в работе де-вочек, их неуемной фантазией и зажигательным артистиз-мом, по мере сил и возможностей принимал сам участие в шумных спектаклях, что в немалой степени пригодилось в его будущей жизни.
Мадам сочла нужным пристроить его в школу. Базиль, прошедший иную школу жизни, чем дети из его класса, имел суждения обо всем и вся несколько отличные от тех, какие преподавал на уроках месье Легар, учитель началь-ных классов. Когда месье неосторожно попросил Базиля быть сдержанным, подбирать слова и не щипать девочек за нежные места, малыш без тени смущения поведал, что бе-рет пример с уважаемого им месье Легара и только с него. Никто, по его мнению, когда приходит по пятницам к ма-дам, не бесится так зажигательно как месье Легар: Базиль никогда не догадался бы по школе в таком виде бегать, да еще и с пером в одном месте, и с чулками, повязанными вокруг шеи вместо галстука, да еще и с ногами внутри этих чулок…
По той простой причине, что в городе не нашлось школы, где бы Базиль не встретил знакомого учителя, ди-ректора или попечителя, уроки для него стали давать де-вочки мадам. А проверяли успехи веселые учителя в пере-рывах между…
Малышу исполнилось десять лет.
