Глаза у мальчишки были огромные, как две фары. Он смотрел на меня и ждал приговора.
По-видимому, он подумал, что в кухню влетел какой-то страшный зверь размером со слона, который все здесь переворошил и разгромил. Но когда он понял, что это я, то испугался еще сильнее.
Я же была поражена и возмущена настолько, что не могла и слова вымолвить! Нет, вы подумайте, я оставляю у себя этого маленького спиногрыза, Полина уже занимается его делом, а он тут пьет мое вино! Какова наглость, а?
Значит, он весь вечер не уходил с кухни потому, что хотел выпить? Боже мой, одиннадцатилетний ребенок, а уже такие наклонности! Что же из него вырастет? Какой-нибудь монстр, который каждый день будет хлебать водку!
Когда я все-таки обрела дар речи, то сказала:
– Ну и как же это все понимать?
Пацан медленно начал краснеть и опустил голову.
– Я, понимаешь, встаю, чтобы попить водички – жарко очень! – и что я вижу? – продолжала я возмущаться. – Тебе же одиннадцать лет всего, Коля! Нет, ты понимаешь, как ты меня напугал? Если тебе хотелось попить, мог ты попросить меня, я дала бы тебе компоту!
Колька молчал и краснел. Лицо у него было очень виноватым, и я даже заметила на нем что-то похожее на слезы.
– Ладно, пошли спать, – смягчилась я, убирая бутылку на место. Черт побери, удастся мне сегодня из нее отпить или нет?
Колька послушно прошел в зал. Я услышала, как он заворочался.
Вытащив бутылку обратно, я поскорее сделала несколько глотков прямо из нее и решила перепрятать. Я взяла ее с собой, пронесла в свою комнату и спрятала под подушку. Так будет надежнее!
Я лежала и периодически прихлебывала из бутылки, и мучили меня угрызения совести. В самом деле, мальчик с улицы, без родителей, пережил такой стресс… А я на него так налетела! Нужно понимать, что он из неблагополучной семьи и, ясное дело, привык к выпивке в своих подвалах и всяких блат-хатах…
А я, взрослая женщина, психолог, так на него накричала. Он, наверное, плачет. Нужно пойти и пожалеть его. Немедленно. И даже попросить прощения за свою грубость.
В это время до меня донесся какой-то подозрительный запах.
Я поскорее встала, накинула шлепанцы и вышла в зал. То, что я там увидела, повергло меня в шок: Коля лежал на диване и самым нахальным образом пускал дым в потолок! Он набрал из пепельницы окурков, оставленных Полиной, скрутил из них самокрутку и теперь курил эту гадость! Самокрутка отчаянно смердела на всю комнату.
– Эт-то что же такое? – побледнев, спросила я.
Колька быстро повернул голову в мою сторону.
– А что, покурить нельзя? – спросил он хмуро.
– Нельзя, – ответила я, вырывая у него самокрутку. – Вот будешь жить в собственном доме – делай, что хочешь! А здесь – нельзя! Я тебе запрещаю, раз и навсегда! Пока я за тебя отвечаю! И слава богу, что пока!
Последнюю фразу мне не стоило говорить, ой, не стоило!.. Но слово, как известно, не воробей. И не извиняться же мне теперь перед ним! Так всякий авторитет можно потерять!
– Ложись спать! – ледяным тоном проговорила я и, резко повернувшись, ушла в спальню.
Там я спокойно попила из бутылки и крепко уснула. Разбудил меня телефонный звонок, как мне показалось, где-то в шесть утра.
Я подскочила на постели и схватила трубку:
– Алло!
– Оля, это я, – услышала я голос сестры. – Мне может
понадобиться твоя помощь, так что ты, пожалуйста, поторопись. Я сейчас за тобой заеду.
– Хорошо, – поспешно ответила я и кинулась в зал. Каково же было мое удивление, когда я увидела, что уже девять часов. Еще больше я удивилась, когда перевела взгляд на Колину постель – она была пуста!
Я заглянула в ванную и даже в туалет. Никого. Я прошла в кухню, подумав, что, может быть, мальчик проголодался и теперь завтракает. Но и в кухне никого не было.
Я опустилась на стул, чувствуя какую-то противную слабость в ногах. Все понятно, Коля просто ушел от меня. Он обиделся на мои слова и ушел. И теперь мне совсем незачем жить.
От испытанного удара я не могла прийти в себя. Потом собралась с силами и вернулась в свою комнату. Там я извлекла из-под подушки оставшийся «Мускат» и стала запивать им свое горе.
Боже мой, боже мой, вот так всегда! – терзалась я, теперь уже совершенно легально приканчивая бутылку и совсем забыв о Полине. Вернее, я помнила о ней, но просто понимала, что теперь в реализации ее планов нет никакого смысла. Поэтому единственное, что остается – это сидеть и тупо пить вино. И мучиться угрызениями совести.
Бутылка опустела очень быстро и я полезла по своим затаркам. Как ни странно, но тайник в буфете оказался пуст,
хотя я точно помнила, что там оставалось граммов двести ба-
бушкиной наливки.
Я сунулась в другое место, уже терзаемая смутными подозрениями. Второй тайник также оказался пуст. Такого удара я уже не смогла перенести и пошла на балкон вдохнуть свежего воздуха.
На балконе я вдруг увидела… Колю! Коля сидел на полу и сосредоточенно пытался распечатать бутылку коньяка. Рядом с ним лежала пузатенькая бутылочка из-под наливки.
Я и обрадовалась и разозлилась одновременно. Обрадовалась, потому как оказалось, что окаянный мальчишка и не думал от меня убегать, а огорчилась по той же причине. Особенно взбесила меня пустая бутылка из-под так любимой мною наливки.
Я схватила пацана с пола и начала яростно трясти его как грушу. Откуда только у меня силы взялись! Мальчишка не сопротивлялся, а только пищал чего-то там, но я не обращала на его писк внимания. Я вытрясала на нем всю злость.
– Вот, вот… – пробормотала я наконец, отпуская его. – Вот так, понял? И будет еще хуже!
«Хотя хуже уже не будет, – подумала я одновременно. – Мне во всяком случае».
– А чего я? – звонко вскрикнул вдруг пацан. – Чего вы меня бьете-то? Я, между прочим, человек!
Нет, все! Все, все, все! Больше так продолжаться не может! Нужно срочно что-то делать, иначе этот нежный отрок сведет меня с ума!
– Что тут у вас происходит? – послышался за спиной удивленный голос.
Я обернулась и увидела Полину. Колька при виде ее сразу сжался в комочек и начал бочком протискиваться в комнату.
– Почему ты еще не готова, Оля? – продолжала удивляться сестра. – Я же просила тебя!
– По дороге объясню, – буркнула я, возвращаясь в свою комнату и натягивая платье. Потом вышла в зал, повернулась к Кольке и, сдерживая вновь подступившую ярость, проговорила:
– Я сейчас уезжаю. По твоим делам, между прочим! Суп и сосиски в холодильнике, разогреешь сам. И из квартиры – ни шагу! И на балкон не смей выходить! Понял?
Колька послушно мотнул головой, но не потому, что ему было стыдно, а потому, что просто боялся Полину.
Полина смотрела на нас и ничего не понимала.
– И не вздумай взять еще что-нибудь из моих вещей! – грозно добавила я, уже выходя из квартиры, и громко хлопнула дверью.
– Фу-у-ух ты! – проговорила я на улице, отряхиваясь от домашних сцен.
– Чего у вас случилось-то? – спросила Полина, садясь за руль.
Я рассказала все без утайки.
– Этого и следовало ожидать, – пожала плечами сестра. – Уличный мальчишка, чего ты хочешь?
– Куда мы едем? – сменила я тему.
– К бабе одной. Кстати, убитая девушка – это все-таки Анжелка. Ее убили вчера ножом в сердце. Возле кровати лежало распятие на библии. Нужно будет уточнить, конечно, но это явно не ее вещи.
– А чьи? – спросила я.
– Убийца подложил, я так думаю. Я думаю, что убийца со сдвигом.
– Ну, кто будет подкладывать такие вещи на место преступления?
– А ты уверена, что их подложили?
– А ты полагаешь, Анжелка читала библию? – усмехнулась сестра.
– Но может быть, это что-то символизирует? Я имею в виду эти предметы?
– Ясное дело, символизирует. Вот я и говорю, что убийца с шизой.
Я только вздохнула. У Полины все с шизой, кто мыслит не так, как она. Любого человека с развитым воображением Полина считает чокнутым.
– И теперь я думаю на одну бабу, – продолжала сестра задумчиво. – Понимаешь, она жена директора кафе, с которым у Анжелки были шуры-муры. И по слухам – дамочка с приветом. К тому же не так давно угрожала Анжелке.
– И чего ты хочешь от нее добиться? – спросила я. – Признания?
– Конечно! Нужно только умело себя повести – и она все выложит!
Я не знаю, что имела в виду Полина под фразой «умело себя повести». Думаю только, что она собиралась набить дамочке морду. Но все получилось иначе.
Когда мы подъехали к девятиэтажному дому, в котором располагался магазин «Волна», и вылезли из машины, Полина сразу же подошла к кучке сидящих на лавочке бабулек. Я последовала за ней.
– Простите, пожалуйста, – вежливо начала Полина, – вы не подскажете, где живет Семен Борисович? Мы по работе, это очень важно!
