Марина Серова - Сдержать свое слово

Пообещав, что больше не буду ей докучать, я попросила ее об одном: спуститься со мной к машине и показать на карте города, которая всегда лежит в бардачке, тот самый дом на улице Рахова, к которому они с Леонидом подъезжали, чтобы забрать Егора.

Лариса согласилась только в надежде наконец от меня отвязаться. Отыскав на карте нужный дом, она ткнула в него пальцем, затем молча развернулась и пошла обратно.

Пока я добиралась до улицы Рахова, в моей голове созрело множество вопросов.

С одной стороны — портрет Ларисы Фречинской, который обрисовала мать Коврина, не соответствовал действительности. Скорее всего, старуха принимала желаемое за действительное. Если бы девушка на самом деле имела при Леониде статус, столь уверенно обозначенный Степанидой Михайловной, все было бы гораздо проще. Но тут не складывалось. Разве поехал бы Коврин с девочкой-однодневкой отмечать годовщину свадьбы ее брата? Разве стал бы рассказывать временной любовнице о своих отношениях с матерью, если воспоминания об этом вызывали в нем только боль? И, наконец, тайник. Вот уж о чем рассказывают лишь человеку, которому полностью доверяют.

С другой стороны — про годовщину свадьбы брата Фречинская могла наврать, негативную сторону отношений матери и сына Ковриных сильно преувеличить, а местонахождение тайника ей могло стать известно совершенно случайно. В этом случае сегодня передо мной Фречинская давала театральное представление, единственным зрителем которого была я.

Если та женщина, которую Лариса видела выходящей из подъезда, не ее вымысел, то она может быть альфой и омегой в нашей истории. А если Фречинская просто выдумала «много пережившую женщину», чтобы отвести от себя подозрения? Может быть, и ссора Коврина с дядей придумана ею с той же целью?

Честно говоря, я с сомнением относилась к мысли, что эта молоденькая девушка могла так точно все спланировать, но… Недооценка противника чревата плачевными последствиями, поэтому я выбросила из головы цифру, обозначавшую возраст Ларисы, и заставила себя основываться только на фактах.

Одно было ясно: в тот вечер двадцать четвертого Коврин либо действительно пил дорогое вино из необычной бутылки один, либо, если верить показаниям Фречинской и Степаниды, вместе с ним мог быть Егор. Ключом к такому выводу служила собака. Если предположить, что Фречинская, зная о том, что Коврин поехал за деньгами, съездила домой за ядом, затем вернулась и тот вечер провела вместе с ним, то Калигула должен был сидеть за балконной дверью. Но овчарка находилась все время с трупом, своим воем мешала соседям спать и в довершение всего кидалась на людей, пытавшихся войти в квартиру. Значит, ни Лариса, ни кто-то другой, кроме Егора, не могли быть в тот вечер с хозяином пса.

Но существовал еще и другой вариант, наиболее внушавший мне доверие. Преступник мог подсыпать цианид в уже распечатанную Ковриным бутылку в любой удобный момент. Либо подарить жертве вино, заранее добавив в него яд. В этом случае, правда, остается неизвестным, почему Коврин, привыкший к дорогим алкогольным напиткам, не заметил того, что бутылка распечатана. Используя вариант с заранее подсыпанной отравой, преступник не мог наверняка знать, падет ли жертвой именно Коврин и сколько жертв будет вообще. Нет. Если все же яд был подсыпан убийцей в бутылку заранее, то он должен был быть уверен, что Коврин выпьет вино сам и выпьет один. Тогда надо выяснить, откуда у него могла появиться такая уверенность.

Далее. Если Фречинская не брала денег, то куда подевались баксы? И зачем Коврину срочно понадобились деньги?

Дом по улице Рахова, указанный Фречинской, располагался вдоль дороги. Непрекращающееся движение и гул машин явно не позволяли его жильцам наслаждаться тишиной и покоем. Однако квартиры в этом районе стоят дорого. Несмотря на загазованность и шум, многие предпочитают жить в центре.

Все двери подъездов были снабжены кодовыми замками, но металлическая дверь именно последнего подъезда была распахнута: в одной из квартир на пятом этаже полыхал пожар. Пожарная машина подъехала немногим раньше меня, но около места происшествия уже собралась приличная толпа зевак, к которым я и примкнула.

Пока все собравшиеся с интересом наблюдали за действиями пожарной команды, я высматривала в толпе подходящую кандидатуру, того, кто мог бы меня просветить по интересующим меня вопросам. Мой выбор пал на тетку неопределенного возраста, в шлепанцах и байковом халате. Тетка, на щеке которой «красовалась» большая волосатая родинка, одновременно давала пожарным советы и громко рассуждала о случившемся. Я хорошо знаю эту категорию людей: они всегда в курсе всех свежих сплетен.

— Мне сказали, в этом подъезде квартира продается. Не подскажете ее номер? — обратилась я к ней.

Заплывшие глазки оценивающе оглядели меня с ног до головы — тетка размышляла, достойна ли я получить от нее ответ.

— На первом этаже двухкомнатная продавалась, но ее уже купили. Новые хозяева вчера только въехали.

— А мне говорили про трехкомнатную, — нагло врала я. — Кроме этой «двушки», больше никакого жилья не продается?

Тетка пожала плечами.

— Насколько я знаю, нет. А вам что, трехкомнатная нужна? — попыталась она раздобыть новую почву для разговоров на лавочке с соседями.

— Вообще-то, мне нужен бывший хозяин этой квартиры, — заявила я, глядя на ловкие действия пожарного, который с помощью вышки проник через окно в квартиру, выбив стекло.

— Ой, неужели мальчонка в квартире? — всплеснула руками стоящая рядом худощавая горбоносая женщина.

Выбранная мной тетка почитала священным долгом высказывать свое мнение по каждому поднимаемому вопросу. Я удостоилась ее взгляда, подозревающего меня во всех смертных грехах.

— Про Пашку Логинова спросите у его дружков. Вон они плетутся.

Она махнула рукой влево и тут же переключилась на женщину, задавшую вопрос про мальчика.

— Конечно, в квартире! Сонька его сегодня одного оставляла. Такую мамашу давно пора лишить родительских прав!

— Это точно! — поддакнула горбоносая.

Я смотрела на подошедших друзей Пашки-алкоголика, а думала о том, что мне жалко эту Соню. Недобрые соседки вынесли ей приговор, которого она, может, и не заслуживает.

Народец, с которым мне предстояло общаться, был тот еще — один колоритнее другого: гражданка с опухшим синюшным лицом, засаленными волосами и обалделыми, в красных прожилках глазами, и с ней два гражданина, чьи лица цветом гармонировали с подружкиным. Один из этих, с позволения сказать, мужчин, отсвечивал огромным, в пол-лица, «бланшем» и еле ворочал языком, объясняя что-то своей красноглазке. Второй имел более «благородную» наружность. Вероятно, когда-то он имел счастье принадлежать прослойке общества, называемой интеллигенцией, так что его с полным правом можно было именовать бичом.

Несмотря на то, что повсюду стоял устойчивый запах дыма и гари, от этой троицы веяло характерным отвратным душком. Морально подготовив себя к эстетическим лишениям, я подошла к пьянчужкам и задала первый вопрос:

— Где я могу найти Павла?

Окинув меня косящим нетрезвым взглядом, красноглазка пробормотала:

— Зачем он вам?

— Мне нужно с ним поговорить, — сдержанно ответила я, делая усилие, чтобы не скривить в брезгливой мине лицо.

— Мы не знаем, где он. — «Интеллигент» лучше других связывал слова. Видимо, сказывалась сила привычки.

— Да грохнули, наверное! — с чувством, которое зачастую переполняет всех алкоголиков, заявил отсвечивающий бланшем гражданин.

— Не болтай лишнего! — оборвал его «интеллигент».

Уяснив, что дружки интересующего меня Пашки что-то знают, я предложила продолжить нашу беседу в более спокойной обстановке, вдали от чрезвычайных ситуаций и посторонних ушей.

— Поговорить — это хорошо, — с трудом подыскивая слова, осклабилась пьянчужка, обнаружив при этом практически полное отсутствие жевательных составляющих рта. — Только сушняк что-то душит.

Намекать два раза не было необходимости. Женский алкоголизм неизлечим, как известно, так что не жалко. Совесть меня мучить не будет, а мужиков, вернее, то, что от них осталось, и подавно. Пообещав быстро вернуться, я скрылась за углом дома. Когда же, вооруженная бутылкой водки и копченой мойвой, я вновь смогла лицезреть сцену пожара, то увидела, как сильно обгоревшего мальчика лет пяти укладывают на носилки подъехавшей «Скорой помощи». Квартиру, из которой валил дым, в это время пожарные поливали из брандспойта.

Жаждущая «принять на грудь» троица предложила мне посетить их жилище, находящееся в подвале соседнего дома. Я вежливо отказалась и предложила пройти на пустынную в данный момент детскую площадку. Поймав напоследок испепеляюще-осуждающий взгляд тетки с «мушкой», я в сопровождении сомнительного окружения прошествовала мимо любопытствующей на пожаре толпы. Усевшись на красиво выложенный из камня выступ детского бассейна, «отсвечивающий» гражданин потер руки.