Глаза Трейси расширились от ужаса, и она замотала головой.
Мамочка приблизилась – Трейси машинально прижала руки к груди и отшатнулась.
Нет, нет, не трогай меня!
Женщина схватила Трейси за плечо, развернула лицом к стене и застегнула молнию на ее платье.
От прикосновения холодных грубых пальцев хотелось кричать, но Трейси прикусила губу. Кричать нельзя – накажут. Трейси уже отбывала повинность в странном месте и боялась, что больше не выдержит. Нужно закрыть глаза и подумать о хорошем. Трейси казалось, что сердечко бьется не в груди, а в горле.
Женщина повернула Трейси к себе, и девочка с шумом втянула воздух. Во рту появился вкус желчи. Трейси судорожно сглотнула и сдавленно мяукнула. Как ни храбрилась девочка, нижняя губа ее подвела – оттопырилась, и Трейси зарыдала. Не плачь, не плачь! – билось у нее в голове. – А то будет как вчера! «Плаксы никому не нужны!» – объявила тогда похитительница и потащила ее в страшное место.
Женщина заглянула в мокрые глаза Трейси.
– Плакать скоро расхочется, – пообещала она, и сильные руки толкнули Трейси во мрак бесконечных туннелей. – Ну, порадуй Мамочку, успокойся!
«Ты не моя мамочка! Я тебя ненавижу! – думала Трейси, но держала свои мысли при себе. – Пожалуйста, не обижай меня!» Она старательно вытирала слезы, но страх был слишком велик. Если бы она не боялась, что женщина снова толкнет ее в темноту, то вообще не смогла бы идти. Жуткий туннель все тянулся и тянулся. «Пусть папа с мамой меня найдут!» – прошептала Трейси. Как же она жалела, что купилась на Мамочкино вранье про чудесный дом: «Девочки играют там с утра до вечера, и там все-все можно!» Другую Мамочкину ложь Трейси возненавидела всем сердцем, как только услышала, – что мама любит только Эмму, а от нее, Трейси, рада избавиться. Врунья! Мама меня любит! Злость захлестнула Трейси, чуточку потеснив страх.
Девочка машинально коснулась впадинки между ключицами – там прежде висело сердечко на цепочке, подарок миссис Тейт, ее первой учительницы. Слезы снова поползли по грязным щекам. Трейси вспомнила, как играла в прятки с мамой и сестренкой Эммой, притаилась в траве и вдруг почувствовала рядом большое тело Мамочки. Трейси до сих пор ощущала ее прикосновение, видела счастливую улыбку, с какой Мамочка разглядывала ее кулончик. Мамочка словно приз выиграла! Она пообещала вернуть Трейси цепочку и дать померить волшебное кольцо с бриллиантом. Сейчас Мамочка уводила ее в глубь темного коридора, и Трейси ругала себя за то, что не слушала родителей, они ведь запретили ей разговаривать с чужими. Но ведь Мамочка не чужая. Трейси много раз играла с ней в парке, пока мама возилась с Эммой.
Ночь выдалась прохладная, почти беззвездная. Молли остановила машину у детского парка, взяла рюкзак и постаралась убедить себя, что не боится качелей и горок, глыбами выступающих из темноты, и домой не поедет. Она надеялась, что темная одежда сделает ее невидимкой. «Наверное, так же рассуждает похититель», – подумала она. Похититель… Похитителя Аманды так и не поймали. Его лицо, всклокоченная каштановая борода, непослушные темные волосы и ледяные глаза до сих пор не давали Молли покоя. Обычно она по совету психотерапевта заменяла его образ более приятным, но сейчас во мраке снова возникло бородатое лицо. Молли дрожала, тщетно отгораживаясь от тяжелого взгляда и грубого голоса. «Куклу ей не купил», – сквозь зубы процедил похититель. «Я должна была догадаться! – терзалась Молли. – Должна была предпринять хоть что-то!» Молли побежала по траве к лесу, скорее, скорее, иначе от жутких воспоминаний не спастись! Носиться одной среди ночи по лесу и искать неизвестно что – полное безумие, только Молли знала: она должна. Она не подведет Трейси. Увидеть бы в Картине знак или указание, а не только перепуганную девочку, так похожую на Аманду…
«Черт!» – громко выругалась Молли, споткнувшись. Она огляделась, проверяя, что никто ее не заметил, поднялась и побежала к вершине холма, на склонах которого начинался лес. Ночью лес совсем другой – зловещий, угрожающий. Молли присела на корточки и достала из рюкзака фонарь. Включить его она не решилась – зачем привлекать внимание? – но и просто держа в руках, почувствовала себя увереннее. Поморщившись от тянущей боли в лодыжке, Молли пошла дальше, выставив вперед руки. Сейчас или никогда. Еще шаг – и она в лесу, только как этот шаг сделать, если на грудь снова давит? Молли стиснула зубы, зажмурилась, втолкнула свое легкое тело в странное энергетическое поле и потащила себя в лесную чащу. Виски пронзила резкая боль, и она испугалась, что вот-вот потеряет сознание. Скоро она увидит Картину. Молли сосредоточенно двигалась вперед, хватаясь за ветки, как за спасательные тросы. Фонарь она стиснула так, что рука заболела. Каждый шаг, каждый дюйм давались ценой неимоверных усилий, дурнота накрыла ее с головой. Молли упала на землю, и перед глазами возникла новорожденная. Молли чувствовала запах нежной сероватой кожи, влажной от околоплодной жидкости. Нет, это не новорожденная, а неподвижный трупик.
Очнулась Молли в тумане. Все ощущения блокировал резкий запах смерти, спутник всех снов об Аманде. Одна ладонь была влажная. Молли потрогала повязку, та набухла – должно быть, кровь. Молли села, затравленно огляделась – вокруг непроглядная тьма – и сложила вместе эпизоды Картины, стараясь не обращать внимания на тошнотворный запах. Посидев так немного, Молли пошарила вокруг здоровой рукой, нащупала фонарь, включила его и посветила по сторонам. Потом встала и поморщилась: поврежденная лодыжка жаловалась, что сто десять фунтов веса для нее многовато. Заметив свой рюкзак, Молли рывком притянула его к себе и почувствовала, что земля под рюкзаком нагрелась. Однако за исключением листьев и неестественно сухой земли ничего интересного больше не обнаружилось. Молли вытащила блокнот и постаралась начертить план местности. Присыпав листьями место, где лежал рюкзак, Молли вдруг ощутила чье-то присутствие. Она резко обернулась, и перед глазами мелькнуло лицо Амандиного убийцы. Молли сунула блокнот в рюкзак и, освещая путь фонариком, побежала к машине. Про боль в лодыжке она забыла начисто.
Едва Молли переступила порог, Стелс и Триггер полезли целоваться, напоминая, что вообще-то из дома она выходила за ними.
– Где вы шлялись, ребята? – громко, чтобы слышал Коул, спросила Молли. – Я с ног сбилась, весь лес прочесала, а вы уже дома.
Пихнув рюкзак в уголок и скинув грязные кроссовки, Молли покрутила ушибленной ногой: вдруг боль отступила? Ничего подобного. Так, надо быстренько умыться и пойти к Коулу.
В гостиной орал телевизор. Молли частенько просыпалась от телевоплей и всякий раз обнаруживала мужа мирно спящим перед экраном. Сегодня Коул не спал. В футболке и джинсах он сидел на диване и говорил по телефону:
– Она понятия не имеет…
Молли неслышно вошла в гостиную.
– Ну все, пока! – Коул отсоединился и с преувеличенным интересом уставился в телевизор.
– Привет, дорогой! Когда вернулись собаки? – Молли старалась говорить как ни в чем не бывало, но получалось не очень. Она села рядом с Коулом.
Коул подался вперед, не отрывая глаз от экрана.
– Около часа назад.
Молли поморщилась, глянула на настенные часы и спешно сочинила отмазку:
– Я искала их в лесу за домом. Орала во все горло. Странно, что ты не слышал.
Коул скользнул по ней рассеянным взглядом – ага, мол, ясно, – но Молли слишком хорошо знала эти «ага».
– Я бродила по заповеднику Хойлс-Милл-Трейл, ну, по другую сторону Уайт-Граунд-роуд. Думала, Триггер со Стелсом через дорогу перебежали.
Молли знала, что заповедник Хойлс-Милл-Трейл, включенный в окружную экологическую программу, тянется вдоль Уайт-Граунд-роуд и сворачивает на юг, к лесу у детского парка. Убогая попытка успокоить себя: раз примерно там она побывала, значит, это не полное вранье, а просто полуправда.
Коул осторожно взял Молли за руку и погладил пальцем грязную повязку:
– Зря ты меня с собой не позвала. Знаешь, Молли, мне не нравится, что ты бродишь по лесу вечерами в одиночку.
О чем это Коул – о поиске собак, или догадывается, где она была на самом деле, но не готов говорить начистоту?
– Знаю, – пробормотала она, потупившись. – Просто день выдался нервный. А тут еще собаки фокус выкинули.
– Угу. – Коул прижал ладонь к бедру Молли и снова уставился в телевизор.
Как же Молли хотелось сказать мужу правду! Она ненавидела врать и юлить, но в ее видения Коул не верит. Она легко представила его научно обоснованный ответ: «Твои Картины – подавленная тревога за Аманду и желание ей помочь».
Когда Коул повернулся к ней, на его лице читались злость и тревога.
– Милая, нельзя так собой рисковать. Ты должна быть здесь, со мной, а не в лесу. – Он притянул ее к себе. – Я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось.
