Итак, день начался хорошо, и не было никаких признаков, что к концу его все сложится совсем по-другому.
Девушка в голубой косынке, зрелая рожь цвета тусклого золота, посвистывание дрозда, утреннее солнце в зеленом наряде листвы - все это радовало и веселило даже Аввакума, закоренелого холостяка, сумевшего к тридцати шести годам стать скептиком, все это веселило даже его, этого неутомимого искателя вполне современных шпионов и захороненных с незапамятных времен в земле древностей.
Он любил порядок - все должно быть на своем месте и все должно начинаться в свое время. И для того, чтобы обнаружить древний фракийский могильник, и для того, чтобы раскопать тщательно законспирированного иностранного агента, плетущего нити организованного заговора, требуется строгий порядок, строгий план, который выполнялся бы последовательно, пункт за пунктом- от
"а" до "я". В этой его приверженности к педантичному порядку сказывались, несомненно, и старые холостяцкие привычки.
Под номером первым в его сегодняшнем распорядке значилось посещение Сали. Вот уже несколько лет он чистит свои ботинки в "салоне" Сали, на площади, где трамвай, идущий на Лозенец, делает круг.
Пока Сали был занят первым ботинком, Аввакум по привычке уставился на окна противоположных домов, чьи фасады ранним утром были похожи на улыбающиеся девичьи лица. Но дольше всего взгляд его задержался на доме с красным балконом - когда-то в нем жила Сия, лаборантка парфюмерной фабрики. Когда они целовались, от нее так пахло лавандой! Она вышла бы тогда за него замуж, если бы он ее не рассердил, не обидел или кто его знает, что он еще такое сделал своим внезапным отъездом "в одно место", не предупредив ее. "Одним местом" были Родопы, в то время надо было выручать из беды момчиловского учителя Методия, увязшего по уши в отвратительной истории, связанной с похищением секретных документов у военных геологов. Методий не имел к этой истории ровно никакого отношения, тем не менее на основании "очевидных" доказательств, ему на шею уже накинули было веревку, и петля неумолимо затягивалась. Уже не дни, а часы и минуты решали его судьбу. Поэтому Аввакуму пришлось поторопиться и уехать без предупреждения - надо было внезапно нагрянуть в те дикие ущелья, в лесное Момчилово царство. А Сия взяла да и рассердилась на него. Она придерживалась своей логики. Раз есть поцелуи, значит, должно быть и уведомление: уезжаю, мол, на два, на три месяца по работе, по делам службы, так что имей в виду. Когда он вернулся из Родоп, Сия уже дружила с инженером завода электроприборов... Не стало столь милого его сердцу запаха лаванды. Однако учитель был спасен. Он снова мог учить грамоте момчиловских ребят, собирать минералы для школьной коллекции и, согревшись лютой момчиловской ракией, охотиться в зимнюю пору со своим стареньким ружьем на волков. И сознание этого было куда существеннее, куда приятнее того упоительного аромата! Так что не стоит печально улыбаться этому балкону. Старая история, с тех пор столько воды утекло!
- Сали, почему я HP вижу цветка?
Сали вздыхает и стучит щеткой по подставке: второй ботинок, пожалуйста!
- Так где же твой цветок, Сали?
У него всегда был за ухом цветок.
Парень пожимает плечами. Чего только не бывает на белом свете! Кто станет заботиться о каком-то цветке, если в доме благие надежды покидают сердца людей, как дым печную трубу? Родители так надеялись, что и из их семьи кто-нибудь да выйдет в люди, и все надежды были на меньшого, на его братишку. Надеялись, что поступит он в электротехнический техникум, а потом, бог милостив, если парню повезет... А как же иначе, что же, по-вашему, Хасан и Фатьма не способны дать государству инженера?
Старики радовались, лелеяли надежду, словно настурции под окнами своего домика. Готовясь к экзаменам, Али корпел, корпел и, наконец, взмолился: "Аман!" Никак не может он разобраться в тройном правиле арифметики. Для него эти ужасные задачи - что темный лес. Не умеешь решать задачи, так и на экзамены нечего соваться. Раз не способен задачку решить, прощай техникум - вешай на плечо ящик с ваксой и принимайся за прежнее дело. Оставила надежда белый домишко, вылетела в трубу, завяли под окнами настурции.
Вот почему у Сали нет за ухом цветка. Не до этого ему теперь.
- Сали,- обратился к нему Аввакум.- Ведь ты неплохо зарабатываешь, и отец твой зарабатывает. Так почему бы вам не нанять для Али учителя?
Легко сказать - нанять учителя. Но поди найди его, учителя! Сейчас летнее время! Ни старик, ни Сали не знают, где его теперь искать, и еще вопрос, захочет ли кто взяться.
Дома напротив улыбаются, даже знакомый балкон и тот усмехается, хотя и немного грустно.
- Пошли,- сказал Аввакум.- Запирай свою лавочку и пойдем со мной!
Сали в растерянности - как можно закрыть в разгар
работы "салон"?! Но язык не подчиняется ему. О, это
такой человек! Скажи он: "Пойдем, Сали, я заведу тебя
на край света!" - Сали медлить не станет. Он пойдет, не раздумывая!
Аввакум взял такси.
- Ты где живешь, Сали?
Вот так и нарушился порядок дня - с самого утра. Встреча в академии была назначена на одиннадцать часов, но именно в это время Аввакум сумел ввести Али в первое из таинств тройного правила. Но паренек еще находился в преддверии, и его нельзя было оставить. Урок кончился во втором часу.
- Завтра я опять приду! - пообещал Аввакум.
День закончился в библиотеке отдела византологии.
Вечер такой ясный, лилово-голубой за сводчатыми окнами. Пора было уходить.
Уже спускаясь по лестнице, Аввакум вспомнил, что ему, в сущности, некуда спешить. В гости ужинать его никто не приглашал. Концертные залы закрыты - летний сезон. Куда податься?
Он побродил по улицам. И, когда ему это надоело, решил спасаться от одиночества у себя дома. Купил, как обычно, в соседней булочной сдобу и домой. Он наденет халат, поставит на плитку кофейник. Потом набьет еще табаком трубку, послушает музыку. А пока все шло неплохо.
Поздним вечером
Аввакум нажал на кнопку магнитофона и, усевшись в своем старом кресле, наверное еще прошлого века - на колесиках, с кистями,- завернулся в халат, откинулся на красную плюшевую подушку и закрыл глаза. Когда он был один, он всегда слушал музыку с закрытыми глазами.
В густой листве черешни светился большой матовый шар. Всякий раз, как только он, запутавшись в ней, повисал на ветках, стены комнаты вдруг магическим образом исчезали, старое кресло оказывалось в мировом пространстве; вокруг сверкали бесчисленные созвездия, мерцали далекие галактики, похожие на маленькие серебряные караваи, проносились хвостатые кометы. И в этой дивной вселенной сейчас, как всегда, вдруг раздались первые волшебные такты адажио "Лунной сонаты".
И всякий раз, когда матовый шар на какое-то время замирал в ветвях черешни, из пластмассовой коробки магнитофона, проскользнув между роликами, вылетало серебряное видение, похожее на Айседору Дункан, и, словно сияние, устремлялось в глубины вселенной, туда, где сверкали рои миров.
Аввакум нажал на кнопку, и ролики магнитофона замерли. Айседора исчезла. Только матовый шар по-прежнему светился в ветвях черешни.
Аввакум встал, размял плечи и вышел на веранду. Он глядел на улицу, на сосны с серебристыми макушками, стоящие точно свечи сразу за плитами противоположного тротуара - оттуда начинался парк,- и прикидывал в уме, сколько еще пройдет минут, пока луна оставит в покое черешню, веранду, комнату и его самого. Стоит ей только повиснуть на ветвях черешни, как его комната становится непомерно большой, словно вокзальный зал ожидания, а все предметы в ней похожи на пассажиров, дремлющих в ожидании поезда, который никак не приходит. Чаще всего так бывает в полнолуние. Вот и сейчас луна была полной, огромной, и комната его представала во всей своей уединенности и пустоте - холостяцкая квартира, где вещи все время кого-то ждут.
В эту минуту раздался телефонный звонок. Серебряную тишину разрушила лавина звуков. И хоть это был всего лишь обычный телефонный звонок, но почему-то он отдался в его сознании, как сигнал внезапной тревоги. Внимание! Случалось ведь не раз, что в ночную пору, когда над миром опускается серебряная тишина и старые холостяки, вроде него, пытаются обмануть скуку фантастическими Айседорами, простой телефонный звонок звучал как набат, как призыв о помощи.
В трубке послышался мягкий баритон инженера Атанасова. Потревоженный пушистый ангорский кот выгибал дугой спину.
- Я звоню с виллы профессора Станилова... Приезжайте, дружище, как можно скорей, обстановка тут... ужасная!
- Неужели?
Аввакум недоверчиво усмехнулся: когда создается ужасная обстановка, то зовущий на помощь не станет
говорить "дружище", ему и в голову не придет это ласковое слово, да и голос его не будет бархатным.
- Что случилось? - спокойно спросил Аввакум.
- Ох, да поторопитесь вы, ради бога!-Ангорский
