— Иванова, — откликнулась я.
— А, Татьяна Александровна! — обрадовался опер. — Так, я вас жду. Второй этаж, пятнадцатый кабинет. Внизу скажете, что ко мне. Вас пропустят.
— Надеюсь.
Надежды оправдались. Толстый милиционер с раскрасневшимся от жары лицом в дежурке, напоминающей ларек Роспечати, ответил на пароль «Я к Миющенко» согласным кивком. Цокая шпильками по забросанной окурками лестнице, я поморщилась от спертого воздуха, пропитанного запахами табака и сортира.
Миющенко сидел за столом, заваленным бумагами, и что-то самозабвенно писал. Неприятно мерцающий свет дневной лампы играл в его сальных волосах. На этот раз он был в сером костюме.
От своего важного занятия опер оторвался лишь тогда, когда я без приглашения уселась на скрипнувший стул.
— Сейчас, минуточку, — извиняющимся тоном пропел он, искоса глянув на меня. Но тут же отложил ручку и посмотрел более заинтересованно. Мой вид явно поразил молодого офицера, из своеобразной тактики решившего изображать немыслимо делового работника.
— Жду, — хлопнула я ресницами.
— А впрочем, я закончил, — порадовал он меня.
Минут через пять по вызову Анатолия привели Луговичного. Надо отметить, что рисковал офицер из-за своей самодеятельности сильно. Но что не сделаешь ради денег. А может, у него вся охрана в друзьях-приятелях числится? Или посулил кому что? Хотя зачем я себе голову из-за ерунды ломаю, не все ли мне равно, как он свои проблемы решает?
Молоденький конвоир в чине сержанта усадил Рудика на стул, куда указал Миющенко. Как раз напротив меня. На запястьях Луговичного блеснули наручники. Его по-прежнему красивое лицо вытянулось в гримасе удивления.
— Таня? — как бы не веря собственным глазам, спросил он и медленно привстал.
Конвоир положил руку на его плечо, усаживая на место.
— Иди, Саша, ты пока свободен, — вмешался Анатолий Несторович.
— Привет, — улыбнулась я, словно видела Луговичного последний раз вчера.
— Ка… какими судьбами? — немного заикаясь, проговорил он.
— Вот пришла навестить. Сухарей тебе насушила, — беззаботно ответила я.
Луговичный явно не оценил шутки и молча уставился на меня в полном непонимании.
— Ладно, Рудик, времени у нас немного, а посему сразу приступим к делу. Я тут для того, чтобы попытаться тебе помочь. Работаю частным детективом. Твоя мама, проявив заботу о своем единственном ребенке, наняла меня — самую лучшую в нашем Тарасове ищейку, — грубо выразилась я о себе, чтобы хоть как-то встряхнуть бывшего однокашника, который так и сидел с приоткрытым ртом. — Въезжаешь в ситуацию?
— А… Да. Я понял. Ну надо же! Та-анька, — нараспев произнес он мое имя и наконец улыбнулся. — А ты классно выглядишь. Даже лучше, чем раньше.
— Вот и славно, Рудик, — улыбнулась я в ответ, удовлетворенная тем, что не зря потратила деньги у Светки. — А теперь давай быстренько все мне рассказывай.
— И сколько же берешь за работу?
— Двести баксов в сутки, — доложила я.
— Ого! — присвистнул он. — Может, по старой дружбе скидку сделаешь?
— Слушай, солнце мое, я ведь, когда твои плюшки покупаю, скидки не прошу, — изобразила я лучезарную улыбку. — А потом, сам рассуди, что ж я за копейки должна подставлять под пули свою молодую грудь и умную голову? И вообще, прекращай рассматривать жизнь с высоты своего высокомерия. Спустись на землю и осмотрись вокруг. Ты сейчас где? Так что давай-ка, повествуй поскорее.
Луговичный, пристыженный моим замечанием, кратко и четко описал события рокового дня, не ноя и не жалуясь на произвол правоохранительных органов. Он понимал, что ситуация сложилась не в его пользу, но все же не преминул, бросив быстрый взгляд в сторону Миющенко, поделиться собственным выводом, что все происшедшее с ним — явная подстава.
В принципе я услышала то же, что уже слышала от Миющенко и матери Рудольфа. Настало время задавать вопросы.
— Так. А теперь поведай мне о своих отношениях с женой. В основном меня интересуют ваши разногласия на тот или иной счет. Были ли у вас накануне крупные ссоры, скандалы? Если да, то из-за чего?
— Да они у нас постоянно были. В основном из ревности. Галина вечно обвиняла меня в измене. Достала просто! Задержусь немного — изменял, в баню с мужиками схожу — изменял, просто посмотрю на нее не так — опять изменял! То запах духов каких-то учует, то следы помады обнаружит, то волос чей-то. Прямо как в том анекдоте, когда жена, не обнаружив на одежде мужа чужих волос, сказала, что он теперь не брезгует и лысыми женщинами. Кошмар какой-то! — все более распаляясь, сетовал Рудольф.
— Угу, а ты, значит, никогда жене не изменял? — посмотрела я на него с иронией. — Нет, так не пойдет, дорогой. Мне — все как на духу, как исповеднику, говори. Не усложняй, ради бога, работу.
— Ну, — замялся он, — не без того, конечно. Бывало иногда.
— Жена могла быть в этом убеждена или просто строила догадки?
— Одни догадки, — безапелляционно заявил он.
— Не уверена в правдивости твоих слов. Сам же сказал, что Галина находила следы чужой губной помады.
— Да думала она там на одну, только не в точку. С той у меня как раз ничего не было.
— На кого думала? С кем было? Рудик! Посерьезнее, пожалуйста.
— Думала на Ольгу Черникову, а было… Да со многими было. Всех не упомнишь. И какая разница?
— Черникова — это одна из подруг Галины? — спросила я, так как благодаря Мальвине Васильевне уже имела представление о ней.
— Ну да.
Луговичный отвечал неохотно. Кажется, ему было стыдно рассказывать о своих приключениях. Но я нисколько не винила его: он так и не смог никого полюбить, вот и метался от одной юбки к другой. А с Галиной жил скорее потому, что считал напрасной тратой времени оформление развода или очередного брака. И зря он тут мне жаловался на ее несносный характер. Уж я-то знала Рудика: ревность жены льстила его самолюбию.
— А среди тех, которых не упомнишь, имелись ее подруги или знакомые?
— Для чего ты об этом спрашиваешь? — не выдержал Луговичный. — Решила среди них убийцу искать? Скажешь, что баба может аккуратно вскрыть багажник машины, отключив предварительно сигнализацию?
— Бабы могут все, Рудик. Даже могут тебя, дурака, из дерьма вытащить. Так что не умничай тут, а отвечай на поставленные вопросы, — начала заводиться я.
— Тань, но я ведь некоторых вообще только по имени знаю. Ни адресов, ни других данных.
— Я про данные твоих пассий и не спрашиваю, мой золотой. Я интересуюсь, были ли у тебя любовницы среди подруг твоей жены? Кому еще она могла не доверять?
— Нет, — потупив взгляд, отрезал он.
— Значит, ни о ком другом, кроме как о Черниковой, она не догадывалась?
— Нет.
— Ты пойми, Рудик, я не просто так любопытствую, а хочу сократить время своей работы и, стало быть, приблизить время твоего выхода на свободу, — пояснила я. — А теперь назови мне адреса близких Галиных подруг и адрес ее родителей в Аткарске.
— То есть ты хочешь сказать, что она все подстроила сама? — искренне удивился Рудольф.
— Именно. Слишком все ненатурально. Скажи, Рудик, ты покупал лезвия Вилкинсон? Обычные такие, предназначенные для допотопного станка? Их еще при кройке используют.
— Нет.
— Женушка твоя или матушка не занимались индпошивом?
— Нет, разумеется.
— Может, я и узко мыслю насчет предназначения таких лезвий, но только в голову приходит одно — их купила Галина, чтобы слегка вскрыть себе вены. Или глубоко порезать палец, что скорее. Обильно полила своей кровушкой все вокруг и во двор, прихватив ключи от машины, сбегала, пока ты спал, багажник оросила. Пусть милиционеры подумают, что ты там труп вывозил. Рубашку твою изгадила, нож, почему-то хлебный…
— Слушай! — сделал нетерпеливый жест Луговичный, звякнув наручниками. — Точно! Вот стерва! Вечером, когда мать ушла к сестре, я чаю попросил и бутерброд с вареньем. Сам я никогда по хозяйству ничего не делаю, всегда Галька шустрит, даже хлеб мне маслом мажет. А тут вдруг отказалась. Губки надула, сделала вид, что все еще на меня обижена. Мы же опять из-за ее ревности накануне ссорились. Ну, я сам себе кусок от батона и отрезал. Хлебным ножом! Понимаете! — И сияющий Рудольф победно посмотрел на Миющенко, словно тот теперь непременно должен был его отпустить. — Вот потому там и нашли мои отпечатки. Я только сейчас вспомнил!
— А может, ты сам все специально подстроил? — отреагировал на его тираду Анатолий. — Устроил этот спектакль, чтоб мы были убеждены, что тебя подставили.
— Да вы что, товарищ следователь? Да мне б такое даже в голову не пришло! — захлебнулся возмущением Луговичный.
— В голову не пришло, но на другое место ты все же приключений себе нажил, — встряла я в их небольшую перепалку, подумав при этом, что в словах Миющенко есть некоторый резон. Было у меня однажды дело, где преступник именно так, столь необычным образом, и поступил, заметая следы. — Ладно, Рудик, успокойся. Ты знаешь адреса и телефоны подруг Галины, у которых она, если мое предположение верно, могла бы спрятаться? И координаты родственников в Аткарске.
