Когда синьорина удалилась, Брунетти открыл папку и углубился в чтение. Он помнил только, что это случилось осенью, двадцать восьмого сентября, во вторник, около полуночи. Подружка Роберто остановила машину у ворот виллы его родителей (далее были указаны марка автомобиля, его номер и дата выпуска). Затем она опустила стекло и набрала цифровой код, чтобы открыть ворота и заехать внутрь. Однако ворота почему-то не открывались. Тогда Роберто вышел из машины, чтобы посмотреть, в чем дело. Между створками ворот, с внутренней стороны, лежал огромный камень; он-то и не давал воротам открыться.
Со слов очевидицы (занесенных в протокол с места происшествия), Роберто нагнулся, чтобы убрать камень, и в тот самый момент из-за кустов позади него появились двое. Один приставил револьвер к его виску, а другой, подойдя к машине и остановившись у самого окна, направил револьвер на нее. Лица обоих скрывали черные шерстяные полумаски.
Сначала она решила, что это ограбление; и, положив руки на колени, попыталась стянуть с пальца кольцо с изумрудом, в надежде бросить его на пол и тем самым уберечь от грабителей. В машине громко играло радио, так что она не расслышала, о чем говорили эти двое, но в полиции заявила, что сразу поняла, что никакое это не ограбление, когда увидела, как Роберто в сопровождении человека с револьвером скрылся в кустах.
Второй, не говоря ни слова и не опуская оружия, еще некоторое время постоял у окна, а потом попятился к кустам и исчез.
Прежде всего она заперла дверцу. Затем пошарила между сиденьями, пытаясь найти телефон. К несчастью, батарейки сели, и позвонить не удалось. Потом решила немного подождать: а вдруг Роберто вернется? Не дождавшись (сколько времени длилось ожидание, девушка не смогла вспомнить), она, не теряя ни минуты, отъехала от ворот и помчалась в Тревизо. Из первой же телефонной будки на обочине дороги позвонила в полицию. Даже тогда, по ее словам, она и представить себе не могла, что Роберто похитили, в глубине души надеясь, что это розыгрыш, какая-то нелепая шутка.
Брунетти дочитал отчет до конца: ему не терпелось узнать, поинтересовался ли офицер, почему ей пришла в голову мысль о розыгрыше. Но ничего подобного он в отчете не нашел. Брунетти открыл ящик стола в поисках листка бумаги. Не найдя ничего, он вытащил из мусорной корзины мятый конверт и, сделав на нем какую-то пометку, снова углубился в чтение.
Полиция связалась с семьей потерпевшего. Все, что они могли сказать, это то, что Роберто, под дулом револьвера, увели в неизвестном направлении. В четыре часа утра Маурицио, племянник графа Лудовико, привез дядю на виллу. В полиции на тот момент уже разработали версию о похищении с целью получения выкупа, так что теперь было необходимо срочно заморозить вклады. Но поскольку речь шла только о вкладах в Италии и семья имела доступ к вкладам за границей, комиссар из полицейского управления Тревизо, возглавлявший расследование дела, попытался убедить графа Лудовико в бесплодности попыток спасти Роберто, заплатив требуемую сумму. Только отказ от передачи денег мог, по его словам, как-то повлиять на преступников, заставить их воздержаться от подобных деяний в будущем. В большинстве случаев, убеждал он графа, заложника не возвращали, даже следов его не могли найти.
Граф Лудовико, в свою очередь, настаивал на том, что у полиции нет никаких веских доказательств того, что это похищение с целью выкупа. Все что угодно – ограбление, ошибка, чья-то злая шутка, наконец! Как это все было ему знакомо! Многие из тех, с кем ему приходилось иметь дело в ходе расследования, так и не смогли смириться с тем, что близкий им человек похищен или убит. Так что чувства графа были вполне понятны. Но Брунетти по-прежнему настораживало вновь и вновь высказываемое предположение о чьей-то злой шутке. Что за человек был этот парень, если люди, знавшие его так близко, могли высказывать подобные версии?
Уже через два дня стало ясно, что никакая это не шутка. С центрального городского почтамта Венеции было получено первое письмо (посланное экспресс-почтой и брошенное в один из почтовых ящиков управления), в котором преступники требовали семь миллиардов лир, не оговаривая, однако, каким образом должна быть выплачена эта гигантская сумма.
К тому времени история уже появилась на первых полосах газет, так что похитители могли уже не сомневаться, что к поискам подключилась полиция. Во втором письме, посланном из Местре, сумму выкупа снизили до пяти миллиардов, добавив при этом, что о способе передачи денег и о сроках будет сообщено по телефону одному из друзей семьи, чье имя, разумеется, не было названо. Как раз в то время было показано знаменитое телевизионное обращение графа Лудовико к похитителям его сына. Текст его выступления, в котором он умолял преступников отпустить его сына, был приобщен к делу. Граф говорил о том, что и речи быть не может о том, чтобы собрать такую сумму, поскольку все его вклады заморожены. Он сообщил также, что, если похитители будут так любезны и свяжутся по телефону с известным ему лицом, он охотно поменяется местами со своим сыном, – пусть только скажут ему, что делать, а уж он, в свою очередь, обязуется повиноваться им во всем. Брунетти сделал пометку на конверте, чтобы не забыть достать копию записи его выступления (если таковая сохранилась).
Далее прилагался список имен и адресов лиц, допрошенных в ходе следствия; их отношение к семье Лоренцони, а также причины, по которым полиция сочла нужным их допросить. Страница за страницей протоколов допросов и кратких изложений содержания бесед с этими лицами.
Брунетти пробежал глазами список. Ему были знакомы имена, по крайней мере, шести известных преступников, но никакой связи между ними он не усматривал. Один был квартирным взломщиком, другой угонщиком машин, а третий сидел в тюрьме (Брунетти был в этом уверен, потому что сам лично посадил его за решетку за ограбление банка). Возможно, некоторые из них работали на полицию в качестве осведомителей. Но, как бы то ни было, все зацепки вели в никуда.
Некоторые имена были знакомы ему по иной причине. Эти лица занимали видное положение в обществе: священник семьи Лоренцони, директор банка, где была размещена большая часть их вкладов, а также семейный адвокат и нотариус.
Брунетти внимательно вчитывался в каждое слово, скрупулезно изучал печатные буквы, которыми были написаны письма с требованием выкупа, и приложенный к ним отчет из лаборатории, в котором было сказано, что отпечатки пальцев на бумаге отсутствуют и что бумага такого сорта слишком распространена, чтобы проследить, где ее приобрели. Он внимательно рассматривал фотографии открытых ворот, снятых с разных расстояний. На одной из них был запечатлен тот самый камень, который помешал им открыться. Брунетти обратил внимание, что камень был таким огромным, что его никак нельзя было протиснуть между прутьями решетки; несомненно, злоумышленник, кто бы он ни был, положил его туда, находясь за воротами. Брунетти сделал на конверте еще одну пометку.
В заключительной части отчета содержалась информация о финансовом положении семьи Лоренцони, в частности об их вкладах – и в Италии, и за ее пределами. Брунетти, как и любому итальянцу, были знакомы названия большинства итальянских компаний. С фамилией Лоренцони были неразрывно связаны такие понятия, как «сталь» и «хлопчатобумажные изделия». Заграничные инвестиции были куда более разнообразны: Лоренцони принадлежала турецкая компания по перевозке грузов, заводы по переработке сахарной свеклы в Польше, сеть роскошных отелей в Крыму и цементная фабрика на Украине. Так что можно с уверенностью сказать, что интересы семьи Лоренцони не ограничивались пределами страны, а простирались на восток, тем самым знаменуя победное шествие капитализма по Восточной Европе.
На изучение материалов дела ушло не меньше часа. Закончив чтение, Брунетти отнес папку вниз, в приемную синьорины Элеттры.
– Вы не могли бы сделать для меня копии всех документов? – спросил он, кладя папку ей на стол.
– И фотографий тоже?
– Да, если не трудно.
– Так что, его все-таки нашли, этого Лоренцони?
– Вроде нашли, – уклончиво ответил Брунетти, а затем поспешно добавил: – Возможно, это не он.
Элеттра подняла брови и, закусив губы, покачала головой:
– Бедный парень. Бедные родители…
С минуту оба помолчали. Потом она осведомилась:
– А вы видели, как он выступал по телевизору? Я имею в виду его отца.
– Нет, не видел. – Брунетти уже не помнил, почему он тогда пропустил это выступление, но был точно уверен, что не видел отца Роберто.
– Его тогда загримировали, ну совсем как профессионального диктора. Уж я-то разбираюсь в таких вещах. Помню, я удивилась тогда, как в подобной ситуации кто-то способен волноваться о том, как человек выглядит.
