– А я читала, – заговорила Ольга, – что, хоть опухоль и доброкачественная, рецидивы все равно случаются.
– Ну, действительно, вероятность рецидива варьируется в зависимости от локализации опухоли и возможности ее полного удаления. Резецировать менингиому в пределах внешне здоровых тканей удается примерно в шестидесяти процентах случаев. Некоторые менингиомы удается удалить полностью – у вас как раз такая, в области крыльев клиновидной кости.
– То есть мне повезло?
– Верно, потому что, к примеру, менингиомы основания черепа, как правило, не поддаются полному удалению. Вероятность рецидива в вашей ситуации равна примерно десяти процентам. Срок от операции до выявления рецидива составляет в среднем пять лет, и во многих случаях повторная операция, даже если ее и не избежать, оказывается успешной.
Большего Ольге знать не полагалось. В таком случае, как опухоль мозга, долгосрочные прогнозы – занятие неблагодарное. Самым главным для онкологического пациента на данный момент является даже не полное исцеление, а продление жизни в надежде на то, что через некоторое время изобретут более успешное лечение, и основная задача больного – дожить до этого момента. Правда, Ольге, скорее всего, даже размышлять над этим не придется: если операция пройдет успешно, девушка вскоре забудет о диагнозе, вернувшись к нормальной жизни и всему тому, чем положено заниматься в ее возрасте: парням, учебе и так далее.
Возвращаясь из палаты в ординаторскую примерно в районе часа дня, Лиля раздумывала над тем, поесть ей в столовой или все-таки выйти на улицу и купить пару пирожков с капустой в универсаме напротив. Кофе или чаю можно выпить и в буфете, и тогда выйдет намного дешевле. Проходя мимо кабинета Никодима, девушка невольно притормозила, услышав приглушенные голоса. Дверь оказалась слегка приоткрыта, да и разговор шел на повышенных тонах, поэтому Лиля не смогла удержаться от того, чтобы не подслушать.
– Думаешь, я этого не понимаю? – раздраженно говорил кому-то заведующий отделением. – У наших «клиентов» прогнозы неутешительные, но это ведь не означает, что мы не должны их лечить?
– А я, значит, их не лечу?
Голос показался Лиле знакомым.
– Никто тебя не обвиняет...
– Не обвиняет? А это, вот это – что за писулька?! – Последовал удар по столу: очевидно, собеседник Никодима «пригвоздил» к нему какой-то документ. – Этот мужик фактически обвиняет меня в том, что я убил его жену!
– Не кипятись, не все так плохо...
– То есть может быть еще хуже?!
– Не волнуйся, мы тебя прикроем...
– Прикроете? Да я не нуждаюсь ни в каком прикрытии, черт подери – пусть этот парень о своем позаботится! Если бы не я, пардон, его жена умерла бы еще год назад!
– Уймись, Кай!
Так вот кто в кабинете...
– Сколько раз я звонил Маргарите и приглашал снова лечь на обследование – это, между прочим, вовсе не входит в мою задачу!
– Она сама отказывалась? – поинтересовался Никодим.
– Нет, она не отказывалась и обещала появиться – и не появлялась. У меня не одна пациентка, и я не могу постоянно уговаривать их всех, убеждать, умасливать... Может, им еще денег предложить?
– Кай, погоди, я ведь не знал, как обстоит дело – все со слов этого Вакуленко...
Неожиданно дверь распахнулась, и Лиля едва успела спрятаться в простенок. Кан Кай Хо вылетел из кабинета как ошпаренный и быстрым, размашистым шагом ринулся по коридору в сторону лифтовой площадки. Он не заметил девушку, но вот Никодим Иванович, выскочивший вслед за хирургом, сразу же выцепил ее взглядом. Лиля вжалась в стену и зажмурилась, словно таким образом могла стать невидимой.
– Знаешь, это большая ошибка: то, что ты не видишь врага, вовсе не означает, что и он ослеп.
Несмотря на покрасневшее лицо и вздувшиеся вены на шее, в тоне голоса заведующего не звучало раздражения.
– Простите, Никодим Иванович... – пробормотала Лиля, отрываясь наконец от стенки и вставая перед мужчиной, боясь посмотреть ему в глаза. – Я случайно...
– А ну-ка, зайди, – сказал он, открывая дверь пошире. Лиле ничего не оставалось, кроме как повиноваться.
– Садись, – приказал Никодим. – Что именно ты слышала?
– Кто-то написал жалобу на вашего хирурга, да?
Испустив тяжелый вздох, заведующий уселся на краешек стола напротив съежившейся на диване Лили.
– Надеюсь, ты понимаешь, что этот разговор должен остаться между нами? – спросил он. Вопрос не требовал ответа, поэтому он тут же продолжил: – Кай – отличный врач, хирург от бога; кроме того, его специализация онколога-нейрохирурга делает его очень востребованным именно на нашем отделении. Короче, Кай – чрезвычайно ценный специалист. Со своими «тараканами», конечно, но кто сейчас без них, а?
Лиля сделала большие глаза. Заведующий принял это за согласие с его предположением и продолжил:
– Я не хочу давить на Кая, но не среагировать на кляузу просто не имею права, понимаешь? Этот, Вакуленко, муж покойной пациентки, грозится отправиться прямиком в Комиссию по этике. Ты знаешь, что это такое?
Лиля слышала о новом «пугале» для всего медперсонала. Недавно учрежденная при Комитете по здравоохранению комиссия была призвана разбирать тяжелые случаи отношений врач – пациент, когда их невозможно урегулировать на местном уровне. Больше она ничего не знала. Вновь не дожидаясь ее ответа, Никодим пояснил:
– Это – гестапо, в котором сгноили немало хороших людей! Разумеется, контроль необходим и у нас, но, когда за дело берется Комиссия по этике, врачу, как правило, не спастись. Помнишь, в сталинские времена писали о «деле врачей»? Так вот, сейчас происходит примерно то же самое, только территория охвата гораздо шире. Знаешь, чего мне стоило затащить Кая сюда? Даже рассказывать не стану – об этом можно книгу написать! Он – настоящий трудоголик, у него нет семьи, нет никакой личной жизни, потому что он все время проводит в больницах, практически не появляясь дома, а теперь ему грозит разбирательство!
– Может, все обойдется? – растерянно проговорила Лиля, удивленная внезапным приступом откровенности Никодима, ведь это бабушка приходилась ему близкой приятельницей, а не она сама.
– Да уж, будем надеяться, – закивал Никодим. – Потерять такого человека, как Кай, стало бы настоящей трагедией, ведь он работает как по широкому хирургическому профилю, так и по нейрохирургии, у него больше трех тысяч операций... Кай и так уже на последнем издыхании, а тут эта жалоба!
– Я... Извините, Никодим Иванович, но я не совсем поняла, в чем этот... Вакуленко его обвиняет? – решилась задать вопрос Лиля.
– Между нами, да? – снова повторил заведующий, и Лиля кивнула в ответ. – Помимо того, что Кай сам делал резекцию глиобластомы жене Вакуленко, он еще и являлся ее лечащим врачом. Вакуленко перешла за ним сюда, в новое здание, но, судя по документам, явилась на осмотр всего один раз, несколько месяцев тому. Кай назначил ей очередной сеанс химиотерапии. Дело в том, что в случае Вакуленко отмечалось метастазирование, поэтому особых надежд Кай внушить ей не мог, но существуют экспериментальные виды лечения, с которыми он хорошо знаком. Вакуленко предупредили о возможных рисках, и она вроде бы на все согласилась – а что еще остается делать, когда тебе, пардон, два шага до могилы?
– И что, она отказалась ложиться в клинику?
– Кай говорит, что нет, но так и не пришла, хотя он и назначил день госпитализации. А теперь муж грозится обратиться в Комиссию по этике и засудить нас, потому что Вакуленко умерла!
– За что засудить-то? – удивилась Лиля.
– За «ненадлежащее исполнение врачебного долга», если быть точным – так, во всяком случае, Вакуленко написал в своей кляузе.
– Не понимаю...
– Вот и я не понимаю, – вздохнул Никодим, потирая лоснящийся голый череп. – Кай утверждает, что Вакуленко не появлялась уже давно, а вот ее муженек говорит, что Кай отказался иметь с ней дело и отправил домой умирать!
– Не может быть!
– Мне тоже так кажется – это на Кая не похоже. Вакуленко, по словам мужа, рассказывала ему о том, что лечится амбулаторно, но лечение видимых результатов не давало, поэтому она вызвала Кая на откровенный разговор, в результате которого он и послал ее, как говорится... В общем, теперь уже не узнаешь, как дело было, но надо срочно что-нибудь предпринимать, иначе комиссия возьмется за Кая всерьез, а их ведь хлебом не корми – дай загубить человека! Ладно, ты иди, куда шла, доктор Лиля, но не забудь...
– Только между нами!
– Хорошая девочка!
Во второй половине дня Лиля находилась в ординаторской, пытаясь разобраться в многочисленных назначениях Елены Проскуряковой – Никодим лично попросил девушку этим заняться, так как сам укатил на совещание в комитет. Лиле хотелось что-то сделать для Елены, хотя в глубине души она и понимала, что женщине вряд ли удастся помочь. Она успела показать новому доктору фотографии детей – очаровательных близнецов одиннадцати лет. Елена все спрашивала, что изменилось бы, обнаружься опухоль на более ранней стадии. Лиля сказала ей правду: возможно, ее дело тогда вселяло бы больше надежд. Однако зная, что развитие опухоли такого рода на первых порах протекает бессимптомно, Лиля сознавала, что «прихватить» ее вовремя, пока не началось метастазирование, практически нереально – разве что при рутинном осмотре, если какому-то врачу вдруг вздумалось бы ни с того ни с сего сделать Елене хотя бы КТ головного мозга!
