Глава 4
Ранним утром следующего дня мы уехали на экскурсию в Помпеи, город, погребенный под пеплом, в результате извержения вулкана Везувия. От Рима до мертвого города триста километров, вернуться обратно в гостиницу мы рассчитывали только к вечеру. Так и получилось: полные впечатлений, довольные и уставшие мы ввалились в гостиничный номер только в восьмом часу.
– Завтра в девять утра мы посетим собор святого Петра – святилище католической церкви. Неплохо было бы напомнить нашим туристам, чтобы не опаздывали к автобусу, – сказала я, обращаясь к Алине. – У тебя есть список номеров?
– Конечно, есть, но зачем звонить? Мы всем роздали график экскурсий.
– Алина, тебе трудно позвонить? Должна бы уже знать, всегда найдется человек, который этот график потерял, не услышал, не обратил внимания. Он будет виноват, а деньги за несостоявшуюся экскурсию отдашь ты.
– Пожалуйста, – Алина села к телефону и стала обзванивать всех по списку.
Дозвонилась она мало к кому, только к Вовику и Кате, остальные все еще гуляли по Риму.
– Позвоню из своего номера, – сказала Алина и засобиралась к себе. – Ты ужинать пойдешь?
– Вряд ли.
– Я могу после ужина предупредить туристов о завтрашней экскурсии, – предложила Степа. – Мне даже не трудно к ним зайти. Всего-то несколько номеров.
– Очень хорошо, – с легкостью переложила на нее свои обязанности Алина.
Утомленная экскурсией, я рухнула на кровать и сама не заметила, как уснула.
В девять утра следующего дня все сидели в автобусе и ждали одну лишь Лику Иванову.
– Пять минут – пять евро, – считал Юра Антошкин. – Десять минут – десять евро. Где же Лика? Она разорится.
– Мы едем? – нервно спросила Софья Андреевна.
– Поехали, – заегозил Куропаткин.
– И, правда, семеро одного не ждут, – выкрикнул Леопольд Краюшкин, пересевший с хвоста салона к Софье Андреевне.
– Степа, ты говорила вчера Лике, когда экскурсия? – спросила я у Степы.
– Да, – кивнула та.
– И где она? Пусть только попробует сказать, что мы ее не предупредили, – вмешалась в разговор Алина.
– Я пойду ее потороплю, – вызвалась Степа.
– Я иду с тобой, – выразила желание Алина, как я поняла, чтобы отсчитать Лику без свидетелей. Нехорошо опаздывать, когда все тебя ждут.
Прошло пять минут. Ни Степа, ни Алина, ни Лика Иванова из гостиницы не выходили. Публика в автобусе начала роптать:
– Сколько можно ждать? Поехали.
Чтобы не отвечать, я вышла из автобуса. Как раз в это время у меня в сумке зазвонил телефон. Я удивилась, посмотрев на экран. Звонила Алина. При ее прижимистости тратить деньги на роуминг? Хотела не отвечать, но в душе шевельнулось подозрение, вряд ли из-за пустяка моя подруга станет тратиться.
– Да? – ответила я.
– Возьми с собой Дину Носову и поднимайся в номер Ивановой, – коротко велела Алина. – Двести пятый номер.
– Дину?
– Да-да, Дину! И скорее, – потребовала Алина и отключилась.
Носовы сидели в середине салона. Не отвечая на вопросы «Когда же мы поедем?», я прошла к Дине Леонидовне и, наклонившись к ее уху, попросила выйти из автобуса.
– А что случилось? – заволновалась она.
– Я не знаю, – пожала я плечами. – Вы ведь врач? Похоже, кому-то стало плохо, если попросили подняться именно вас.
Через пару минут мы уже стучали в двести пятый номер. Открыла дверь Степа, предварительно спросив:
– Кто?
– Мы. Что случилось?
Кивком головы она показала на пол. Рядом с кроватью в джинсах и блузке лежала Лика Иванова. С первого взгляда трудно было сказать, жива она или нет: глаза закрыты, дыхание отсутствует, губы синие. Я пропустила вперед Дину Леонидовну. Она взяла Лику за руку, приоткрыла веко.
– Жива. Пока жива. Пульс слабый, нечеткий. Срочно вызывайте реанимационную бригаду.
– А что с ней? Сердце?
– Не знаю. Похоже на сердечную недостаточность… – Дина наклонилась ко рту Лики и понюхала.
– Чем пахнет? Миндалем? – спросила Степа, подняв с кровати крышку от коробки из-под конфет. – Миндаль в шоколаде, – прочитала она.
В коробке конфет уже не было.
– Цианистый калий? – в один голос выдохнули я и Алина.
– От цианидов умирают мгновенно, – просветила нас Носовы. Да мы об этом и без нее знали. Кто ж об этом не знает? – Вы «скорую» вызвали? – напомнила она.
– Да, уже звоню, – я бросилась к телефону, стоящему на прикроватной тумбочке, не заметила и опрокинула недопитую бутылку шампанского. – Черт! – чертыхнулась я. – Как звонить? У нас «03», а у них?
– Может, я спущусь вниз? – предложила Степа. – Объясню, что человеку плохо.
– Да-да, иди, – отпустила я Степу.
Втроем мы подняли Лику и перенесли на кровать. Открыли окно, чтобы ей легче было дышать, на ноги положили одеяло.
– Надо что-то делать с экскурсией, – вздохнула я, взглянув на часы. Из графика мы выбились на полчаса.
– А что делать? Не отменять же, – ответила мне Алина. – Пусть едут без нас. Дина Леонидовна, вы можете еще чем-то помочь Лике до приезда врачей? – Носова пожала плечами. Мне показалось, что она чуть не сказала: «Ей уже ничем нельзя помочь». Очень уж плачевно выглядела Иванова. – Тогда идите в автобус и поезжайте на экскурсию без нас. Большая просьба, не говорите, что Лике так плохо. Нам сейчас паника совершенно не к чему.
– Что же мне людям сказать?
– Скажите, что у Лики кишечное отравление, или она простыла и решила остаться в номере.
– Так и скажу – простудилась.
Дина вышла из номера, буквально через три минуты после ее ухода в номер ворвались Степа в сопровождении двух итальянцев облаченных в зеленую медицинскую форму. Разговаривать с ними было бесполезно: ни я, ни Алина, ни Степа итальянским не владеем. Как Степа смогла объяснить на рецепции, что постоялице нужна медицинская помощь, не представляю.
Лике сделали какой-то укол. Лучше ей от него не стало. Один из врачей повернулся к нам и залопотал на своем языке. Из всего сказанного я поняла лишь два слова: кома и госпиталь.
– Они хотят забрать ее, – догадалась Алина. – Пусть забирают?
– Конечно, – закивала я головой. – Надо только узнать в какую больницу ее повезут.
Я вырвала из блокнота листок и стала рисовать дом с огромным крестом на фасаде. Нарисовала рядом с дверью квадрат и протянула рисунок итальянцу, мол, впиши название, куда везешь. Итальянец оказался догадливым и вписал в квадрат адрес больницы, в которую они собирались отвезти Лику.
– О кей.
Лику вынесли на носилках. Хорошо, что к этому времени наш экскурсионный автобус уже отъехал от гостиницы. Иначе кто бы поверил, что Лика простудилась. Больных с простудой неотложка не увозит.
В номере мы остались втроем.
– Как вы нашли Лику? – спросила я. – Дверь была открыта?
– Мы подошли к номеру. На двери висел ярлычок «Не беспокоить». Что значит не беспокоить? – как будто оправдываясь, начала рассказывать Алина. – Все ее ждут, а она – «Не беспокоить». Ох, и разозлилась я. Так треснула по двери, что дверь … открылась.
– Ты выбила дверь?
– Да нет, просто «язычок» не до конца в паз вошел. У меня точно такая же дверь. Если не проверишь, можно уйти, а номер открытым оставить. Заходите, люди добрые.
– Вы и зашли, – предугадала я действия Алины и Степы.
– Зашли, – кивнула Алина. – А она… Да ты сама ее видела.
– Когда же ей плохо стало? – задумалась я. – Вечером? Ночью? Сегодня утром?
– В коме люди могут пролежать долго. Вот если бы она умерла…
– Типун тебе на язык, – перебила я Алину.
– Я только хотела сказать, что по степени окоченения можно довольно точно определить время смерти.
– Надеюсь, она очухается, – пожелала я Лике скорого выздоровления.
– Хотелось бы знать, что с ней, – задумчиво сказала Степа. – Молодая женщина, на первый взгляд здоровая. Не сердечница, точно. У людей с больным сердцем мешки под глазами, синюшная кожа вокруг рта, неестественная бледность, отдышка, – перечисляла она. – Позавчера Лика вышагивала наравне со всеми. Сколько мы протопали? В общей сложности километров десять. Если бы у нее были проблемы с сердцем, ей бы уже позавчера стало плохо.
– Значит, ее отравили? – ухватила я нить Степиных рассуждений.
– Похоже на то. Ей бы сделать анализ крови.
– Наверное, в больнице догадаются об этом. Чем могли ее отравить? – Алина взяла в руки крышку от конфет. – Конфетами? Шампанским? Кстати, не вижу бокалов.
– Они вымыты, стоят рядом с телевизором. Чистый, – я осторожно через салфетку взяла в руки бокал и посмотрела через него на свет. – Не поймешь, у нее кто-то был вчера, или она пила одна. Если был, то когда и кем вымыты бокалы? Лика лежала без сознания, а бокалы вымыл гость или гостья? Или Лика сама успела вымыть бокалы до того, как ей стало плохо? Что скажите?
– У нее могло вообще никого не быть. И пить она могла из бутылки, – заметила Алина. – В пепельнице только ее окурки.
– Не факт, что она была одна, – заспорила с Алиной Степа. – Гость или гостья могли быть некурящими или забрать окурки с собой.
