Когда Зу-Зу пришла в себя, они по-прежнему находились в кафе.
– Тебе лучше? – спросил Григорий Александрович ее, словно они были знакомы сто лет.
– Не знаю… Мне холодно… Мне плохо… Я не хочу жить, пожалуйста, взорвите меня… – Дальше она не помнила, что говорила. Но могла бы поклясться, что ни разу не произнесла имя Макса.
Когда истерика кончилась, он отвез ее к себе.
– Поживи у меня. Я не знаю, что с тобой произошло, возможно, ты просто влюблена, но это пройдет. Поверь мне.
Она сидела на диване в гостиной, кутая ноги в плед, и смотрела, как он готовит чай.
– Можно, я буду называть вас Гриша?
– Можно. Мне будет даже приятно.
– У меня мало времени, а надо многое узнать.
– Я помогу тебе. Кто он?
– Что вы имеете в виду?
– Кто тот мужчина, который оставил тебя?
– Он мой муж.
Она услышала, как звякнула чашка и раскололась пополам: этот умудренный опытом человек даже помыслить не успел о том, что она могла быть замужем.
– Вы, наверное, подумали, что я переспала с мужчиной, который потом бросил меня? Почти что так. Только я переспала с ним очень много раз, а вот бросил он меня не по своей воле. Моего мужа зовут Максим Лерман.
– Максим? Твой муж? Но ведь ты же погибла! Я сам читал в газете и слышал, как передавали по телевидению… То-то мне девушка на фото показалась знакомой… А может, я именно поэтому и подошел к тебе… Как странно… Значит, ты осталась жива? Ты расскажешь мне обо всем, что случилось?
– Расскажу, если вы докажете мне, что это не вы взорвали нашу машину…
– Милая, но как же я докажу тебе это? Я понимаю, у тебя сейчас слегка крыша едет, но ты успокоишься и возьмешь себя в руки…
Он принес ей рюмку с коньяком:
– На, выпей, тебе станет легче.
– Я была бы вам очень благодарна, если бы это был яд. – Она со слабой улыбкой, какая бывает у обреченных на смерть людей, приняла рюмку и выпила все до капли. – Но коли я осталась жива, то помогите мне хотя бы поприсутствовать на похоронах Макса. Он не простит мне, если я не попрощаюсь с ним.
– Хорошо.
– Узнайте дату и время похорон.
– Это можно прочесть в любой местной газете.
Ей стало стыдно, что она сама не додумалась до этого. Но кто виноват в том, что мысли плыли мимо нее, оставляя лишь шлейф боли и тоски.
– Где ты была все это время? – спрашивал у нее Григорий.
– На городской свалке, – произнесла она отчетливо, понимая, что этим ответом она лишний раз подтвердит его мнение о ней как о сумасшедшей. – Я не шучу и вполне серьезно говорю вам, что меня сразу после взрыва привела на свалку пара подростков. Это маленькие чудовища, которым я, быть может, обязана жизнью. Ведь человек, подложивший взрывчатку в машину Макса, знал, что нас двое, следовательно, хотел и моей смерти.
– Не думаю, чтобы убийца задумывался об этом. Ему надо было убить Макса, это ясно как день. Ты не принималась в расчет…
– Но зачем же тогда они сожгли нашу квартиру?
– Видимо, твой муж здорово насолил кому-то…
– Он был адвокатом, а в каждом деле есть две стороны… Вы понимаете, что я имею в виду?
– Конечно. Ну как, тебе стало легче?
– Да, спасибо. Но я не из тех, кто заглушает свою боль спиртным. Я презираю пьяниц и ненавижу алкоголиков.
– Ты еще и не куришь.
– Правильно. У меня красивые зубы, и я не хотела бы, чтобы они пожелтели. Понимаете, я сейчас опять заплачу, потому что, о чем бы я ни говорила, я все равно думаю о Максе.
– Сколько лет вы были с ним женаты?
– Всего год. Совсем мало.
– Почему ты нигде не училась?
– Я училась быть женой, кроме того, мы собирались завести кучу детей.
– Сколько тебе лет?
– Девятнадцать.
– Ты хотела бы, чтобы я позвонил кому-нибудь из твоих друзей?
– Да, вы просто читаете мои мысли. Обещайте мне, что никому не расскажете о том, что я жива. Мне сложно объяснить это вам… Но мне кажется, что я должна начать новую жизнь… уже без Макса… Мне понадобятся силы. Кроме того, я стала совсем другим человеком. Если вы пообещаете это мне, я стану вашим другом, если же нет, клянусь, я убью вас… Если прежде вы не убьете меня…
– Успокойся. Ты же не на сцене. Я не собираюсь никого убивать. Живи как тебе нравится. И если позволишь, я буду тебе помогать.
– Но зачем это вам? Вы можете попасть в историю… Наше знакомство может лишь навредить вам. Вчера, к примеру, я угнала машину. Мне нужно было срочно согреться… Это долго объяснять.
– Ты хочешь отомстить за своего мужа?
– Пока не знаю. Понимаете, пока я не УВИЖУ его, я не поверю в то, что его больше нет. Вот и все. А теперь позвоните Вере Фишер, моей приятельнице, и спросите, когда будут похороны…
– Я же сказал, что это делать вовсе необязательно. Сейчас я открою газету, и ты сама все увидишь…
И она увидела: «15 июля известный адвокат М. А. Лерман и его 19-летняя супруга Изабелла погибли в результате взрыва мины, заложенной в их машину… По предварительным данным, убийство адвоката – дело рук одного из его клиентов, который после уплаты Лерману большого гонорара остался недоволен решением суда…»
– Тебе неприятно это читать?
– А вам доставляет удовольствие задавать мне дурацкие вопросы?
– Извини. Теперь ты выяснила, когда состоятся похороны?
– Да. Завтра в двенадцать.
– Значит, до этого часа ты можешь отдыхать. У тебе есть еще какие-нибудь дела?
– У меня нет денег.
– Тебе нужно по магазинам? Я в твоем распоряжении.
– Зачем вам тратить на меня деньги? На что вы рассчитываете?
– На все. – Он смотрел на нее спокойным взглядом, и Изабелла почувствовала, что краснеет. Она недооценила этого человека.
– Я не буду спать с вами.
– Ну и не надо. Мне будет достаточно твоего присутствия в моем доме. Мы будем вместе завтракать, обедать и ужинать…
– Вы хотите сделать из меня домработницу?
– Нет, Боже упаси, у меня есть женщина, которая ведет хозяйство. Мне будет ПРИЯТНО видеть тебя здесь каждый день, вот и все. Конечно, мне бы хотелось большего, но об этом пока говорить преждевременно.
– Это всегда будет преждевременно.
– Пусть и так. Я понимаю тебя, ведь ты любила Лермана.
В машине она размышляла о том, что же такого увидел в ней Григорий тогда, в интернате. Что нашел в ней Макс, она узнала только спустя месяц после их первой встречи. «Я понял, что ты – моя. И все». Так сказал Макс. А что скажет Г.А.?
– Григорий Александрович, почему в Томилине вы обратили внимание именно на меня?
– Я – прежде всего эстет. Ты красива. У тебя необычной формы глаза, лицо, да и все тело. Думаю, что твой Максим говорил тебе это не раз.
– Говорил. Но только мои глаза ничего ТАКОГО во мне не видят.
– Для этого нужны мужские глаза.
– У меня маленькая грудь. – Она пыталась отвлечься от невеселых мыслей.
– Она станет больше…
– Откуда вам знать?
– Чувствую. Ты очень сексуальна, Белла.
– Макс звал меня Зу-Зу.
– Очень мило, но я не смогу звать тебя так. И ты сама, наверное, не позволишь?
– Да.
– Я тебя немного отвлек?
– Не знаю. У меня в голове каша. Я не знаю, когда смогу нормально реагировать на окружающее. Я даже не уверена, что смогу выбрать себе одежду. Мне кажется, что я – это не я.
Они вошли в магазин, и Белла под пристальным наблюдением Григория Александровича принялась прогуливаться между кронштейнами с платьями, блузками, костюмами, юбками, брюками и бельем. Это был хороший магазин, и раньше (ведь теперь жизнь Беллы будет разделяться роковым днем – 15 июля, – а потому очень часто в сознании будут звучать фразы: «до», «раньше», «после смерти Макса…») он нравился ей богатым выбором вещей светлых тонов. Обыватели (так, во всяком случае, называл большую часть людей Макс, а Зу-Зу впитывала это как губка) почему-то предпочитали темную одежду: это практично и не бросается в глаза. Зу-Зу же бросалась в глаза всегда, а потому ей было не привыкать, когда на нее оборачивались или даже показывали пальцем. Но если в интернате действительно было удобнее носить темные вещи, то после встречи с Максом Зу-Зу открыла для себя всю радугу цветов. Оказывается, ей очень шел желтый цвет, все оттенки розового и зеленого, голубые, кремовые, красные и белые цвета. Но теперь, когда Макса не стало, Белла стояла в растерянности рядом со своим любимым кронштейном и не знала, какую же юбку ей выбрать, какие брюки примерить… Словно все то, что радовало ее совсем недавно, потеряло теперь всякий смысл.
– У тебя проблемы с цветом? – спросил Григорий Александрович.
– А вы откуда знаете? – удивилась она, равнодушно взирая на роскошный черный костюм из богатой бархатистой ткани-стрейч с атласным воротником, украшенным стразами.
– Просто я, как мне кажется, начинаю понимать тебя. Ты хочешь купить этот черный костюм?
– Хочу, но он очень дорогой. Еще я присмотрела ярко-красный свитер, черные узкие брюки, несколько трикотажных кофточек и два комплекта итальянского белья. И это не считая туфель без каблука из кремовой замши и черных, классических. Ну как, вы уже раздумали принимать во мне участие?
