— Но не купила?
Варвара встрепенулась, явно кого-то увидев.
— Нет, у них характер такой, что они полагали, раз уж документы подписаны, то Марина испугалась, пошла на попятную, потому можно требовать свое. То есть они думали, что требуют свое… В общем, тут постоянно кто-то с кем-то отношения выясняет. Сами скоро увидите.
Варвара остановилась у зеленой стены. Алине не было видно, является ли эта стена частью лабиринта, либо существует сама по себе, как не был виден и человек, с которым девушка разговаривает. Хотя очевидно, что эта беседа шла на повышенных тонах.
— Вот и скандалили постоянно… Варвара с Женей утихали, только когда им деньги нужны становились. Марина, не скажу, что ее это радовало, но с другой стороны… — Егор вздохнул. — Мне порой казалось, что она получает от этого немалое удовольствие. Хозяйкой себя чувствует… А потом появился этот… Стасик…
Варвара отпрянула, покачнулась и некрасиво упала на дорожку.
Или не отпрянула, а ее толкнули?
Кто?
Алина подвинулась в сторону, почти прилипла к стеклу, силясь разглядеть, кто же скрывался в зеленых зарослях.
— Он дико всех злил! Ходил по дому весь такой… гениальный. Смотреть было тошно. Грозился, что меня уволит, упрекал, что я Маринку обкрадываю, а он наведет порядок.
— А ты обкрадывал?
— Зачем мне? Я имел неплохую долю в предприятии, более того, ко мне часть акций отошла, так что я был уверен в своем будущем. Да и сейчас уверен. Даже если фирма отойдет Стасику, я бедствовать не стану. У меня, как бы это выразиться, есть немалые запасы. Да и свое дело открыть смогу.
— А Стасик знает об этих намерениях?
— Вы ведь знакомы с ним, верно?
Алина обернулась. Егор закинул ногу за ногу, расслабился, словно нынешний разговор шел по его плану. А вот Варвара поднялась, подхватила юбки и бегом бросилась прочь. На такой скорости, как это возможно на шпильках по песчаным дорожкам. И выглядела она смешной.
А еще злой неимоверно.
Наверное, такими и были настоящие ведьмы. Злыми и красивыми.
— Знаком, — подтвердил Макс. — Алина — его бывшая жена… Так что, если кто и знает нашего Стасика как облупленного, то это она.
— Алина… — заинтересовался Егор, теперь ее разглядывали внимательно, разве что не ощупывали взглядом. И признаться, она с трудом сдерживалась, чтобы не спрятаться за штору. — Вот, значит, как…
— Как есть. Значит, Стасик грозился вас уволить?
— Был уверен, что сам со всем справится — и лучше, чем я… К счастью, Марина была достаточно адекватна, чтобы отдавать себе отчет, насколько эти заявления бредовы. Может, живописец из него и неплохой…
— Не уверены?
— Я далек от искусства, как по мне, он просто перерисовывал картины. Копиист средней руки, — сказано это было с немалым раздражением. И Алина обиделась.
За Стасика.
Она и раньше обижалась, когда кто-то, естественно, исключительно из зависти, принимался критиковать его работы. Это было как плевок в душу. В ее, Алинину, душу. И выходит, не изжила она это нелепое чувство.
— Это не просто копия, — возразила Алина и сама испугалась, что влезла в чужой разговор.
Ее ведь не спрашивали.
— Он творчески перерабатывал…
— Ага, малевал очередную заказчицу в образе Мадонны… Конечно, с точки зрения пиара и финансовой состоятельности, проект весьма удачный. Очень льстит самолюбию… клиенток. — Последнее слово Егор подчеркнул, отчего всем стало очевидно, что не в одной лести дело. — Только переработки там никакой, и все его регалии… Маринка подсуетилась. Подружки ее договорились с кем надо, вот тебе и заслуженный, уважаемый…
А ведь этот человек Стасика не просто недолюбливает, а тихо ненавидит. И пусть пытается как-то ненависть эту скрыть, но она лезет, что шило из старого мешка.
— Он и Маринку писал… Этой самой, которая одетая и голая, как же ее?.. — Егор наморщил лоб. — Мама… хама…
— Маха?
— Вот, точно! Маха! Ей втемяшилось себя запечатлеть. Захотела портрет как какая-нибудь герцогиня… Да, Марина была разумной женщиной, но все-таки женщиной. Иногда на нее находило. А когда уж находило, тогда остановить ее было нереально.
Значит, Маха… Случайный ли образ?
И смерть?
Макс знает? Вряд ли, он от искусства тоже далек, как и сама Алина. Она ведь была равнодушна к живописи, пока не познакомилась со Стасиком. А потом уж… Нет, это не было любовью, во всяком случае, к искусству, скорее уж вынужденным знакомством, ведь Алине надо было соответствовать мужу.
А как соответствовать, если Моне и Мане для нее один человек?
И понятия она не имеет, где именно и когда были написаны знаменитые «Подсолнухи»…
Пришлось читать.
И конечно, скорее всего та, давняя история, не имеет никакого отношения к нынешним событиям, но Алина все равно расскажет. Так будет правильно. А Егор продолжал:
— Она и терпела Стасика отчасти потому, что очень хотела получить эти картины… Молодость свою запечатлеть… — Это вновь же было сказано с презрением. И да, наверное, он прав в чем-то, молодость Марины давно осталась позади, а картины — маленькая ложь.
Но какое право он, мужчина, имеет осуждать женщину с ее стремлением оставаться красивой? Нет, Егор Алине совершенно не нравился.
— И все-таки, что случилось той ночью и вечером тоже…
Егор нахмурился, вспоминая.
— Марина позвала гостей…
…Нельзя сказать, что гости в доме никогда не появлялись. Отнюдь, и каждое их появление — редкое, естественно, — было особым событием. И к событию этому готовились загодя. Тем удивительней был внезапный каприз Марины. За завтраком она, задумчивая, расстроенная чем-то, вдруг очнулась, обвела домашних насмешливым взглядом и сказала:
— Готовьтесь, вечером будут гости.
— Какие гости? — Варвара встрепенулась, для нее каждый прием был и событием, и шансом встретить судьбу, которая где-то задерживалась, поставив Варвару в неловкое положение.
— Разные. — Марина поднялась.
— Я не готова!
— Твои проблемы.
— Мариночка. — Евгения тоже была недовольна, но в отличие от сестры недовольство свое научилась скрывать. — А ты уверена, что сейчас подходящее время? Ты выглядишь такой… уставшей.
— Уверена, — отмахнулась Марина.
— А все-таки — какой повод?
— Будет вам повод. — Она усмехнулась, и Гошке показалось, что эта усмешка состарила ее на годы. — Стас дописал картины, он хочет представить их публике.
— Ах, Ста-а-ас… — протянула Варвара, вперившись в Стаса взглядом, который тот выдержал совершенно спокойно, привык за год и ко взглядам, и ко словесным шпилькам. — Тогда конечно!
— И не только это. — Стас поднялся и предложил Марине руку. — Мы собираемся сделать небольшое объявление.
— О чем?
— Вечером узнаете.
И они удалились. Именно, что не ушли, а удалились, величественно, задравши головы… Ни дать ни взять — царственная пара.
— Вот же… — Варвара не выдержала первой, скомкав льняную салфетку, она швырнула ее на стол. — Тварь!
— Ты о ком?
— О Маринке! И Стасик не лучше! Нашел дуру… Нет, ты понимаешь, о чем они хотят объявить?
— А ты понимаешь? — вкрадчиво поинтересовалась Женечка. Она держалась куда как спокойней, но Егор заметил, что пухлые пальцы дорогой сестрицы подрагивают, верный признак, что она не просто нервничает, а пребывает на грани срыва.
Сдерживается.
— Чего тут понимать. — Варвара поднялась. — О помолвке объявят! И хорошо, если не о свадьбе.
И в столовой воцарилась напряженная тишина. Нет, конечно, Марина неоднократно заводила разговор о том, что собирается выйти замуж… Но не дура же она совсем, чтобы настолько ослепнуть!
Или получается, что дура?
— Гошка, а ты что скажешь?
— Она в своем праве.
Он понял, что вот-вот разразится скандал, и он, Егор, окажется в эпицентре этого скандала, что, мягко говоря, не радовало. Он поднялся.
— Да неужели?.. Ты понимаешь, что будет, если они действительно поженятся?
— Что?
— Она… Она… Она выживет нас из дому!
— Меньше пафоса, Варвара. Дом не принадлежит Марине, и если бы она могла вас выжить, давно бы уже это сделала.
— А ты был бы и рад!
Бессмысленный разговор. И не стоит отвечать, но Егор устал.
— Я не рад. Мне надоела ваша грызня, и ничего не изменится. Мировое соглашение подписано. Ваши деньги останутся за вами. Все!
Он ушел, понадеявшись, что к вечеру сестрицы остынут, если не смирятся, то хотя бы постесняются устраивать скандал на людях. А вернулся поздно. Егор и в прежние-то времена не особо вечеринки жаловал, а теперь и вовсе настроения не было. Но стоило появиться в доме — а дом сверкал сотнями огней и радовал глаз обилием живых цветов, — как Егора перехватила Марина.
— Спрятаться собираешься? — Она вцепилась в него словно клещ.
