— Ого! — присвистнула она. — Такого я даже в кино не видела!
Движимая любопытством, я приблизилась.
Недра огромного, приближающегося по размерам к моей большой комнате, холодильника были забиты до отказа. Продукты, несомненно, высочайшего качества и совершенно фантастической стоимости.
— Живут же люди, — завистливо вздохнула Клюквина, — ты тоже могла бы так жить!
— На мою-то зарплату? — усмехнулась я.
— Нет, дорогая, на зарплату мужа!
— Мой будущий муж умер. И нечего теперь плакать по тому, что могло бы быть. Сама знаешь: снявши голову, по волосам не плачут!
С этими словами я, гордо подняв подбородок, удалилась в ванную.
…Он сидел в джакузи, до краев наполненной водой, и вода отчего-то была красного цвета. По странной прихоти мужчина принимал ванну полностью одетый: в джинсах, ботинках и кожаной куртке.
— К-Клава! — заикаясь, позвала я.
Клюквина не замедлила явиться на зов, уловив панические нотки в моем голосе.
— А что у него с горлом?
Клавка сегодня побила все мыслимые и немыслимые рекорды по задаванию глупых вопросов.
— Я, конечно, не специалист, но мне кажется, что оно перерезано от уха до уха, — стуча зубами, пояснила я.
— И ты думаешь, он умер?
— По-моему, да…
Пару секунд мы пялились на гражданина в ванной. Если бы не ужасный разрез на шее, его вполне можно было бы назвать симпатичным. Но в данный момент товарищ выглядел, прямо скажем, паршиво.
Не сговариваясь, мы с Клюквиной бросились к выходу. Клавка при этом издавала сдавленное попискивание, а я только и смогла распахнуть рот в беззвучном крике.
Каким-то образом мы оказались в метро. В вагоне, битком набитом народом, нас загнали в угол и крепко стиснули со всех сторон.
— Афоня, — Клавдия прижалась ко мне, дрожа всем телом. — Тебе не кажется, что два трупа в один день — это перебор?
— Кажется…
— Ты думаешь, его убили?
— А ты решила, что это он сам? Я понимаю, можно вскрыть вены, выпить таблетки, повеситься, устроить самосожжение, в конце концов! Но чтоб горло самому себе перерезать…
Я с сомнением покачала головой. Клавка понимающе кивнула и снова спросила:
— А кто это?
— Я думаю, это Павлик, хозяин квартиры.
— Они педики? — удивилась сестренка.
— Почему?
— Ну, раз вместе жили…
Честно говоря, я уже не была уверена, что парни жили вместе. Но все же какая-то связь между ними была.
— Нет, не думаю, что они педики. Квартира Павлика, это почти точно. А вот Коля… Может, они вместе работали? — я вопросительно посмотрела на сестру.
Она пожала плечами и закрыла глаза. Клавдия, честно говоря, выглядела плохо: бледная, как простыня, с капельками пота на лбу и над верхней губой. Я тоже чувствовала себя не лучшим образом. Тоска по прежней спокойной жизни иногда становилась просто щемящей. Но шестое чувство подсказывало мне, что спокойная жизнь надолго сделала мне ручкой. Невыносимо хотелось хлопнуться в обморок и хоть таким образом дать отдохнуть мозгам. Но, к сожалению, никак не получалось. Тогда я мрачно заявила:
— Надо в милицию идти.
— Опять ты со своими ментами! — воскликнула Клюквина. — Иди, кто тебя держит?! Только предупреждаю: эти деятели от закона повесят на тебя оба трупа. Передачи в тюрьму таскать не буду, и не надейся!
Я затравленно оглянулась. Вокруг нас образовалась небольшая пустота, а пассажиры изумленно хлопали глазами.
— Ты меня совсем за идиотку держишь?! — вполголоса возмутилась я. — Между прочим, я литературу преподаю. И не где-нибудь, а в гуманитарном лицее! Столько книг перечитала, тебе даже во сне не снилось!
— Ха-ха-ха! Можно подумать, вы в своем лицее Агату Кристи изучаете. Или Корецкого!
— А «Преступление и наказание»?! — изумилась я. — Чем не детектив?
— Ой, Афоня, брось! Это не детектив, а руководство по эксплуатации старушек и топора. И вообще, — резюмировала Клюквина, — смотри на жизнь реально, а не с позиции учителя литературы!
В вагоне стало немного свободнее. Оставшиеся пассажиры по-прежнему с интересом наблюдали за нашим спором. Я пунцово покраснела и выскочила из вагона (хорошо, остановка как раз была!), увлекая за собой Клавку.
Мы уселись на скамейку в вестибюле, но спорить уже не хотелось. Клавдия, думаю, выдохлась, потому что обреченно махнула рукой и проронила:
— Делай, что хочешь…
При этом вид у нее был такой несчастный, что мне стало ее жалко.
— Ты, Клавочка, главное, не волнуйся! Я позвоню в милицию из автомата, сообщу о трупах, имени своего, разумеется, не назову, даже голос изменю.
Клюквина какое-то время бессмысленно смотрела в пустоту, потом принялась внимательно изучать мраморный пол под ногами и, когда я уже начала терять терпение, согласилась:
— Ладно, может, ты и права. Пойдем звонить в милицию.
По эскалатору мы поднялись наверх и отыскали телефон-автомат.
— У тебя карта есть? — спросила я у Клавки.
Она постучала согнутым указательным пальцем по лбу и напомнила:
— Милиция бесплатно, а также пожарная охрана, «Скорая помощь» и служба газа.
— Будем надеяться, что ни врачи, ни пожарные нам не понадобятся в ближайшее время — очень, знаешь ли, до пенсии дожить хочется… — ответила я, нажимая на кнопки.
Набрав 02, я внимательно слушала длинные гудки. Первый звонок в службу охраны правопорядка остался без ответа.
— Хоть бы автоответчик поставили! — проворчала я, повторяя попытку. Мне всегда казалось, что подобные конторы должны оперативно реагировать на звонки граждан, иначе зачем они вообще нужны?
— Дежурный по городу капитан Смелов, — после четвертой попытки ответил усталый мужской голос.
Мне стало несколько неловко: а вдруг я отвлекла капитана от важного дела? Может, он допрашивал особо опасного преступника, а я так настойчиво трезвонила. А может, милиционер отдыхал от трудов праведных, засад и перестрелок? В конце концов, пришлось себе напомнить, что я не просто так звоню, а по очень срочному и важному делу.
— Здрасте! Вас трупы интересуют? — я слегка зажала нос пальцами и повысила голос до детского писка.
Дежурный Смелов помолчал, а потом сурово обратился ко мне:
— Мальчик, твоя шутка попадает под статью о телефонном терроризме. Сейчас вот вышлю наряд, и тебя отправят в тюрьму! Не доводи до греха, иди домой, посмотри «Спокойной ночи, малыши» и ложись спать…
— Нет, нет, — затараторила я, опасаясь, что капитан положит трубку. — Я не обманываю, дяденька! На улице Ферганской, дом 16, квартира 92 в ванной лежит труп с перерезанным горлом. А во дворе этого же дома в машине «Ауди» темно-вишневого цвета еще один…
Снова повисла пауза. Времени на раздумья не оставалось, и я отчаянно брякнула первое, что пришло на ум:
— А еще там бомба!
В трубке раздался какой-то грохот. Уж не свалился ли в обморок капитан Смелов? Я представила себе, как в дежурной части на полу валяется без чувств мужчина в милицейской форме, и с трудом сдержалась, чтобы не рассмеяться. Вовремя вспомнилось, что смех в такой ситуации был бы совершенно неуместен — тогда этот звонок совершенно спокойно можно было бы отнести к разряду шутки или телефонного хулиганства.
Клюквина, услыхав про бомбу, открыла рот и принялась испуганно озираться. Видимо, она решила, что сию минуту на станцию ворвется отряд ОМОНа, немедленно нас арестует и тут же на месте расстреляет без суда и следствия.
Посчитав, что миссия выполнена и работники милиции теперь обязательно отреагируют на сигнал, я повесила трубку. Теперь мы могли со спокойной душой отправиться домой и хорошенько отдохнуть. Сегодняшний день казался мне бесконечно длинным — столько событий произошло! И что примечательно: все они ничего, кроме неприятностей, нам с Клавкой не сулили.
Я предложила сестре воспользоваться наземным транспортом. Спускаться опять под землю почему-то не хотелось. Клавдия уныло кивнула и нехотя поплелась за мной. Вообще, последние полчаса Клюквина вела себя довольно странно: она периодически вздрагивала, оглядывалась и подавленно молчала. Иногда она посматривала на меня то с подозрением, то с восхищением, то с жалостью. Короче говоря, вела себя так, словно у нее слегка перекосило крышу. Впрочем, осуждать
Клюквину не стоило, потому что у меня в душе творилось примерно то же самое, а иными словами — полный бардак. Однако лезть в душу сестре я не торопилась, хотя и изнывала от беспокойства.
В троллейбусе мы протиснулись в самый дальний угол, тесно прижались друг к другу и одновременно всхлипнули.
— Афоня, ты это зачем про бомбу соврала? — тоненьким голоском спросила она. — Ведь там не было никакой бомбы?
Глаза Клавки вспыхнули надеждой, и я неожиданно поняла. Ее не совсем обычное поведение объясняется страхом за свою и мою жизнь. Она вдруг решила, что в квартире Павла я обнаружила взрывное устройство, но по каким-то причинам ей об этом не сообщила. Может, просто забыла, а может, умышленно промолчала, чтобы не волновать ее. Обида на меня и ощущение минувшей опасности ввергли Клавку в небольшой шок. Сестринские чувства забурлили во мне со страшной силой. Я обняла Клавку за плечи и порывисто прижала к груди.
