Так бы и остался Гвоздицин в Наташиной жизни всего лишь эпизодом, только Николоямск городок небольшой, всего сто тысяч жителей, и центральная улица в нем длиной всего лишь в километр. Да и приехал Яков Анатольевич сюда не в командировку, а на постоянную службу – после мединститута и ординатуры, по распределению, доктором в местную психиатрическую больницу. Так что очень скоро они встретились снова. Случайно, на улице. И опять его поразила Наташина красота, и он подошел к ней, напомнил о себе, и она явно обрадовалась. Согласилась зайти в кафе, млела от потока его комплиментов, смеялась его анекдотам, приняла роскошный букет… Но от свидания, которое ей попытался назначить Гвоздицин, решительно отказалась:
– Нет, Яша. Это исключено. Я ведь, если не знаешь, дружу с Ангелком. А он такого мне не простит.
– Чего – такого? – пожал плечами Гвоздицин. – Я ведь тебя не в постель тащу. Просто встретимся. Посидим.
– Нет, – повторила она. – Ангелок не разрешит.
– А я думал, у нас страна свободная… – удивился Яков.
– Это у вас в Москве свободно, – вздохнула девушка. – А здесь, в Николоямске, порядки другие.
– Ну, так порви с ним! – хмыкнул Гвоздицин.
– Нет. Я люблю его, – спокойно отвечала она.
Но на прощанье, уткнув лицо в роскошный букет, пристально взглянула на Яшу и загадочно улыбнулась.
И он понял: еще не все потеряно.
Так и пошло: они иногда встречались. Всегда случайно – случайно для Наташи, Гвоздицин-то ее часто специально караулил. Она радовалась таким встречам. Позволяла взять себя под руку, с удовольствием выслушивала комплименты и принимала цветы. Но никогда не соглашалась пойти куда-нибудь дальше уличной кафешки. Даже в ресторан и то отказывалась: «Нет, Яша, извини. Туда я только с Ангелком».
– Ты так его любишь? – удивлялся Гвоздицин.
– Да. И не могу без него, – спокойно отвечала Наташа.
И Яша ужасно злился. Не потому, что так уж сходил с ума от этой девицы. Просто обидно было: он, блестящий специалист, выпускник столичного вуза, и безнадежно проигрывает схватку с заштатным, хрупким фарцовщиком…
Одна надежда: Гвоздицин уже знал, что пресловутый Ангелок имеет репутацию бешеного . А с его, Якова, профессией этот недостаток очень легко использовать.
…Очень скоро Борис, как и обещал Наташе, сумел достать машину. Светло-голубые «Жигули» первой модели, два «косаря» сверху госцены. Девушка была счастлива – и автомобилю, и тому, что на права, как решил Ангелок, они пойдут сдавать вместе. Он записал их обоих в автошколу – и дело осталось за малым: взять справки из двух диспансеров, наркологического и психоневрологического. Обычный порядок: на учете, мол, не состоим. Наташа обе бумажки получила с легкостью, а вот Ангелку, когда тот пришел в дурку, справку в регистратуре вдруг не выдали.
– Что за фигня? – накинулся он на старенькую регистраторшу.
– Не надо, молодой человек, горячиться, – пожала плечами та. – Пройдите к доктору, в сорок восьмой кабинет – и кричите на него сколько угодно.
Борис пожал плечами и отправился в сорок восьмой кабинет. Весело улыбнулся молодому врачу:
– Я что-то не понял – на учете я не состою, фиг ли мне справку в регистратуре не выдали?
– А на вас, Борис Борисович, сигнал поступил, – вздохнул доктор. – Невропатолог из районной поликлиники мне звонила. Говорит, нервишки у вас пошаливают. Просила поговорить с вами, если нужно, подкорректировать…
– Какой, к дьяволу, невропатолог? – психанул Ангелок. – Да я ни в какую районку сроду не ходил!
– Вот видите, из-за каких пустяков вы нервничаете, – сочувственно произнес врач. – Значит, ваш невропатолог была права.
– Я тебе еще раз повторяю, – с угрозой в голосе произнес Борис. – Я никогда не ходил ни к какому невропатологу…
– И очень зря, – хладнокровно ответствовал доктор. И предложил: – Давайте-ка мы с вами давление измерим, пару тестиков пройдем…
– Да что за бред! Шел бы ты со своими тестами! – заорал Ангелок.
– А если вы за рулем так разволнуетесь? – обеспокоенно произнес доктор. – Тут же аварийную ситуацию создадите…
– Ну, ты придурок! – вырвалось у Ангелка.
Его так и тянуло: перегнуться через стол и влепить в сочувственное докторское рыло жесточенную плюху – но Борис, хоть и имел репутацию бешеного, от опрометчивого поступка удержался. Он сосчитал про себя до пяти и буркнул:
– Ладно. Давай свои тесты.
Послушно взял опросник, начал проставлять правильные ответы… и до чрезвычайности удивился, когда вдруг распахнулась дверь в кабинет и на пороге показались двое дюжих санитаров.
– Ребят, вам чего? – улыбнулся им Ангелок.
Он уже вполне успокоился, а тесты, что подсунул доктор, оказались даже интересными.
Но мужики отвечать не стали.
Не говоря ни слова, ринулись к нему и скрутили так быстро – он и охнуть не успел. А давешний доктор мышью подкрался сзади и всадил в предплечье укол, от которого у Бориса в голове сразу зашумело… Очнулся Боря уже в больнице.
И в этот день его молодая и счастливая жизнь навсегда закончилась.
Алена, молодой специалист, 221-й день
Борис Борисович задумчиво откинулся на спинку кресла. Я сжалась в своем. Спина продолжала болеть, в животе крутило, но давешнего ступора уже не было. Наоборот – мозг соображал лихорадочно, будто в него допинга закачали.
«Пока он говорит – ты жива. Разговаривай с ним. Пусть рассказывает дальше. И побольше интереса в голосе. Побольше сочувствия…»
И особо играть не приходилось. В данный момент мне его действительно было жаль.
– Вас заперли в психушку только потому, что этого захотел Яков Анатольевич? – пробормотала я.
– Он был молодой, но уже уважаемый врач, – с сарказмом ответил Борис Борисович. – Выпускник престижного вуза, прибыл в нашу дыру аж из самой столицы… Да и я дурак. Когда меня привезли в психушку, все порывался права качать. Кричал, что это самоуправство. Что я их засужу… А в психиатрической больнице так нельзя… Вот и попал сразу в отделение для буйных. И провел в нем почти два года, да…
– Не может быть! – выдохнула я. – Но как же так? Вы ведь нормальный! Здоровый!
Странно. С какой стати я принимаю его проблемы так близко к сердцу?! И малыш в животе тоже волнуется, болтает ножками, стучит кулачками… Мы с Пузожителем, выходит, на пару убийцу жалеем?!
– А в психиатрии, Леночка, категории «больной» или «здоровый» очень относительные, – вздыхает между тем Борис Борисович. Кажется, ему очень льстит наше с Пузожителем внимание и сочувствие. – Я потом прочитал в своей карте: «Пациент поступил в крайне тяжелом состоянии». Тяжелое состояние в те годы лечили беспощадно. С первого дня такие лекарства кололи, что через неделю ты уже овощ. Ничем не отличаешься от законченных хроников.
– А Гвоздицин тем временем женился на вашей девушке? На Наташе?! – тихо спрашиваю я.
– Откуда ты знаешь? – спокойно интересуется он.
И я признаюсь:
– Его биографию изучала. В 1976 году он женился на Наталье Никоновой, жительнице Николоямска. Это ведь была она?
– Да.
– А в 1978-м они развелись…
– Да. Потому что она только тогда узнала, по чьей вине я оказался в больнице…
– Сколько же вы там пролежали? Всего?
– На круг – почти два года. И потом еще месяцев десять дома пытался в себя прийти. Хоть как-то.
Я потерянно качаю головой. Неужели такое возможно? По прихоти одного-единственного врача?!
И тихо спрашиваю Бориса Борисовича – сейчас я уже готова простить ему и видеокамеры в номерах. И гибель Антона, Александры, Андрея Степановича. И даже смерть Ярославы:
– А что было дальше?
– Я попытался вернуться в прежнюю жизнь. В свой, как говорят теперь, бизнес. Но только оказалось: куража уже нет. И с Натальей, хотя мы и пытались, ничего у нас не получилось. Она-то привыкла, что я сильный и смелый… И тогда я уехал. Долго скитался по стране, брался за любую работу, пытался забыть то, что со мной случилось… К счастью, началась перестройка, и у меня появилось куда больше возможностей. И если тогда, до больницы, я зарабатывал деньги для Наташи – то сейчас я пахал для того, чтобы иметь возможность отомстить. Уничтожить Гвоздицина – как он когда-то уничтожил меня… К середине девяностых я открыл свою первую частную гостиницу, через несколько лет у меня была их целая сеть… А пять лет назад я построил этот отель, «Тропики». Я богатый человек, Лена. Миллионер. А Гвоздицин так и остался мальком, всю жизнь пробавлялся своей психологией-психиатрией… Что ж. Теперь с частной практикой ему придется завязать. На зоне психологи вряд ли востребованы, – зло усмехается Борис Борисович.
И в этот момент я почти разделяю его ненависть к Гвоздицину. Почти понимаю его. Почти – этого, похоже, он и добивался! – боготворю.
