«Так он же, сволочь, сидел по-соседству, и все слышал». — Понял Неврюков. Но ничего не сказал. Подальше бы отсюда. И тем скорей, тем лучше.
* * *
На следующий день газета «Санкт-Петербургские ведомости» поместила в рубрике «Криминальная хроника» небольшую заметку, сообщавшую об очередном «ужастике».
«Вчера, на Киевском шоссе, в районе железнодорожной станции «Аэропорт» произошел взрыв автомобиля «БМВ», следовавшего в направлении аэропорта. В результате взрыва погиб исполнительный директор фирмы «Транскросс» Г.Н.Неврюков. По факту его гибели возбуждено уголовное дело. По предварительным данным трагедия произошла в результате срабатывания неизвестного взрывного устройства с зарядом, эквивалентным приблизительно 300-м граммам тротила. Никто из сослуживцев погибшего не смог прокомментировать происшедшее. Однако, как уже сообщала наша газета, весной этого года уже была взорвана одна из машин фирмы. По чистой случайности тогда не пострадал еще один руководитель «Транскросса»…
Стремительное вторжение Женевьевы в жизнь Николая Иванова, принесло ему немало хлопот и неприятностей. Мало того, что она пыталась участвовать во всех делах, которыми занимался Арчи, что уже послужило поводом к многочисленным байкам, рассказываемым потихоньку его коллегами в агентстве, так еще эта Женька постоянно умудрялась портить жизнь сыщику в его собственной квартире и в любое мало-мальски свободное время.
Для начала она затеяла грандиозную уборку с перестановкой мебели, заявив, что руководитель солидной сыскной фирмы должен жить в нормальных условиях. Чем помешали Женьке пустые бутылки, пылящиеся на кухне, понять еще было можно. Но Арчи совершенно опешил, когда по неизвестно какому праву гостья по-хозяйски заставила его передвигать мебель. Он попытася, правда, слабо возразить, напомнив, что Женевьева, слава Богу, ему не жена и даже не любовница и нечего потому распоряжаться в его квартире. Но девушка только отмахнулась от Арчи, как от назойливого и бесполезного существа, начав самостоятельно все двигать, включая книжные и бельевые шкафы.
Николай хотел прекратить это безобразие, но нарвался на угрожающее ворчание своей собаки и вынужден был остановиться. Ротвейлер Маша, не признававшая до сей поры никого, кроме самого Арчи, впервые показала ему зубы. Любой мало-мальски опытный собачник, а тем более профессиональный кинолог, знает, что в таких случаях следует немедленно задать хорошую трепку своей ненаглядной псине. В противном случае она просто будет считать именно себя, а не хозяина главным в доме со всеми вытекающими последствиями. Но, когда Арчи попытался схватить Машу за шиворот, Женька опередила его, обвила руками мощную собачью шею и, прикрывая ротвейлера, заорала, что не позволит бить ни в чем не повинное животное, которое если и виновато, так только в том, что справедливо заступилось за нее и, к несчастью, имеет такого толстокожего хозяина.
Арчи, не выносивший бабских склок, плюнул и пошел на кухню курить. Наверное, эта была ошибка, так как в последующие дни Женька окончательно подружилась с Машей, да так, что та уже дважды после инцидента со шкафами позволила себе рыкнуть на хозяина, когда тот неосмотрительно высказывал гостье, что думает о женщинах вообще и о женщинах-сыщиках в частности.
Конечно, лучшим вариантом было бы немедленно отправить Женьку обратно, хотя как специалисту ей следовало отдать должное: работала она профессионально. Более того, пусть и не очень уверенно, но девушка опознала в одном из людей, знакомых Николаю, человека, которого видела у домика во Франции. А тут еще и вернувшийся с Лазурного берега Нертов, ссылаясь на спасшего его французского сыщика, упросил оставить девушку немного постажироваться.
— Ты понимаешь, — говорил Алексей, — эта девчонка — один из наших козырей. Во-первых, я надеюсь, что она сможет все-таки точно опознать Карабаса, который грохнул своих подельников на вилле. А, во-вторых, если честно, она — племянница Пьера. Я просто не мог отказать ему.
— Правильно, ты не мог, — возразил тогда Арчи, — а о друзьях своих ты подумал? Это же фурия какая-то! Посмотри, во что она уже умудрилась превратить меня, мой дом и мою собаку? Я вынужден каждый день бриться и выходить к завтраку в отпаренных брюках. Курю в собственной квартире только ночью и то в форточку на кухне. По утрам я вынужден бегать трусцой как удирающий от инфаркта пенсионер. Я не в состоянии привести к себе никакую подругу. Более того, и сам пойти куда-нибудь «на сторону» я не могу — твоя Женька обязательно увяжется следом…
Алексей прервал распалившегося друга, заметив, что Женевьева «не моя», а сама по себе, что наличию завтраков следует только радоваться, а от всяких «левых» подруг можно поиметь, в лучшем случае, какую-нибудь гонорею.
— И вообще, что ты плачешься? Знаешь, как говорил Карнеги? — Если не можешь изменить свою жизнь — измени отношение к ней. Кстати, по-моему, тебя вполне устраивает нынешнее существование. Так что и флаг тебе в руки. Только учти, что свидетелем на свадьбе буду я.
— Какая свадьба?!.. — Арчи буквально задохнулся от негодования, но Нертов, не слушая его, начал невзмутимо названивать кому-то по телефону…
* * *
В тот день Арчи удалось улизнуть от Женьки, отправив ее в Эрмитажный театр. Работавшие там приятели Нертова умудрились провести девушку на балет, несмотря на отсутствие билетов и буквально кишащий всякими консулами, да дамами в тюрбанах зрительный зал. Справедливости ради следует отметить, что сначала Женевьева наотрез отказалась идти без Николая, но Алексей убедил ее, сказав, что они обязательно встретят девушку после спектакля.
— А пока, — Нертов строго посмотрел на Женьку, — извини, нам надо решить несколько рабочих вопросов и наметить, какое задание тебе определить на завтра.
Женевьева, слегка обидившись, пошла на балет, а Алексей с Арчи двинулись в ближайшую кафешку. Нертов почему-то был уверен, что к недавнему покушению на его друга могла быть причастна охранная фирма «Главбуха» я ядовитым названием. Впрочем, Арчи был с ним согласен. Оговорив план ближайших действий, Алексей заявил, что ему надо срочно уходить. «А ты уж, не обессудь, дождись свою Женечку, а то она меня, того и гляди, придушит от ревности».
Арчи моча проглотил насмешку и остался в кафе допивать пиво.
После окончания спектакля он встретил радостно выскочившую из старинного дворца на набережную девушку и пошел с ней пешком к дому. Женевьева уже вполне освоилась в Питере, поэтому не стояла как столб на пешеходных переходах под красными огнями светофоров, а то и дело норовила перетащить своего спутника через дорогу перед неистово сигналящими машинами. При этом она, захлебываясь, рассказывала, какой изумительный балет из Мариинки ей удалось увидеть и как какой-то навороченный мужик с золотой цепью на шее пытался неосмотрительно познакомиться с ней в буфете.
— …он мне слащаво так: «Девушка, давайте выпьем шампанского, а после спектакля поедем ко мне домой послушаем музыку», — щебетала Женька, — а я в ответ спокойно так, по-французски: «Мсье, у меня уже есть одна собака, только у нее ошейник более симпатичный и псиной от нее совсем не пахнет. Поэтому в вашей конуре мне делать нечего». А он стоит как дурак, а потом как выпалит: «Пардон, мадам, же не ма спа сиз жюр…» — Наверное, единственное, что когда-то случайно услышал по-иностранному. Я, конечно, не стала спрашивать, почему он не ел шесть дней, но театрал от меня догадался отойти. И вдруг, представляешь, слышу над ухом тихую родную речь: «Извините, мадмуазель, а если бы этот господин понял, что вы сказали»? Оборачиваюсь — стоит сзади меня такой благообразный старичок и глядит вроде бы укоризненно. А сам чуть не хохочет. Мы познакомились, я представилась как русская студентка, учусь в университете. А он в ответ, дескать, я сам там преподаю, всех студенток знаю, но прованский диалект там не учат… То-то мне неудобно стало…
Во время этой болтовни Женька отчаянно жестикулировала, а ее походка, скорее напоминала полет сумасшедшего вертолетчика, выделывающего замысловатые фигуры высшего пилотажа — она то забегала вперед Николая, поворачиваясь к нему лицом, то семенила рядом, то прыгала на одной ножке по невесть кем нарисованным на асфальте «классикам». В общем, вела себя, как счастливая абитуриентка, только что сдавшая на «отлично» последний экзамен.
— Врет он все, твой «профессор». — Буркнул Арчи. — Ты представляешь, сколько в нашем университете студентов. А преподавателей? — Дай Бог, чтобы свой курс в лицо запомнить. Сыщица…
Женевьева вместо того, чтобы расстроиться, вдруг напряглась и, прекратив прыгать, схватила Арчи под локоть, положив голову ему на плечо. Она продолжала улыбаться, но глаза девушки похолодели.
