— Но я действительно ничего об этом не знала…
— Вот теперь знайте. Я бы и не заложила ее, Вику, если бы этот Чаплин, злодей, не решил показать ей все прелести морга.
— Ничего не понимаю… Они что, знакомы — Чаплин и ваша дочь?
— Да как же тут не познакомиться, когда она последнее время почти жила у него на лестнице. Я ей в сумочку бутерброды совала, чтобы она с голоду не померла, заставляла ее теплые колготки надевать, носки толстые… Она подарки делала консьержкам в его подъезде — чай, печенье… Они впускали ее, потому что знали, кто она и к кому пришла. Думаю, все понимали и жалели ее. Но Чаплин никак не реагировал, отправлял домой, и все. А этой ночью… Увидел, что она промерзла, втащил к себе домой, напоил, как он объяснил ей, чтобы не простыла, не схватила воспаления легких, и повез в морг…
— Но в морг-то зачем?
— Вероничка моя, дурочка, сказала, что жить не хочет… Вот он и показал ей, как выглядят трупы.
— Вообще-то он не такой уж и дурак, ваш Чаплин, — невольно вырвалось у Нины. Она успела даже почувствовать симпатию к этому Чаплину. — Зато, думаю, после этого ваша дочка не захочет вскрывать себе вены… Очень даже неплохо придумано.
— Жаль, что вы не видели этого Чаплина, — со вздохом покачала головой Плыс. — Он действительно очень красивый и достойный мужик, но вы поймите и меня, Вероника — наша единственная дочь, и вы бы видели, как она по нему убивается…
— Вам известно, что предприняла Виктория в отношении вашего дела? — уже более деловым, сухим тоном спросила Нина.
— Конечно, известно! Ей удалось каким-то невероятным образом отправить нашу соперницу…
Нина усмехнулась про себя, услышав это «нашу». Так практически все клиенты, рано или поздно, начинают называть своих «заказанных» врагов. Вот и эта журналисточка не стала исключением.
— …в Созопол…
— Куда-куда? — Нина не поверила своим ушам. — В Созопол? Но почему именно туда?
Этот вопрос она задала по инерции, хотя за путаным монологом Плыс она уже разгадала нехитрый план Истоминой: Виктория отправляется в Созопол по заказу Карины, получает от нее на этот проект довольно-таки крупную сумму и одновременно работает над заказом Плыс, получив от нее явно не меньше, выслеживает какую-то там беременную Машу… Что ж, способная девочка была эта Виктория, работала на два фронта… Надо же, ей удалось даже заманить нормального человека (вряд ли Маша увлекается осенней рыбной ловлей), беременную женщину, в Болгарию, не в Турцию, не в Египет, а в простуженный, холодный Созопол! Значит, кто-то из группы ей помогал, да плюс местные жители, это тоже отдельно оговаривалось, когда речь шла о муже Карины…
— Так, стоп, я, кажется, начинаю кое-что понимать. Итак, Виктория заманивает Машу в Созопол и там «работает» с ней, так? Она звонила вам, сообщала о своих результатах?
Нина вдруг поняла, о какой девушке говорила Лера. Значит, Виктория поехала сразу из аэропорта к этой самой Маше домой, больше не к кому, и там неожиданно скоропостижно скончалась…
— Она не говорила вам, в каком направлении она станет действовать? Задавала вам определенные вопросы?..
— Как же не задавала, конечно, задавала, — тщательно скрывая проступившую в тоне и на лице вину, пробормотала Плыс. — Мы с ней вместе разрабатывали тактику… Девушка-то здоровая как лошадь. У этой Маши в подъезде жила соседка, и Маша вроде бы с ней дружила. Так вот, эту соседку недавно убили. При продаже дорогой иномарки. Не в меру болтливая дворничиха рассказала нам, вернее Вике, которая представилась следователем прокуратуры, обо всем, что касалось той истории, и даже показала нам фотографии этой женщины. Она предпочитала голубой цвет в сочетании с белым. Была, по словам дворничихи, высокой, статной и красивой женщиной… Словом, в Созополе все должно было начаться с этой соседки… Потом она, наша Маша, познакомилась с иностранцем… Понимаете, там целая история, но основной целью было уложить ее, сонную, в койку с разными мужиками и сфотографировать для Чаплина. Пусть он увидит, как развлекается его любимая… И, соответственно, ваш фотограф должен был проделать определенную работу по части компромата на самого Чаплина…
— Фотомонтаж с голыми девками, — кивнула головой Нина.
— Правильно. И у Вики, как она мне говорила, все получилось. Машу эту она сфотографировала в Созополе, потом в Бургасе в гостинице со случайным мужиком, кажется, администратором… Маша беременная, ее постоянно тошнило, поэтому легкое отравление снотворным не должно было ее напугать… Господи прости, — Плыс перекрестилась. — На что только не приходится идти ради дочери…
— И что же?
— Да то, что ваша Виктория исчезла. Взяла у меня десять тысяч баксов и растворилась. Сочинила всю эту созопольскую историю, а я и поверила, уши развесила… Да не была она ни в каком Созополе, иначе вы бы знали…
— Она была, Таня, в Созополе… И никуда она не исчезла. Она умерла. Сегодня. Они вместе с Машей, как я понимаю, из аэропорта поехали к Маше… Я предполагаю, что Маше было плохо, и Вика вызвалась ей помочь… Я не знала о ее дальнейших планах, возможно, ей просто надо было бросить в ее почтовый ящик фотографии с Чаплиным… Словом, там, у Маши, она и умерла. Инфаркт.
— Вы не разыгрываете меня? — Татьяна даже привстала. Такого она явно не ожидала услышать. — Вот это новости… И что же со мной будет?
Нина с отвращением про себя отметила, что смерть Виктории связывалась у Плыс исключительно с не выполненной до конца работой, с потерянными деньгами. Хотя чему же тут удивляться?..
— Я сама постараюсь закончить за Вику работу… Правда, не в наших правилах манипулировать беременными женщинами… Быть может, мне удастся просто поговорить с ней по душам. Обещаю вам, Татьяна, что в случае, если их отношения настоящие, вы понимаете, что я имею в виду, и Чаплин любит Машу, то я верну вам ваши деньги. У меня и так все черно внутри…
Она так и не поняла, произнесла последние слова вслух или же просто подумала… За стеной жил и дышал, смотрел футбол и поджидал ее Герман, этот ангел-хранитель с нежными руками, теплыми губами и сильным телом. Достаточно одного промаха, неосторожного слова или жеста, и прощения не будет, она потеряет этого молодого мужчину навсегда. Разве им не хватит тех денег, что он зарабатывает? Ведь он даже не знает о ее банковских счетах, приобретенной за последнее время недвижимости… И пусть ничего не узнает. Этого не было, как не было и Вики с ее алчностью и ее новыми, чудовищными фантазиями… Она бы далеко пошла…
— Что же мне делать? — всхлипнула Татьяна.
— Я бы на вашем месте показала Веронику психотерапевту. Поймите, если она любит Чаплина, то, узнав о его страданиях, связанных с потерей Маши, она будет страдать вместе с ним, Чаплин же при каждом появлении перед ним вашей дочери станет испытывать к ней едва ли не чувство ненависти… Его боль будет слишком сильной, чтобы вот так сразу переключиться на вашу дочь. Он долго будет переживать Машино безумие, а тем более ее смерть…
Вот она и произнесла эти страшные слова. Господи, как хорошо, что Герман не слышит ее…
— А когда Вика рассказывала мне о ваших возможностях, все выглядело совсем по-другому, — не скрывая своего разочарования, проговорила Плыс. — Маши, мол, не будет, мы ее уберем со сцены, останутся только Чаплин и ваша красавица-дочка.
— Она говорила вам лишь то, что вы хотели услышать в данный момент. Это ее работа. Я же говорю вам реальные вещи.
— Скажите, Нина, а вам самой… не страшно?
— Страшно.
— Знаете, когда я услышала от одной своей знакомой о вас, о ваших деяниях, я сначала обрадовалась, что есть люди, которые не гнушаются такой вот грязной работой, а потом пришла в ужас… Подумала, что и сама могла стать жертвой ваших дичайших спектаклей… Но раз есть вы, значит, есть и спрос… И много у вас клиентов?
— Таких, как вы? Больше, чем я могла себе представить…
Нина смотрела на нее не мигая, и Плыс покраснела:
— Да, вы правы. Не было бы нас, не появились бы и вы…
Мы стоим друг друга, подумали они одновременно. Плыс, не проронив больше ни слова, ушла, громко хлопнув дверью, и Нина не могла видеть, как эта эксцентричная дама, перед тем как войти в лифт, плюнула на порог ее квартиры, грязно при этом выругавшись…
Нина заперла все двери, погасила всюду свет и вошла в спальню. Герман спал, свернувшись на кровати там, где обычно спала она: ждал, ждал и не дождался…
— Герман, Герман, — она принялась нежно тормошить его, — ты слышишь меня? Помнишь, ты говорил, что в Питере открылся филиал твоей фирмы, что к Новому году будет отремонтирован офис, а штат сотрудников уже набран? Герман, проснись, очень тебя прошу… Нам надо уехать отсюда, непременно надо уехать… Герман, ты слышишь меня?
