— Вот как? — Снова оживившись, Флетчер наклонился вперед. — Позвольте узнать, что же вы хотите ему передать?
Я тут же пожалела о своей несдержанности. Вот уж поистине язык мой — враг мой! Если бы у меня было время все хорошенько обдумать, я бы наверняка промолчала о своей находке. Я жалела, что мы еще не доехали до Скотленд-Ярда и я не могу прервать неприятный разговор, но, казалось, чтобы добраться туда, нам требуется целая вечность. Туман, как и следовало ожидать, замедлял наше продвижение, но еще он играл шутки со временем. Вскоре я сообразила, что понятия не имею, долго ли мы едем. Более того, пелена тумана изолировала нас. Мы с Флетчером оказались в странной близости — путешественники в туманном мире.
— Что ж, — сказала я, — я нашла дневник, который, по-моему, вела мисс Хексем.
Немного помолчав, мой спутник сдавленным голосом спросил:
— Вы его прочли?
— Нет, только взглянула мельком, чтобы посмотреть, что там такое. — Я не собиралась рассказывать ему о своих подозрениях в отношении Джеймса Беллинга.
— А миссис Парри… тоже видела дневник своей компаньонки?
Я ответила, что нет.
Флетчер задумчиво хмыкнул:
— Что ж, будем надеяться, он кому-нибудь пригодится.
Наконец экипаж покачнулся и остановился; кучер спустил лесенку. Следом за мной Флетчер вышел из экипажа, и мы очутились на улице, окутанной дымчатой, желтоватой, дурно пахнущей пеленой.
Флетчер крикнул:
— Маллинс, езжайте!
К моему удивлению, экипаж тронулся.
— Зачем вы его отпустили? — спросила я.
— Затем, что решил пойти с вами к инспектору. Осторожнее… — С этими словами он крепко схватил меня за плечо.
Ко мне мало-помалу возвращался рассудок; хотя туман по-прежнему окутывал меня, выражаясь в переносном смысле, он постепенно выветривался у меня из головы. Я не увидела света на фасаде дома перед нами. Оживленное здание, полное занятых работой людей, которые что-то записывают, когда посетители постоянно входят и выходят, не оставят в темноте в такой мрачный день, когда естественного света почти нет. Не может быть, чтобы здесь не было постоянного движения и человеческих голосов!
— Это не Скотленд-Ярд! — воскликнула я.
Сердце у меня забилось с удвоенной скоростью. Я поняла, что нахожусь в большой опасности. Я совершила несколько серьезных ошибок. Самой моей большой ошибкой стало то, что я сделала неверные выводы относительно личности таинственного героя, поклонника Маделин. Я очень быстро забыла то, что узнала недавно: Флетчер также был частым гостем на Дорсет-сквер!
Должно быть, он что-то заподозрил в тот миг, когда я призналась, что направляюсь в Скотленд-Ярд. Он сразу понял: в такую погоду выгнать меня из дому могло лишь нечто очень важное, и мне не терпится поделиться своими открытиями с инспектором Россом. Только ради этого я готова рискнуть жизнью и здоровьем и очертя голову ринуться в туман! Ему нужно было узнать, в чем дело. Он велел кучеру везти нас куда-то в другое место. И теперь он выяснил, что именно я открыла: дневник Маделин.
— Видите ли, — произнес он хладнокровно, но без всякого выражения, что как-то удивительно сочеталось с окружившим нас туманом, — я думаю, что вы должны отдать этот дневник мне.
У меня заболела голова; я пыталась придумать, как его отвлечь и незаметно бежать в тумане. Он наверняка проявит больше настойчивости, чем тот человек, от которого пахло саваном.
Жизнь Флетчера висела на волоске. И бесполезно было уверять его, что я не захватила дневник с собой. Без него я едва ли могла бы отправиться к Россу. У меня оставалась последняя надежда. Он хочет не пустить меня к Россу, но сам дневник ему нужен больше, чем я.
Мой отец в молодости отлично играл в крикет. Когда я была маленькой, если ему не нужно было навещать больных, он иногда в солнечный день выводил меня во двор и учил играть миниатюрной битой, в которую сам играл мальчиком.
Иногда он позволял мне подавать и показывал, как правильно это делать. Мэри Ньюлинг, бывало, подходила к кухонной двери и сердито кричала:
— Доктор! Это неподходящее занятие для молодой леди!
Теперь молодая леди собиралась применить на практике полученные ею неподходящие навыки. К счастью, Флетчер держал меня за левое плечо. Я извернулась и, замахнувшись правой, что есть силы швырнула свой мешочек вдаль. Послышался треск — должно быть, у меня оторвался рукав. Я не сомневалась, что отец похвалил бы меня за такой удар. Сумочка вылетела из моей руки и скрылась в полумраке. Я даже не слышала, как она упала на землю.
— Ну вот, — сказала я Флетчеру, тяжело дыша, — если хотите получить дневник, вам придется самому его искать! Он в том мешочке!
Он выругался и замялся. Я отлично понимала, какой выбор перед ним стоит. В таком тумане он едва ли мог надеяться быстро найти мешочек, если ему вообще повезет найти его до того, как туман рассеется. Кроме того, существовала опасность, что до него мешочек найдут другие; на лондонских улицах потерянные сумочки недолго остаются без хозяина.
Но мой план побега провалился. Флетчер не бросился очертя голову во мрак, но схватил меня за плечо еще крепче.
— Вы поступили глупо, мисс Мартин, — сказал он. — Позже мне придется, конечно, пойти и поискать дневник. Но я не могу допустить, чтобы вы бродили по улицам в такую погоду, дожидаясь, что кто-то найдет вас и отправит к вашему другу Россу. Пошли!
Он потащил меня вперед. Спотыкаясь, я следом за ним поднялась на несколько ступенек. Флетчер порылся в кармане и достал ключ. По-прежнему до боли крепко сжимая мое плечо, он начал отпирать дверь.
Я закричала, позвала на помощь, но он отрывисто заметил:
— Вас никто не услышит. Все соседи сейчас сидят по домам и ждут, когда туман рассеется.
Дверь открылась — я догадалась, что он привез меня к себе домой. Флетчер втолкнул меня внутрь и захлопнул дверь.
— Вперед! — приказал он, толкая меня перед собой в темный коридор.
Я старалась идти как можно медленнее, натыкаясь на все предметы мебели. Наконец мы прошли в еще один дверной проем. Флетчер закрыл за нами дверь, и я услышала, как в замке поворачивается ключ.
— Одну минутку, — сказал он и куда-то отошел.
Чиркнула спичка, и замерцал слабый огонек, осветив комнату. Он зажег масляную лампу. Я увидела, что мы оказались в своего рода столовой, хотя ею, судя по всему, пользовались нечасто. Пахло пылью, которую не вытирали очень давно, и вид у комнаты был заброшенный. Из мебели здесь имелись стол и несколько стульев, а кроме них — только небольшой буфет. Ни картин, ни утвари, ни посуды я не заметила.
Флетчер повернулся ко мне. Я заметила, что он потерял свой цилиндр где-то между улицей и домом. Всклокоченные волосы падали ему на лоб. Лицо его побелело и напряглось; даже овальные очки не скрывали дикого выражения глаз. Более того, из-за линз лихорадочный блеск усилился. Сердце у меня упало; я поняла, что доводы разума тут бессильны.
— Так это вы убили бедную Маделин! — воскликнула я. Теперь мне нечего было терять, и я решила действовать напрямик. Мне было очень страшно, но я внушала себе, что не должна показывать ему свой страх.
Потом я сообразила, что Флетчер тоже боится. Давным-давно я видела на кухне у Мэри Ньюлинг крысу, загнанную в угол. От ужаса она стала по-настоящему опасной. Мэри тогда избавилась от крысы, убив ее чугунной сковородкой. В этой комнате я не увидела ничего, чем можно было бы воспользоваться как оружием.
Столкнувшись с моим решительным видом, Флетчер смутился и на миг растерялся. Он даже попробовал защищаться.
— Она сама во всем виновата! — угрюмо заявил он.
— Она носила под сердцем вашего ребенка! Убив ее, вы убили и свое дитя! И вы вините ее, жертву? Вы не только убийца, но и трус! Как могла она быть сама во всем виновата?
— Я хотел дать ей денег, чтобы она уехала и родила где-нибудь в другом месте. Ребенка отдали бы в приют, а она как ни в чем не бывало вернулась бы к обычной жизни. Конечно, не на Дорсет-сквер. Но я бы помог ей найти другое место службы! — Флетчер по-прежнему говорил угрюмо и капризно, как будто сам понимал несостоятельность своих доводов.
— Как она могла вернуться к обычной жизни? Наверняка поползли бы слухи. И потом, как же ее чувства? Она была влюблена в вас!
— Она была глупым маленьким ничтожеством с головой, забитой вздором из дурацких романов, которые она обожала! — парировал он.
— Чем вы не преминули воспользоваться! — не сдавалась я.
— Она сама так хотела, — холодно ответил Флетчер.
— Она думала, что вы на ней женитесь.
— Тьфу! — Он с презрением отвернулся, словно желая избежать презрения на моем лице. Когда он заговорил, в голосе его появились льстивые нотки, как будто он умолял меня поверить его словам… я поняла, что он часто повторял их самому себе, пытаясь оправдать свое неслыханное зверство. — Да как я мог на ней жениться? У меня большие планы… Что за жена вышла бы из нее? Кроме того, я уже помолвлен с одной молодой леди. Надеюсь, она станет именно такой женой, какая мне нужна. Я не хотел, чтобы эта история помешала нашему браку.
