– Воды, – бросила Марина. Она никак не могла справиться с неприятным ощущением, что находится в одной комнате с почти незнакомым человеком. «А что я на самом-то деле о нем знаю?!» Этот вопрос она задавала себе всю дорогу, пока ехала с детьми в Москву.
– Надежда уехала? – Банницкий открыл бутылку минеральной воды и, налив стакан, протянул его Марине.
– Ей стало плохо с сердцем. Я ее уложила в постель.
– Притворяется! – раздраженно бросил он и зашагал по кабинету. Новость явно привела его в бешенство. – Это уловка, чтобы остаться в доме! Марин, я же сказал – вышвыривай ее вон! Ты там хозяйка, а не она!
– Надежда не притворялась. – Марина сделала глоток и едва не поперхнулась шипящей ледяной водой. Женщина схватилась за горло, пытаясь отдышаться. Банницкий подбежал сзади, взял у нее стакан и бережно похлопал по спине:
– Да что с тобой? Как будто от погони уходила… Дети остались дома?
Замотав головой, она с трудом ответила, что взяла детей с собой, оставила их в приемной, они развлекаются, рассматривают журналы, которых накупили рядом, на Тверской.
– Тогда в чем дело? – недоумевал он, придвигая стул и присаживаясь рядом с ней. – У тебя такое лицо, что можно подумать, случилось несчастье!
– Можно, – согласилась она, поднимая наконец глаза и встречаясь взглядом с любовником. – Этим утром у меня была очень странная гостья. Не твоя сестра, нет. К нам приезжала интересная молодая женщина, которая заявила, что является твоей женой и останется таковой, пока ты с нею не расплатишься, как обещал. Настроена она была очень серьезно, производила впечатление оскорбленной невинности и утверждала, что ты ее нанял, в качестве профессиональной актрисы, на роль своей жены… Ты можешь объяснить это явление?
Хотя Марина и убеждала себя, что не верит ни единому слову подозрительной девицы, ей было очень важно увидеть глаза Банницкого в тот миг, когда она рассказывала ему эту новость… Но выражение его взгляда изменилось так же мало, как если бы ему сообщили о прогнозе погоды на завтра. Повисла пауза. Марина отвела взгляд первой и добавила уже не столь обличительным тоном:
– Я бы не стала тебе и рассказывать об этом, если бы твоя сестра не испугалась так. У нее даже началось что-то вроде сердечного приступа. Знаешь, она решила, что эта проходимка могла говорить правду и что… Твою жену убили.
– А я-то думал, что с сумасшедшим домом покончено, – сказал наконец Банницкий. Он взял недопитый Мариной стакан и залпом осушил его. – Что там за девка являлась – это я выясню, а вот почему Надя стала ей поддакивать… Вот что интересно! Я бы на твоем месте не слушал ее. У нее могут быть свои, далеко идущие цели. Поверь, я не первый год знаком со своей сестрицей и давно убедился, что зря она ничего не говорит.
– Я никого и не слушаю, – уныло ответила женщина. Она сама не знала, какой реакции ожидала от любовника, но была разочарована. Его отношения с сестрой давно были ей известны, и не о них шла речь. «А как он, собственно, должен был реагировать? Какая же я идиотка!»
– Ну вот что, – неожиданно бодро и весело заговорил Банницкий, глядя на поникшую невесту. – Сейчас я беру вас всех в охапку и мы едем приятно проводить время. Могу я посвятить один день своей семье?
Марина вымученно улыбнулась и ничего не ответила. Она следила за тем, как он говорит по телефону, отменяя назначенные встречи, дает кому-то указания, просматривает напоследок бумаги, и твердила про себя, что у нее расшатались нервы, а на самом деле все у них складывается хорошо, просто и безоблачно. Правда, существует та безумная девица, но ведь жизнь – не идеальная модель, она вся состоит из неправильностей и неполадок, и просто не может существовать без них… «Но, с другой стороны, эта девица – не обыкновенная неполадка, и мои нервы тут ни при чем. – Марина вспомнила о клочке газеты с записанными на нем номерами телефонов. – Она как будто знала, о чем говорила, и уж точно бывала прежде в Мишином доме! Так уверенно держаться можно только, если знаешь все насквозь… Сразу определила, кто Надежда, кто я, рассказала о Генрихе Петровиче так, будто знала его лично… И что – мне теперь выложить все это Мише и потребовать объяснений?»
Она взглянула на Банницкого и поняла, что никаких разговоров на опасную тему тот поддерживать не будет, явно настроившись на развлечения. «Слишком явно, сказала бы я! – подумала Марина и тут же выругала себя: – Опомнись! Ты в самом деле поверила этой авантюристке? Теперь будешь следить за каждым его движением? Он относится к тому, что случилось, как нормальный здоровый человек, а ты – как истеричная вздорная баба, которой ударило в голову безделье! Усадить бы тебя опять за работу – меньше бы мерещилось!»
В приемной они забрали девочек, успевших, судя по вытянувшемуся лицу секретарши, сообщить ей о матримониальных планах своего отца. Марину проводили таким ошеломленным и опасливым взглядом, словно вдруг обнаружилось, что она – оборотень и по ночам пьет человеческую кровь. Та была занята совсем другими мыслями и совершенно забыла о конспирации, которую они с любовником соблюдали вот уже три года, поэтому, ничуть не смущаясь, прошла под руку с Банницким через весь банк, не замечая производимого ими триумфального эффекта. В себя она пришла только на улице, когда Алина и Ульяна внезапно и одновременно расхохотались, согнувшись пополам и оглядываясь на высокий, отделанный кровавым гранитом подъезд банка. Марине этот фасад всегда напоминал Мавзолей на Красной площади.
– В чем дело? – удивилась она, глядя на детей. – Поделитесь радостью!
– Секретарша все время нас спрашивала, почему мы пришли с тобой, откуда мы тебя знаем, какое у тебя дело к папе… – давилась смехом Ульяна.
– А когда мы сказали, что вы скоро поженитесь, она чуть с ума не сошла! – добавила весьма самодовольным тоном ее сестра. – Если б ты видела, что с ней было! Она сделала вид, что занята, а сама бросилась звонить какой-то подруге…
– Теперь узнает весь банк, – удрученно вздохнула Марина, но никто из Банницких не понял ее настроения. Сам банкир поинтересовался, что тут крамольного, а дети совершенно справедливо заметили, что все равно скоро все узнают. Женщина согласилась с ними, однако осталась при своем мнении – со свадебными извещениями стоило повременить. Она сама не понимала, что ее останавливало от того, чтобы сделать этот последний, и в общем-то, чисто формальный шаг. «Посмотри на детей – даже они смирились и, похоже, радуются, что отделались малой кровью. Со мною можно ладить, это они уяснили. Миша ради тебя готов на все – он просто не поймет твоих глупых опасений. Что с тобой творится? Когда ты обращала внимание на мелкие неприятности? Эта девица могла быть подослана кем-то, чтобы сбить тебя с толку, расстроить ваш брак. Ты же понимаешь, что она говорила чепуху, а то, что сообщила Надежда… Это совпадение! Ну был у Ксении пять лет назад какой-то там роман, но за это не убивают, а если и убивают, то не ждут так долго!»
– Куда же мы пойдем? – спросил Банницкий, выходя на Тверскую и останавливаясь возле своей машины. – Марин, какие были планы?
– Аквапарк!
– Дельфинарий! – наперебой закричали девчонки.
– Музей, – пожала плечами Марина, вызвав у детей протяжный возмущенный вой. – А кончится все, как я чувствую, каким-нибудь кафе-мороженым. О, смотри – Валерия! Прошла и не заметила. А между прочим, обеденный перерыв уже кончился!
Начальница ее отдела как раз обогнала их, куда-то спеша с весьма озабоченным видом. Ее сопровождала высокая девушка в косынке, повязанной поверх толстых русых кос, она вела за ручку маленького ребенка в красном костюмчике, который, в свою очередь, тащил за собой огромный воздушный шар в виде фиолетового дельфина. Вся эта троица скрылась в раздвинувшихся дверях большого торгового центра и, как разглядела Марина, поехала на нижние этажи на эскалаторе. Банницкий без всякого интереса проводил их взглядом.
– Спасибо, что напомнила про обед, я ведь не ел, – он взглянул на часы. – Девушки, составите мне компанию?
Алина и Ульяна скисли – как все дети в этом возрасте, они предпочли бы бурную развлекательную программу самому вкусному обеду. Однако отец пресек их возражения, заявив, что в случае бунта они отправятся домой в обществе шофера, а развлекаться он будет вдвоем с Мариной. Он увлек своих спутниц под арку, в длинный проходной двор, и вскоре все четверо уже сидели за столиком в маленьком уютном ресторане, чей сдержанный интерьер и французскую кухню дети вряд ли могли оценить по достоинству.
Устраиваясь на своем месте, Марина встретила взгляд Банницкого и улыбнулась. Именно сюда он когда-то пригласил ее, свою скромную починенную, здесь она впервые поняла, что является для него чем-то большим, чем просто лицом в толпе, здесь они впервые говорили не как люди, стоящие на разных ступеньках общественной лестницы, а как два равных друг другу, близких человека. Ей было приятно, что он вспомнил это место, – с тех пор они тут не бывали, и вместе с тем Марина удивилась, как давно все это было. Казалось, прошла целая жизнь, хотя все только начиналось. Она смотрела на девочек, с недовольными минами разглядывающих скучноватый, крахмально-белый зал, и невольно сравнивала их миловидные личики с лицом молодой шантажистки, явившейся к ней утром. Принесли меню, Марина наугад ткнула пальцем в две-три строки и, взглянув на часы, встала:
