реже и реже, а эстет, которого так ждали двадцать шесть милиционеров и еще я, за удовольствием все не шел. Почти все трамвайные тетки, до того, как отметить путевой лист у диспетчера, шустро бегали в означенную будку. Две, самые робкие или ленивые, не постеснялись фонаря и напрудили прямо позади лавки. Настроение уже пересекло нулевую отметку и все ниже уходило в минуса. А комары, которых из-за жесткого режима маскировки я опасался должным образом отгонять и бить, все больше и больше наглели, и расшатывали мою психику. О том, какими словами меня поминают сейчас соратники по засаде, я старался не думать. Думал я только о том, что через сорок минут, развернувшись по кольцу вокруг толчка, в город уйдет последний сегодняшний трамвай.
Едва слышно трижды прощелкал тональный вызов «Виолы». Через десять секунд сигнал продублировали. Это могло означать только одно. Что кто-то напрямик по тропинке двигается через пустырь в сторону диспетчерской. Вероятность того, что в первом часу ночи какой-то лирически настроенный горожанин решил прогуляться по пыльным зарослям репейника, была невысока. Мне очень хотелось думать, что это был наш клиент. Пощелкав тангеткой рации в ответ, я поднял с земли тяжелую ракетницу, которую мне вручил сегодняшним вечером Тиунов. До того он при мне переломил ствол и зарядил ее сигнальным патроном. Вместо стертого временем воронения, этот девайс был покрыт рыжими пятнами ржавчины. Железяка древняя и явно левая, наверняка ее изъяли у кого-то по случаю.
Темный силуэт к моей величайшей радости отвернул от основной тропы и направился в сторону сортира, слившись через секунду с темным пятном его очертаний. Сомнения развеялись, на девяносто процентов это был тот самый дамский угодник. Любимец, сука, милицейской публики и женщин. Теперь бы еще коллеги не подвели и сделали все так, как я их инструктировал! Беспощадно, раз пять инструктировал.
Вдали, отражаясь от рельсов, засветились фары предпоследнего на сегодня трамвая. Я многократно без счета надавливал тангету, давая команду на замыкание оцепления, а сам, напрягая зрение, пытался рассмотреть, что там происходит у скворечника. Лишь бы никто из водителей разнокалиберного милицейского транспорта не завел раньше времени двигатель или, чего хуже, машинально не щелкнул переключателем фар. Толчок своими контурами, как черная дыра вселенной, скрывал предмет моих желаний. Не спугнуть бы его, ох, не спугнуть бы!..
Пустая сцепка из двух вагонов, громыхая, медленно подкатила и с лязгом остановилась напротив диспетчерской. Именно во время этого шумно приближающегося грохота, должны были съехаться и замкнуть кольцо машины и мотоциклы. Оба вагона светились в ночи, как две оранжереи. Вокруг стало гораздо светлее и я вжался в пыльные колючки куста. Охотник за гениталиями по-прежнему, был для меня невидим. Из передней двери головного вагона спустилась тетка в оранжевой безрукавке и резво, без промедления направилась к деревянному кабинету на одно рабочее место. Шла она быстро, но постоянно озираясь по сторонам. Как хорошо, что эта трамвайщица оказалась женщиной приличной и хорошо воспитанной. Если бы она уселась подмывать куст сирени, шансы на поимку ее потенциального ухажера рухнули бы вдвое.
Оранжевая жилетка скрылась в клозете и время остановилось. Несколько последующих секунд неопределенности показались мне вечностью. Однако вечность продлилась недолго, ее прервал истошный вопль. Если бы я не знал, что в отхожем месте сейчас находится обыкновенная женщина, то ни пола, ни возраста, ни вероисповедания существа, так нечеловечески кричащего, я определить не смог бы. Видимо, в отличие от уже многих дам ТТУ, интимная встреча с мозолистой рукой настойчивого поклонника была для нее первой. И оттого такой волнительной.
Из-под куста я вскочил еще до того, как самый первый визг прервался на вдох. На спусковой крючок ракетницы я нажал одновременно со своим стартом в сторону эпицентра эротической фантасмагории. Зеленый шар, громыхнув, улетел в ночное небо, а я, не жалея ботинок, уже летел быстрее лани к месту переплетения ярчайших межполовых эмоций. Коллеги тоже не подвели. Почти одновременно и относительно равномерно по кругу кольца включились фары и взревели моторы разномастной милицейской техники. И только, как и полагалось, прямо и чуть правее темнела прореха. Именно туда и метнулась черная фигура изверга. Отставая на десяток метров, с тяжелой ракетницей в правой руке и больно бьющей по левому боку рацией, бежал и я, изо всех сил стараясь не споткнуться.
Злодей летел в спасительную темноту не разбирая дороги. Он пёр через кусты, как кабан на долгожданную случку. Вскоре впереди кроме треска раздались звуки падения, интенсивной возни и бессвязного мата. Сети сработали!
- Сюда! – заорал я не жалея связок, – Все ко мне! – а сам двинулся на мат.
Вокруг еще громче загудели моторы, в охотничьем азарте милицейские водилы, не жалея закрепленной за ними техники, как на танках ринулись через колдобины пустыря.
Через секунду я наткнулся на рычащую и копошащуюся в бурьяне фигуру. Существо рвало на себе сеть и пыталось встать на ноги. Судя по габаритам, ценитель женских прелестей был крупнее меня. Подмога была уже рядом, но не успевала. Появилось отчетливое понимание того, что, когда этот упырь через секунду-другую освободится от пут и окажется на ногах, мне придется туго. Никаких рисков относительно борьбы или, тем более, взаимного мордобоя я не предусматривал изначально. Своей головой я дорожил, а она и без того уже изрядно настрадалась в обоих моих жизнях, выбрав весь лимит контузий. Без какой-либо тени сомнения я примерился и изо всех сил саданул охальника рукояткой ракетницы по темечку. Прямо через знакомую фуражку.
Наручников у меня не было и пришлось выдирать ремень из штанов рыжего Павлика. Он был в отключке и пока что лежал смирно. Чтобы связать ему руки, пришлось выпутывать верхнюю половину дружинника из сетки. Сначала из одной, а потом из второй. Это он удачно влетел. Впрочем, дальше таких сеток было растянуто еще штук пять-шесть. А потому, шансов ускользнуть у конопатого карася не было никаких. Ноги я ему на всякий случай обмотал дополнительно все той же сетью. К нам с Павлушей уже сбежались почти все участники загонной охоты. И даже подкатил на своем мотоциклете мой друг, старлей Лыба.
Из сортира выглядывало перепуганное лицо трамвайной терпилицы. Выходить на волю она не решалась. Понять женщину было можно. Сначала в самый ответственный момент ее прихватила чья-то неведомая рука.
