С первого же дня Головеров засел за анализ всей полученной Отрубиным информации, особенно касаемой Вооруженных Сил и мест дислокации частей, однако внимание привлекло странное совпадение: две недели назад в аэропорту Северный приземлился самолет Як-40 с единственным пассажиром на борту, которым оказался известный московский предприниматель и банкир по прозвищу "Кастрат", видимо прозванный так за тучность, высокий голос и полное отсутствие растительности на бабьем лице. Кастрата встретила охрана Диктатора и отвезла во дворец. И в тот же день на самолете с опознавательными знаками Азербайджана прибыл человек арабской внешности, личность которого установить было невозможно. Встречали его точно так же и тоже доставили во дворец. Спустя четыре часа их вдвоем с Кастратом проводили в аэропорт, рассадили по самолетам и помахали ручкой. Лично сам Диктатор. Одного этого уже было достаточно, чтобы запустить Кастрата в оперативную разработку, выявить все связи, в том числе и зарубежные, и не спускать с него глаз. Однако помимо всего прочего, он был еще и депутатом Государственной Думы, имел всяческий иммунитет и популярность на телеэкране. Отрубин передавал эту информацию по своим каналам, но она почему-то не дошла до штаба "Молнии", завязла в ФСК, где ее, видимо, посчитали не имеющей отношения к планированию операции "Дэла".
И вот теперь, за день до появления Головерова в Грозном, Кастрат вновь прилетел на своем самолете и поселился в бывшей обкомовской гостинице. Спустя же сутки явился тот же араб и с ним еще четыре человека восточного вида. Всех поместили в ту же гостиницу, на один с Кастратом этаж, где когда-то останавливались московские чиновники партийного аппарата. Судя по тому, сколько выставили охраны вокруг, перекрыв весь квартал БТРами, и по тому, как туда каждое утро приезжал Диктатор, можно было не сомневаться, что здесь проводится встреча на высшем уровне. Причем ветеран афганской войны, кажется, чувствовал себя в зависимости от своих гостей. Прослушивать их переговоры через стекла окон оказалось невозможно: защищены жалюзи, проникнуть в гостиницу, не снимая часовых, было нельзя. Сделать это мог только один человек "Молнии" - Володя Шабанов, который сейчас находился в Иордании. После трехдневных заседаний восточные гости отправились в воинскую часть, расположенную на территории бывшего объединенного учебного центра, а Кастрат в сопровождении одного телохранителя отправился в город Шали. Чтобы проследить за его передвижениями, пришлось оторвать от своих дел "тройку" Шутова. Депутат Госдумы разъезжал по Чечне, как по Москве, чувствуя себя даже в большей безопасности. Залетный араб вечером того же дня вместе со своей командой погрузился в самолет и улетел, а Кастрат, несмотря на ночь, отправился в Итум-Кале. Этой же ночью к его самолету в аэропорту Северный подъехала грузовая машина, из которой в салон перенесли пять упакованных в коробки телевизоров. Аэропорт находился под постоянным контролем "Молнии": через бывшего начальника управления КГБ удалось заполучить картотеку агентуры и доверенных лиц, "законсервированных" на неопределенный срок, в наземной службе сохранился старый кадр, уцелевший на работе и согласившийся вновь продолжить сотрудничество.
Это было слишком мелко для Кастрата - возить телевизоры из Грозного, однако заглянуть в коробки было невозможно: пилоты сами охраняли самолет и неотлучно находились в салоне. Около полуночи Шутов передал, что депутат Госдумы направляется в Гудермес и что отслеживать его очень сложно: дороги почти пустые и часто приходится уходить от военного патруля, разъезжающего на открытых УАЗах. В общем-то это и бесполезно, поскольку невозможно приблизиться и установить, с кем встречается Кастрат. То ли кого-то ищет, то ли что-то передает; ни в одном пункте больше чем на десять минут не задерживается эдакий курьер, что с его персоной вообще соотносимо. Этот ночной вояж после трех дней заседания "большой семерки" был странным и необъяснимым. Накатавшись, Кастрат мог наутро улететь и увезти с собой все свои загадочные манипуляции, поездки и переговоры: из аэропорта поступило сообщение, что командир экипажа его самолета запросил полную заправку.
И Головеров решил перехватить его на обратном пути из Гудермеса.
- Алекс, помнишь, как мы пригласили в гости Кархана? - спросил он по радиосвязи у Отрубина - все переговоры велись только на английском: даже если бы перехватили, что было маловероятно, чужой язык сбил бы с толку спецслужбы.
- Помню... С этим бы понежнее как-нибудь, натура тонкая, - откликнулся командир "тройки".
- Предлагай.
- Мы из Интерпола, работаем нелегально во многих странах мира.
- О'кей! Его "ангела" с собой, а карету оставьте где-нибудь в селе. Только без багажа.
Похоже, телохранители боялись Интерпола больше, чем бандитов. "Ангел" Кастрата начал отстреливаться из двух пистолетов, продырявил машину Отрубина, выбил заднее стекло и угомонился лишь на земле со сломанной рукой и стволом у виска. Как потом выяснилось, великолепно владел английским и понял весь короткий разговор, состоявшийся между Тучковым и Кастратом. Тонкий по натуре Кастрат пытался бежать в темноту, но не смог пробиться через густой кустарник, запутался и сдался без сопротивления. Этот безрассудный побег показался Отрубину странным - с его огромной задницей и животом можно было передвигаться лишь короткими шажками от двери офиса до дверцы автомобиля, а от страха такие люди обычно не бегут, подламываются на месте.
Пришлось обследовать кустарник с фонариком, и не зря: в траве обнаружился бумажник, туго набитый долларами. И опять его поведение показалось слишком нелогичным, даже вздорным, поскольку нет смысла таким образом прятать от Интерпола деньги, которые, как известно, не пахнут. Другое дело - от бандитов либо налоговой службы...
При обыске машины нашли семь запаянных цинок с патронами для винтовок иностранного производства, что тоже было не менее странно, а при личном досмотре изъяли "красный мандат" - специальный пропуск для проезда по всей территории Чечни, подписанный Диктатором. На московских гостей натянули черные маски задом наперед и привезли в музей. В подвале, где когда-то находились запасники, было подходящее для камеры место с железной дверью, но не оказалось ни одного замка, поэтому пришлось вставить в пробой болт и завернуть гайку ключами. Головеров вскрыл первую попавшуюся цинку и вместо патронов обнаружил плотные вакуумные упаковки с героином. У депутата Госдумы были серьезные причины опасаться Интерпола...
Наркобизнеса в России пока вроде бы и не существовало, правоохранительные органы лишь робко подкрадывались к этой новой, еще не открытой теме.
Похоже, Кастрат еще никогда не сталкивался с Интерполом и знания его об этой организации были смутными, киношными. Он и защищаться начал так же по-киношному.
- Я нахожусь на территории России, являюсь депутатом Государственной Думы, - по-английски он говорил с большой натяжкой, на уровне вузовской подготовки. - Ваши действия незаконны. Требую немедленного освобождения!
- Послушай, ты, мешок с дерьмом, - развязно и грубо сказал Глеб. - Мне наплевать, где ты находишься, в Пакистане или драной России. Ты слишком мелкая тварь, чтобы требовать. Рот будешь открывать после того, как я задам вопрос.
Киношный же набор полицейских ругательств подействовал на него убедительно, охладил пыл, - верно, понял, что не в какой-нибудь районной милиции, где можно качать права.
- Прошу вас, сообщите о моем задержании президенту республики, - попросил он. - Я его личный гость и друг.
- Твой президент принадлежит к международной наркомафии, и что я с удовольствием сделаю - сообщу ему об аресте и затолкаю в подвал вместе с тобой.
- В таком случае... вы обязаны пригласить моего адвоката, - Кастрат начал потеть. - Есть же права человека...
- Права человека существуют для человека, - оборвал Глеб. - В этой стране их нет. Откуда поступает товар, я знаю. Но для кого предназначен?
- Я не буду отвечать на вопросы. Это шантаж. У меня нет и не было никакого товара. А это, - он показал глазами на распечатанную цинку, - вы подбросили ко мне в машину.
- И в твой самолет подбросили?
Большие, навыкате, глаза его оловянно блеснули.
- Если через полчаса я не буду в аэропорту, самолет взлетит. Задержать вы не сможете, охрана не подпускает никого, стреляет без предупреждения.
- Придется тебе задержать вылет, - Головеров положил перед Кастратом радиостанцию, отнятую при обыске. - В целях самосохранения.
- Нет, - усмехнулся он. - Задерживать не буду. А за свою жизнь я не опасаюсь. Ее гарантирует и оберегает лично президент. В ваших интересах освободить меня и не нарываться на скандал.
Глеб посмотрел в его наглые, непроницаемые глаза и подозвал Тучкова.
- Приготовь ему дозу. Рассчитай на килограмм веса, посадим на иглу.
