— Я немедленно свяжусь со своими адвокатами и…
Злость, долго закипавшая в ней, теперь прорвалась наружу, и вспышка оказалась более грозной, чем выволочка для Паркера Кинкейда.
— Господин мэр! Это моя операция, а вы создаете препятствия для ее проведения. Я могу отпустить вас под опеку агента Арделла или, если будете упорствовать, помещу под замок в центре предварительного заключения. Выбирайте одно из двух.
Наступило молчание. Лукас уже даже не смотрела на мэра. Она вглядывалась в парковку, уличные тротуары, замечая любые тени от деревьев. И не видела никого, кто мог оказаться Диггером.
— Хорошо же! — сказал Кеннеди, а потом кивнул в сторону входа в отель. — Но только если здесь сегодня прольется кровь, она будет на вашей совести.
— Это часть моей работы, — пробормотала она, вспомнив, что угрожала Кинкейду примерно в тех же выражениях. — Приступайте, Сид.
Агент повел мэра к его лимузину. Оба забрались внутрь. Джеффрис пытался зацепить Лукас возмущенным взглядом, но напрасно — она уже отвернулась, и вместе в Кейджем они быстро зашагали обратно в сторону фойе отеля.
— Вот дерьмо! — возмутился Кейдж.
— А я как раз думаю, что на этот раз обошлось. Диггер не мог ничего видеть.
— Да я не об этом. Если Кеннеди узнал, что мы здесь, значит, произошла утечка информации. Кто мог настучать ему?
— О, как раз это мне было ясно с самого начала. — Лукас достала свой мобильник и набрала номер.
— Детектив, — сказала Лукас, изо всех сил сдерживая свой гнев, — вам известно, что информация о любой тактической операции является совершенно секретной? И если да, подскажите, почему бы мне не передать ваше дело в прокуратуру?
Она ожидала, что Лен Харди начнет изворачиваться, извиняться за ошибку, валить все на мэра, обманом вытянувшего из него признание. Но, к ее удивлению, тот лишь резко ответил:
— Можете передавать мое дело, куда вам будет угодно, но мэр Кеннеди хотел получить шанс вступить в переговоры с убийцей, и я ему его предоставил.
— Почему?
— Потому что вы готовы пожертвовать жизнями десятков людей.
— Если это единственный способ навсегда остановить стрелка, то да, готова.
— Кеннеди объяснил, что способен уговорить его взять выкуп. Он…
— А вы знаете, что он притащил с собой толпу треклятых телевизионщиков?
— Простите, что вы сказали? — Голос Харди сразу потерял всю свою спокойную уверенность.
— Он привез с собой телегруппу. Если бы Диггер увидел свет и камеру да еще охранников в форме… он бы просто ушел и выбрал бы себе другую цель.
— Но мне он сказал, что хочет только провести переговоры, — промямлил Харди. — Я понятия не имел, что он воспользуется этим для саморекламы.
— Но именно так он поступил.
— И что, Диггер…
— Не думаю, что он успел это заметить.
После небольшой заминки Харди вздохнул.
— Я очень виноват, Маргарет. Мне просто хотелось хоть что-то сделать. И я не мог выносить мысли, что снова погибнут невинные люди. Простите меня.
Лукас с силой сжала телефонный аппарат. Она понимала, что должна теперь избавиться от него, вышвырнуть вон из своей команды. А еще написать докладную на имя начальника полицейского управления округа. Но воображение уже рисовало ей мрачную картину, как этот молодой мужчина возвращается один в свой молчаливый дом, в такой же, каким стал ее собственный после гибели Тома и Джоуи, где тишина обжигает больнее, чем пощечина от любимого человека. Как он проводит праздник в одиночестве, не зная, оплакивать ли ему уже Эмму или еще нет — жену, которая еще не мертва, но уже и не жива.
Он чутко почувствовал ее колебания и сказал:
— Этого больше не повторится. Прошу вас, дайте мне еще один шанс.
Что ей делать? Сказать «да» или «нет»?
— Ладно, Лен. Мы обсудим все это позже.
— Спасибо, Маргарет.
— Мне нужно возвращаться на свой пост.
Она поспешно отключила телефон и, если Харди сказал что-то еще, уже не слышала этого. Затем вернулась в вестибюль «Ритц-Карлтона».
Там она вновь незаметно достала из кобуры пистолет и, держа его в вытянутой вдоль тела руке, нырнула в густую толпу, медленно перемещаясь вместе с ней. Кейдж постучал по циферблату своих часов. До восьми оставались считанные минуты.
Они смотрели через ограждение на темную воду внизу и отпускали шутки о «Титанике», они налегали на креветки, но почти не притрагивались к паштету, они разговаривали о вине, росте процентных ставок, предстоящих выборах, скандалах в конгрессе и обсуждали популярные комедийные сериалы.
Почти все мужчины были либо во фраках, либо в смокингах, большинство дам — в черных платьях, подолы которых едва не касались лакированной палубы.
— Ну разве здесь не чудесно? Посмотрите, какой отсюда вид!
— А мы сможем полюбоваться отсюда на салют?
— Куда подевался Хэнк? Он унес мое пиво.
Сотни развлекавшихся людей расположились вдоль внушительных размеров прогулочного теплохода с тремя палубами и четырьмя барами, и все, кто собрался встретить Новый год на борту, чувствовали себя превосходно.
Здесь были юристы и врачи, ненадолго забывшие о тревогах и болячках своих клиентов и пациентов. Родители, отдыхавшие от своих шумных детей. Влюбленные, мечтавшие найти уединенную каюту.
«Что он все-таки собирается делать я слышала выставит свою кандидатуру хотя опросы показывают а вы уже знаете что произошло с Салли Клэр которая правда что Том купил особняк в Уоррингтоне да только неизвестно на какие шиши он смог себе его позволить…»
За светской болтовней время летело незаметно, и скоро судовой колокол пробьет восемь часов.
Все находились в приподнятом настроении.
Приятные люди отлично проводили время в компании друзей.
Им нравилось, что они все-таки увидят ночной фейерверк, что удалось отпраздновать, избежав новогодней давки в центре города.
Экипаж и обслуживающий персонал с ног сбивались, чтобы угодить и создать максимальный комфорт для сегодняшних пассажиров роскошной яхты «Ритци-Леди», которая царственно проплывала вверх по Потомаку, чтобы встать у причала ровно в трех километрах к югу от моста в районе Четырнадцатой улицы.
Робби наскучил Толкиен, и он взялся за игровую приставку.
Страхи мальчика полностью рассеялись, и Паркер больше не мог выдерживать внутреннего напряжения. Ему необходимо было узнать новости о Диггере, о его попытке новой атаки. Что удалось Лукас и Кейджу? Сумели ли они обнаружить его?
Быть может, даже уничтожить?
Он пробрался через развал игрушек на полу и спустился вниз, где в кухне Стефи продолжала бурную деятельность в компании миссис Каванаг. Сейчас девочка, высунув от усердия язык, отмывала одну из кастрюль из нержавейки, купленных Паркером. Ее кулинарный шедевр — новогодняя елка из карамели, присыпанная зеленым сахаром, забавно покосившись, стояла поверх блюда на кухонном столе.
— Какая красота у вас получилась, мисс Ху, — сказал ей отец.
— Я еще хотела прикрепить к веткам серебряные шарики, но они все время отваливаются.
— Робби все равно будет в восторге.
Он хотел уже спуститься в кабинет, но заметил легкую грусть на лице дочери, а потому обнял девочку со словами:
— С твоим братом все в порядке.
— Знаю.
— А я прошу прощения, что у нас сегодня праздника толком не получилось.
— Это ничего. Я не переживаю по этому поводу.
Что, конечно же, было не совсем правдой.
— Зато уж завтра мы вовсю повеселимся… Но знаешь, милая, у моего друга пока тоже не все в порядке. Мне скоро, наверное, придется снова поехать к нему.
— Да я догадывалась, — со вздохом сказала Стефи.
— Догадывалась? Как?
— Я же все вижу. Иногда ты весь-весь дома и с нами, а бывает, что ты дома только как бы наполовину.
— Завтра я буду дома весь-весь. Обещали снег. Хочешь покататься на санках?
— Еще как! А можно я сама приготовлю горячий шоколад?
— Я как раз хотел попросить тебя об этом. — Он обнял дочурку, а потом спустился к себе в кабинет, чтобы позвонить Лукас. Ему не хотелось, чтобы дети услышали его разговор с ней.
Но почти сразу сквозь щель в занавеске на окне ему бросилось в глаза какое-то движение на тротуаре. Ему показалось, что он заметил незнакомого мужчину.
Паркер быстро подошел к окну и выглянул наружу. Теперь никого видно не было, но на улице стоял автомобиль, который не принадлежал никому из соседей.
Он сунул руку в карман и ощутил холодный металл пистолета.
О, только не все сначала!
Он подумал о Лодочнике, вспомнил ту жуткую ночь.
Револьвер стреляет слишком громко…
В дверь дома позвонили.
— Я сам открою! — крикнул он слишком резко, заглянув по пути в кухню. От него не укрылось, как побледнела Стефи. Опять его нервная реакция напугала одного из детей. Но времени, чтобы успокоить ее, сейчас не было.
