— Давайте уж добьем эту тему с мюзиклами, — обратилась я к команде. — И уйдем в полный отрыв, предлагаю взять «Танцор Диско» со всеми соплями, индийскими плясками и песнопениями, а на костюмы придется пустить все шторы в лагере. Драйв, думаю, выйдет отменный, особенно если на финал мы поставим массовый танец и позовем, к примеру, спортсменов и второотрядников — это будет уместно, игра пройдет во «Дворце Спорта» и чем больше массовка, тем сильнее впечатление создадим! Если идея всех устраивает, то девчонки идут за шторами, парни собирают массовку, кто-то пусть возьмет «песенники» у девиц из «шестого» отряда, у них все тексты дословно расписаны, а я сажусь за сценарий и уже вечером всем раздам.
Так я уверена, что возражений не будет, и не ошиблась, народ за минуту рассосался, а я стала обсуждать «музыкалку» с Ромкой при бдительном присутствии Бабочки, она так и стояла между нами все время, потом вдруг выдала:
— Ты тут себе ничего не выдумывай, ну, что Ромка с тобой в общаге ночевал, Ванька тебя потерял, поэтому я Ромку и отпустила, — от такого комментария брови мои совсем от удивления забыли свое место, посмотрела я на Валевского, который выглядит еще более глупо, но молчит.
— Вот значит как у вас все! Ну, вы прямо прекрасная пара, только вследующий раз от такой заботы откажусь: думала, места парню не хватило, а таких жертв ради себя больше не приму, предупреждать надо, что парень-то арендованный!
Развернулась и ушла от них в полном офигении, невероятная лояльность Бабочки меня просто потрясла, конечно, в плохом смысле — это уже цирк какой-то. Ванька меня догнал по дороге в методичку:
— Не бери в голову, говорил же тебе — она больная. Ромка не хочет, чтобы Ленка агрессию к тебе проявляла как Савицкая, так Бабочка вообще себя порезала… Зря ты с ним так! И это, давай помогу все переписывать…
Мы уселись на диван в методичке и подтянули к нему колченогий журнальный стол, я подсунула Ваньке стопку чистых листов и дала ему заготовку сценария как образец, но комментарии моей личной жизни мне от него не нужны.
— Вань, прости, но это не твое дело, обсуждать ничего не стану и твоего другана жалеть не собираюсь! Бабочка была его выбором с самого начала, в этом все дело, и нечего мне голову морочить, а то сама все буду переписывать, — я не очень сердито пихаю его в бок, а он поднимает руки и хихикает.
— Все, молчу, только не дерись, а то щекотно! — Ванька взялся за дело и по ходу добавляет. — Слушай, думал последнее время и вот что решил: в Москву поеду вследующем году. Ромка, скорее всего, за «кордон» с отцом отвалит, а ты такая… короче, с тобой останусь! Ну, у меня кроме вас никого нет, а ты бедовая, тебе я нужнее, и вообще, на какие шиши ты в Москву поедешь, как поступишь? А я подзаработаю, тебя поднатаскаю к экзаменам, и в «универе» местном пока поучусь, чтобы год не терять, ну так я решил.
Слушаю Ваньку с открытым ртом, он пишет и между делом закладывает белые локоны за ухо, оброс снова безудержной красотой как германская кукла, и на щеках такие же ямочки — куклы германской у меня никогда не было, а вот Ванька есть.
— Во дает, это же «МГУ»! Совсем спятил? Да приеду я через год, там и разберемся! Ты уверен, что Ромка уедет? — а мне страшно думать, что Ромка может уехать совсем.
— Да ты не доживешь, угробишься, и я тебя не спрашиваю, а сообщаю, что так решил. Ясно? Я так решил! Ромка вроде никуда не собирается, но документы на него готовы уже, Валевский-старший точно из страны валит! Ну и если мы выиграем «финал», я с огромным удовольствием скатаюсь в Краков и папаше твоему пендюлей натрескаю, а если в Москве останусь, то в команду «на выезд» уже не попаду, — Ванька набирает лист за листом отрывистым почерком без единой помарки, всегда потрясала скорость работы его мозгов, мне и делать ничего теперь не придется.
— Давай без пендюлей, может, он вообще ни в чем не виноват, его еще найти надо, этого папашу, а с остальным, раз ты так решил, и спорить не стану, я махровая эгоистка, честно признаю, может, сама хочу, чтобы ты остался!
Ванька полез обниматься, он доволен моим признанием и блестит как пряник тульский напомаженными сахарными боками.
— Жить буду в общаге, а по выходным к вам, — комментирует он мое согласие и дописывает копии, не сверяясь с образцом. Ванька всегда уверен в том, что делает. — Твоя Зоя давно меня за своего держит, а в «Десятку» только за шмотками есть смысл заезжать, ну и деда Ромкиного проведать, он мне все-таки совсем родной. В твои личные дела я и не собираюсь лезть, там черт ногу сломит, тем более Егор мне не чужой, друг, между прочим, и сталкивать лбами я никого не собираюсь… — это еще что за новости, я напряглась.
— При чем тут Егор? — лицо мое сама невинность, а внутри страх, я Ваньке доверяю, но огласка наших отношений с Егором пугает меня больше, чем маньяк, вдруг еще какие наблюдатели такие же догадливые?
— Слушай, я вас обоих как облупленных знаю, все мне про вас ясно, сами разбирайтесь! — и он деловито стал выписывать страницы последнего сценария, «бац», и все у него готово, а я бы до вечера возилась! Как он так умудряется?
— Тебе все ясно, а мне ни черта…
И ведь не кривлю душой, я знала, что Ромка не будет со мной, всегда знала, и все равно стало темно, пусть он не будет моим парнем, но мне нужно видеть его, слышать, как он дышит, я хочу чувствовать его, а не маньяка.
— Так и не парься, само утрясется! Уткина ты отметелила? Вчера его домой лечиться выписали, перелом кисти, между прочим, хотя, если бы не так, все могло бы закончиться гораздо хуже, я бы его совсем не жалел! Вон руки все пошкрябаны, а я-то голову ломал, где ты опять так уделалась? — сидит и бурчит себе под нос как лесовичок замшелый.
— Вань, вот ты молодой парень, а ведешь себя как старый дед, я не твоя внучка, прекрати следить за мной, в Москву силой отправлю, если будешь ко мне приставать! Мы только что договорились, в личную жизнь ты не лезешь, тогда я твою Горелку тоже обещаю не гнобить…
— Уткин — твоя личная жизнь!? — он поднялся с готовой стопкой сценариев и хмыкнул, правда, без энтузиазма.
— Вот такая вот…
Три дня сильно разросшейся командой гоняли программу как оголтелые, наверно получился драйвовый номер, но мне лично прямо свет стал не мил, и все из-за Егора, и я сама его отшила, и понятно почему, но это не значит, что можно у меня по глазам шастать с Шевельковой в обнимку! Так она не просто за него держится как Полинка, нет, она все время его лапает интимно, демонстрируя всему лагерю и мне в частности, что их отношения зашли очень далеко, то есть совсем близко, и места мне там нет. То есть мне откровенно кажется, что она это специально для меня и делает, надменно глядя мне в глаза, чтобы мне все было ясно. На Егора эти дни я ни разу и не смотрела, вот честно, делала все, чтобы не видеть его, а он исчезать стал надолго, и я не могла отделаться от мысли, что они где-то там вдвоем, ужас-то какой, никогда не думала, что я такая собственница ревнивая! Но от одного вида Шевельковой меня морозит, и если она нечаянно дотронется до меня, то я наверно ей врежу, не со зла, конечно, а нечаянно… Да уж, никогда бы не поверила, что меня так закрутит! Тут и зарылся главный прикол моей личной жизни, огромное место в моем пространстве всегда занимал Егор, еще задолго до наших отношений, но с некоторых пор в мое восприятие влез и маньяк, я надрессировала себя, чтобы мгновенно осознавать его внимание ко мне. Вот я и попала под прессинг этих двух невероятно сильных влияний, клянусь, ощущение такое, словно я постоянно таскаю их на своем хребте, или что они перемалывают меня как два жерновых камня, уже виден жмых и труха, так оба и останутся ни с чем, если это все в ближайшее время не прекратится.
После того, как я гонялась за маньяком по лесу, не сразу распознала его внимание, так все в нем изменилось, нет больше оголтелого животного посыла слежения за мной как за отбившейся от стада косулей, очеловечено все стало, он чего-то там думает, просчитывает и ни на секунду больше не хочет убить меня. Теперь, наоборот, все его прикосновения, конечно ментальные, сродни прикосновениям к китайскому тысячелетнему фарфору, он не причинит мне вред, это точно, хотя, что его больное сознание мыслит под понятием «вред» — вопрос открытый. Поэтому я и не могла сразу поверить, что это его внимание, ничего себе перемены! И они пугают меня еще больше — вдруг выродок начнет искать новый объект для убийства? И что он собирается делать со мной, когда закончится сезон? Сторожить будет по подъездам и темным подворотням? Всегда так будет, что он проявляется где-то рядом — мне всегда его бояться? Сколько продлится этот кошмар? Конечно, не зря я выразила свою осведомленность и погоняла выродка по лесу, теперь не полезет ко мне беспечно, себе дороже, наверно просто дрочит или еще что выделывает, уж не знаю, чем промышляют такие типы на досуге, но я очень боюсь, что он начнет искать новую жертву. Очень этого боюсь и совершенно не понимаю, что с этим делать. Как его искать, как отвлечь от других? Вдруг он стал еще более опасен для обезличенных блондинок; как будет переживать историю провала, если привык реализовывать себя через убийство? Нет, ну мне что-то надо придумать! Мне нужно что-то делать!
