Сейчас у него была другая забота. Найти Лару и объясниться с ней физически. Он больше не смог ждать того времени, когда её полненькие ножки не окажутся в его полном распоряжении. Он даже застонал от предвкушения сладостного момента. Они с ней договорились встретиться у фонтана. Подъехал точно по времени. Малышка ждала его и впрыгнула в машину, как только он открыл дверь. Оглядев свертки, лежащие на заднем сиденье, спросила хитренько улыбаясь:
— Там что-то вкусное?
— И вкусное и красивое, всё там есть.
Она захлопала в ладоши.
— Можно посмотреть?
— Посмотришь на месте. Долго собирать обратно придётся.
— Куда мы едем?
— Ко мне в загородный дом.
— Далеко?
— Нет. Уже совсем рядом.
— Мы будем там одни?
— А как бы ты хотела?
— Одни. И музыка.
— А шампанское?
— Тоже. Только я его пила всего два раза.
— В твои годы можно бы и ни разу.
— Девчонки уже давно водку пьют.
— А ты?
— Мне она не нравится.
— Правильно.
Подъехали к особняку на улице Лесной.
— Это твой дом?
— Мой.
— Какой красивый.
Павел открыл ворота и загнал машину внутрь. Но пока он проделывал этот маневр, занавеска соседа Зверева, бдительного подглядывающего за чужой моралью, колыхнулась и борец за справедливость против буржуев, записал номер машины. Ворота захлопнулись. Павел с Ларой вошли в дом. Уютное гнездо стояло давно пустым и не знало приключений. На сегодня намечалось нечто масштабное. Наблюдатель Зверев решил, что хозяин приехал с дочкой и поэтому не стал беспокоить милицию. Они долго не будут.
— Еще кого привезёт, тогда и звонить буду.
— Помогай накрывать на стол, — скомандовал Павел.
— Сейчас.
Ошеломленная изобилием закусок, Лара таращилась на его быстро действующие руки и стояла столбиком у стола.
— Помогай. Режь хлеб, ополосни фужеры, тарелки. Давай, двигайся.
— Слушаюсь и исполняю, — отрапортовала она.
Лара включилась в работу и вскоре стол, уставленный деликатесами, заманил голодных приезжих. Они сели рядышком в высокие кресла, удобные для застолья. Можно было откинуться назад, качнувшись, повернуться на триста шестьдесят градусов, сделать сидения выше или ниже. Лара визжала от удовольствия, кружась в кресле.
Павел поднял бокал искрящегося шампанского, второй подал ей и произнес:
— За нас.
— За нас, — повторила девчонка и выпила до дна содержимое фужера.
Вскоре её розовые щечки и безумолку болтающий язык, послужили для Павла сигналом к действию. Он повернул её кресло к себе и поцеловал, сначала нежно, а потом долго, грубо. Она не оттолкнула его и он, взяв прекрасную ношу на руки, понёс ее в спальню. Она растянулась на кровати и он принялся стаскивать с нее полуодежду. Лара не сопротивлялась. Вот он долгожданный момент, преследовавший его в видениях. Её прелестные совсем юные ножки были в его руках и Павел погрузился с ходу в ожидающее его тело. Но что-то подсказало ему по её бурной реакции, что в свои четырнадцать лет она давно познала плотские отношения между мужчиной и женщиной.
— Ты это делала раньше?
— Конечно, — ответила она.
— С кем?
— С мальчишками.
— Что не с одним?
— Отсталый ты лапоть. Престижно иметь несколько любовников.
— Как несколько?
— А вот так. У нас такое заведено. На вечеринке выключают свет и тот кто попался, тот и твой, а потом снова по кругу.
В голове Павла началась свинцовая подвижка раздражения. Он хмуро смотрел на эту девку, она в свои годы знала всю мерзость любовных групповых утех и его глаза наливались свинцом, тяжелели. Злость, ненависть за время, потраченное на ухаживания за этой маленькой сучонкой, вонзались в мозг искрами огня.
— Значит я кобель в собачьей свадьбе?
Он ухватил её за волосы и начал головой долбить об край кровати. Она завизжала. Он с размаху ударил кулаком в ненавистный рот и сжал шею. Она забилась, пытаясь вывернуться. Но в него уже вселился неуправляемый демон безумия и пока не затихло трепещущее тело, он не разжал рук. Кипящий от злости и вымотанный физически он сполз с кровати, подошёл к столу и закурил.
— Что делать? Как избавиться от трупа?
Теперь у него не было помощников, а матери он звонить не хотел. Подумав немного, вспомнил о подвале, огромном, цементном, где было несколько оборудованных комнат на случай необходимости. С тех пор как он начал убивать, такая необходимость существовала. Он нашёл ключ, открыл дверь и потащил за ноги ту, кого еще недавно звали Ларой, к подвалу. Ступеньки были крутыми, их было много, спускающихся вниз. Он не захотел идти туда и столкнул ногой тело с такой силой, что оно покатилось и шлёпнулось вниз с глухим звуком мягкого. Туда же он сбросил одежонку, закрыл двери. Надавил кнопку, дверь исчезла. Стена встала на свое место.
— Приеду и уберу как следует. Зарою её там. Сейчас не могу.
Сосед Зверев задремал на страже у окна и лишь услышав звук отъезжающей машины, выглянул из-за занавески. Машина уходила вперед. Ворота были закрыты. Он записал дату и время.
— Авось пригодится.
Дома у Василия мнения раздвоились. Мать считала Веру виновницей во всех грехах и не хотела слушать доводов мужа и сына. В споре они не заметили, как внимательно слушал их Василёк, сидевший в углу на диване с пультом телевизора в руках.
— Дыма без огня не бывает, — говорила Анна Ильинична. — Что — то там ложь, а что-то правда.
— Я не верю, что Вера могла отдать ребенка, отказаться от него.
— А почему же тогда никто не потребовал выкуп, если он был похищен?
— Вот это самое слабое место в версии о похищении, — твердил Андрей Иванович.
— В школе стыдно показаться, — плакала она. Каким-то образом написала она это проклятое заявление?
— Василий сказал, что в больнице оказалась еще одна с такими же данными, после аварии в гипсе, она и попросила Веру написать отказ от ребенка.
— Тогда почему похитили нашего?
— Извините меня, что я вмешиваюсь, — вступил в разговор мальчик.
— Это ты нас извини, забылись от горя, не надо было при тебе.
— Надо. Пока не доказана вина человека, его нельзя считать преступником. И газета — не внушает полного доверия. В ней много белых пятен. Тут нужно разбираться серьезно. А пока нужно спасать Веру Геннадьевну. Ей сейчас хуже всех. А если она вообще не виновата и стала жертвой гнусного заговора? Может быть был кто-то безнадежно влюбленный в неё так вот отомстил?
Анна Ильинична и Андрей Иванович переглянулись. У каждого мелькнула мысль о Павле, которую они тут же отбросили. Он был постоянно на виду, всегда у них и столько старался помочь молодой семье. Споры прекратились. Размышления Василька сделали их бессмысленными.
— Если бы у меня сейчас нашлась мама, пусть самая плохая, я бы её не оставил, а помог выбраться из омута. Вы не понимаете, что такое жить, не зная родителей, считать себя ничейным, никому не нужным. Детдом это место где тебя накормят, оденут, призрят. Но мы там все чужие. И никто никого не слышит. Никого не интересует что ты чувствуешь, чего желаешь, что тебе не нравится, но ты вынужден исполнять чужие прихоти. Нет такого угла на свете, куда бы ты мог придти, зная что тебя ждут. Я хочу сходить в больницу к Вере Геннадьевне, поддержать её, сказать, что она хорошая и я ей верю.
Анна Ильинична засуетилась, начала собирать на стол еду.
— Я тоже пойду с тобой, — сказал Андрей Иванович.
— И я с вами.
— Замечательно. Во-первых, у вас отпадет злость на неповинную голову. Во-вторых, вы почувствуете себя сильными, добрыми, от того что человеку доставили радость. Это так важно, не проходить мимо чужого горя.
— Ты мой маленький философ. Надо же, в один миг все расставил по своим местам. Мне легче на душе стало. Сейчас, наверное, уже поздно.
— Никогда не поздно подарить человеку радость. Пойдёмте прямо сейчас.
— Я термос с чаем прихвачу и пышки, да пирожков немного осталось.
— Главное не пирожки, а вы.
В больнице удивились приходу троих в неурочное время. Главврач был на месте и когда ему доложили о приходе родственников первого мужа Веры, он решил их пропустить к ней. Она только что проснулась. Увидев вошедших Вера опешила. Она никак не ожидала такого шага от бывшей свекрови. Свёкор, мягкий и добрый человек вполне бы мог придти, а вот она, и это очень смутило и обрадовало бедняжку.
— Здравствуй, Верочка, — запросто поцеловав её сказал Андрей Ильич.
— У Веры на глазах появились слезы.
— Ты тут сырость не разводи, Веруня, я чай принесла и твои пирожки любимые. Будем чаёвничать.
Вера не могла от неожиданности придти в себя и взять нужный тон Она была похожа сейчас на расстроенное пианино, требующее опытного мастера, чтобы вновь зазвучали его уверенные тона.
