или они расстаются. На том она и уснула.
На следующий день в школе к ней подошла Алка. Вид у нее был как у побитой собаки.
– Ась, ты только не сердись. Я тебе давно хочу сказать.
– Что?
– Твой Ваня… думаешь, он со мной одной так? Да он…
– Ничего я не думаю, – перебила ее Ася. – И вообще мне на него наплевать. Ясно?
– Да, – растерянно пролепетала Алка.
Асе стало ясно как дважды два – ни о чем она с Ваней разговаривать не будет.
После уроков он, как всегда, ждал ее в раздевалке. Снял с вешалки куртку, вежливо подал.
– Спасибо, я сама. – Ася взяла куртку у него из рук, оделась, повесила на плечо сумку с учебниками.
– Давай понесу, – предложил Ваня, с удивлением косясь на нее.
– Не надо.
Они вышли во двор.
– Ты что, все дуешься за вчерашнее? – Он тронул ее за плечо.
– Ничуть. Просто хочу побыть одна.
– Сколько?
– Весь день.
Ванино лицо вытянулось.
– Между прочим, это подлость.
– Да что ты говоришь? – Ася весело улыбнулась. Если бы он знал, каких трудов стоила ей эта улыбка!
– Я серьезно. – Ванин голос угрожающе зазвенел, как всегда, когда он собирался затеять очередную ссору. – Ты не имеешь права обижаться на меня.
– С чего ты взял, что я обижаюсь?
– А то не видно! Мне сегодня особенно необходимо, чтобы ты была рядом. Кажется, мать собирается разводиться с отцом и выходить замуж заново. Представляешь, какой это будет кошмар?
– Представляю, – спокойно проговорила Ася.
Ваня посмотрел на нее с таким ужасом и укоризной, будто она была хладнокровной убийцей по крайней мере пяти человек.
– Тебе что, нисколечко меня не жаль?
– Мне тебя очень жаль. – Ася вздохнула и поправила сумку на плече. – Но сегодня я не могу уделить тебе внимание. Попробуй обратиться к Алле. Или к Кире с Татьяной.
– Дура! – Ваня, казалось, только и ждал этих слов, глаза его загорелись злым огнем, губы нервно задергались. – Я так и знал! Так и знал, что для тебя любые пустяки важнее нормальных, человеческих отношений.
– Смотря что иметь в виду под нормальными отношениями, – невозмутимо заметила Ася. Они уже дошли до дома, поднялись по лестнице и теперь стояли на площадке, каждый перед своей квартирой.
– Ну хорошо, – Ваня скис, видя, что ее не разжалобить, – с сегодняшним днем все ясно. Как насчет завтра?
– Там видно будет, – пообещала Ася и скрылась за дверью.
Она просидела дома до самого вечера. Готовила уроки, читала книжку, смотрела телевизор – и все это время боролась с искушением перебежать лестничную площадку и позвонить к Ване. Как он там, один, со своими мрачными мыслями и неразрешимыми проблемами?
Ася даже всплакнула, но выдержала, из квартиры не вышла. Назавтра все повторилось.
Так продолжалось ровно неделю, и каждый день Ваня по дороге из школы домой упрекал ее в черствости и эгоизме, грозился, что не вынесет такой жизни, сойдет с ума.
Через восемь дней он отстал от нее, а чуть позже Ася увидела его в сопровождении Танюхи Бариновой. Они шли по улице, Ваня с угрюмым видом что-то оживленно говорил, размахивая руками, а Танюха семенила рядом и слушала, раскрыв рот.
Ася убедилась в правильности маминых прогнозов, и так закончилась ее самая первая, подростковая любовь.
Вскоре дядя Федя умер, а тетя Клава действительно вышла замуж второй раз. У Вани появился отчим, очень милый и культурный человек, который совершенно спокойно относился к соблазнительной красоте своей супруги. Они сделали в квартире ремонт, купили машину, одели Ваню в дорогие стильные шмотки.
К тому времени он уже давно расстался и с Танюхой Бариновой, и с Киркой, и еще с целой кучей девчонок, но Ася никогда не видела, чтобы Ваня был в одиночестве. Рядом с ним всегда находилась очередная покорная и на все готовая дуреха, с радостью выслушивающая его нытье и жалобы на невыносимую жизнь, которая со стороны казалась теперь вполне сносной и даже благополучной…
…Ася не вспоминала про Ваню давным-давно, с тех пор, как уехала из Саратова. Ей и в голову не приходило сопоставить его с Алексеем – тот был совсем другим и относился к ней иначе. Да и не то чтобы Лешка любил жаловаться, как Ваня, – скорее он бывал несдержанным и грубым, а потом стыдился своего поведения, мучился, чувствуя себя виноватым перед Асей, страдал. Но все же… было что-то, какая-то малость, которая придавала им сходство. И тот и другой были глубоко убеждены, что не удовлетворены своей жизнью, но на деле не желали для себя ничего иного.
Странно, что Ася дважды попалась на один и тот же крючок. А впрочем… ничего странного: все люди склонны повторять свои ошибки вместо того, чтобы извлекать из них уроки.
Теперь она постарается избежать этого, Макс заставил ее разобраться в себе, сделать выводы, прозреть, и Ася была очень благодарна ему.
На экране «Авангард» забил гол ЦСКА. Трибуны взорвались овациями, комментатор, захлебываясь от возбуждения, нес какую-то муру про фатальное невезение москвичей и призывал внимательно смотреть замедленный повтор.
Кадр вернулся. Голкипер армейцев упал на лед и застыл в нелепой позе. Шайба в это время проплыла в сантиметре от его перчатки.
– Вот такая досадная ошибка, – посетовал комментатор. – Она дорого обойдется…
– Пошел ты. – Алексей щелкнул пультом, экран погас. Наступила тишина.
Он поднялся с дивана, кинул пульт на стол, прошелся по комнате взад-вперед: пять шагов туда, пять обратно. Больше идти было некуда, и Алексей уселся на прежнее место, напряженно прислушиваясь к звукам, доносившимся с лестничной площадки.
…Снова он ждет ее, Настю, хотя отлично знает, что она не придет. Словно ребенок, надеется на чудо. Глупо, конечно, ясный перец.
С тех пор как она ушла, прижимая к лицу окровавленное полотенце, с ним творится нечто странное. За четыре недели не выпил ни грамма, и не тянет, не хочется, точно отрезало. Каждое утро просыпается в половине пятого: сна как не бывало, мысли в голову лезут всякие разные, торопятся обогнать одна другую, и никуда-то от них не деться. За всю свою жизнь столько не передумал, сколько за этот неполный месяц.
Он ужасался самому себе. Всегда считал, что судьба обошлась с ним несправедливо, обделив положенным по праву. И вдруг ему стало очевидно, что это не так. Совсем не так! Наоборот, ему несказанно повезло – посчастливилось встретить женщину, молодую, красивую, умную и нежную, которой он оказался нужен. Ее любовь была совершенно бескорыстной, более того, самоотверженной.
И он собственными руками убил ее,
