из кадра.
Потом я услышал голос Аликс.
– Не могу поверить, что это ты… Я просто не могу в это поверить.
И какой-то другой мужчина, которого мне было не видно, сказал:
– Ты не понимаешь…
– У нас есть то, за чем мы пришли, отец. Давай покончим с ними сейчас и уберемся отсюда! – предложил парень с татуировками.
Я был готов броситься в атаку, но Смит удержал меня за плечо. Затем он поднял один палец, затем два, затем три, затем сделал несколько шагов и прыгнул через подоконник в комнату. Я разбежался и прыгнул следом.
Следующие несколько секунд были немного суматошными: все двигались, что-то кричали, но потом я выстрелил в потолок, и все замерли. Тогда ситуация немного прояснилась. Аликс и двое мужчин сидели на стульях, примотанные скотчем, а Смит прижимал татуированного парня к стене, приставив ему к спине свой чудной пистолет.
– С тобой все в порядке? – крикнул я Аликс, и она кивнула в ответ. Помочь ей я не мог: нужно было держать под прицелом двух других мужчин, стоявших в напряженной позе и готовых наброситься на меня или убежать. Потом я узнал их обоих.
– Это Стефан Альбрехт, – сообщил я Смиту. – Арт-дилер, с которым я недавно познакомился в Амстердаме
– Это Торговец, – сказал Смит. – Тот, за кем мы охотимся.
– А второй – Ричард Бейн.
– Привет, Люк, – невозмутимо произнес Бейн. – Я чист. Работаю на дядю Сэма.
– Ты работаешь на них? – удивился Альбрехт.
– Извини. – Бейн, сверкнув улыбкой, повторил, что он в команде Смита и что его привлек Государственный департамент.
– Это правда, – подтвердил Смит. – Но как вы тут оказались? Мы так не договаривались.
– Так получилось.
– Он пришел за эскизом, – вмешалась Аликс. – Они все здесь за этим. – Она указала взглядом на стол, где лежал карандашный набросок. – Итак, все это было из-за картины, да, папочка?
– Ну, что ты, моя дорогая. Я просто хотел повидать тебя, моя единственная дочь.
– Ты лжешь!
Мы со Смитом обменялись встревоженными взглядами; напряжение в комнате было осязаемым, ситуация понемногу выходила из-под контроля, а у Смита был всего один патрон. Жулики переругивались, обвиняя друг друга в предательстве и обмане, к ним присоединилась женщина, заявив Альбрехту, что уничтожит его. Затем она схватила со стола нож X-Acto и приставила его к шее Аликс.
– Брось пистолет! – сказала она мне.
Пришлось бросить оружие. В этот момент парень с татуировкой схватил пистолет Смита, и они начали бороться, кто-то из них нажал на спусковой крючок, пистолет выстрелил, и парень с татуировкой упал, прижав руку к шее. Чернильно-синие татуировки покрылись кровью.
– Гюнтер! – вскрикнул Альбрехт и опустился рядом с ним на колени, прижимая руку к ране.
Пистолет снова был у Смита, хотя я знал, что патронов в нем больше нет.
– Брось нож, – сказал он женщине.
– Дженнифер, не надо! – По шее Аликс потекла тонкая струйка крови.
– Не делай этого! – крикнул я, но тут она опрокинула стул Аликс и бросилась к задней двери. Альбрехт с Бейном тоже бросились бежать. Я выстрелил из своего пистолета, затем Смит забрал его и тоже выстрелил – мы оба промазали – затем Смит побежал за преступниками, а я бросился поднимать Аликс.
– Я в порядке… Вот он – нет. – Она кивнула на лежавшего на полу Гюнтера: из его раны на шее текла кровь и собиралась лужей вокруг головы.
Она протянула мне шарф, и я перевязал Гюнтеру шею.
– Кто-то из них забрал эскиз. Альбрехт или мой отец.
– Боже мой, мой рисунок! – воскликнул француз.
Я развязал его и второго мужчину, куратора.
– Вы были с ними в сговоре, Финн, – сказала ему Аликс. Тот молча потирал запястья, глаза его бегали.
Француз, выглянув на улицу, позвал на помощь, но ответа не последовало. Он посоветовал нам отвести Гюнтера в «Отель де Вилль», где постоянно дежурит полиция.
Я не был уверен, что Гюнтер осилит это расстояние, и попросил мужчин помочь, но куратор сбежал, и я не смог остановить его без оружия.
Тогда Аликс, я и француз подняли Гюнтера на ноги и, поддерживая его со всех сторон, тесной компанией вышли в ночь.
Ночь была облачной и темной, а уличное освещение отсутствовало, и мы с большим трудом добрались до железнодорожного переезда, затем направились к площади.
– Прости, – сказала Аликс.
Она извинялась, как я понял, за своего отца. Хотя, в общем-то, я сам его в это втянул.
– Все в порядке, – отозвался я.
К тому времени, когда мы выбрались на площадь, Гюнтер был практически без сознания. Он многое упустил – сцена перед нами открылась впечатляющая: по периметру стояли полицейские машины, кареты «Скорой помощи», жандармы и еще какие-то люди в камуфляже с винтовками, над нами рассекали воздух лопасти вертолета, его прожектор освещал всю сцену, как софит. Но все вокруг казалось каким-то черно-белым.
Люди на площади оставались странно неподвижными, словно мы прибыли слишком рано или слишком поздно – как будто режиссер уже крикнул: «Снято!» или только собирался скомандовать «Мотор!». На всем освещенном пространстве двигались только мы; и двигались мы к каретам «Скорой помощи», призывая на помощь медиков. Те приняли у нас Гюнтера и погрузили его в машину.
Потом мы увидели неподалеку небольшую группу людей. В центре стоял Альбрехт с разбитым лицом, рядом с ним Дженнифер, а вокруг – несколько вооруженных людей в полицейской форме и в штатском, державших преступников под прицелом. Среди служителей закона я заметил Смита и Ван Страатен и направился к ним.
Полицейские хотели нас задержать, но Смит сделал им знак, что все в порядке. Он тоже выглядел немного помятым: лицо и руки поцарапаны, губа кровоточила.
– Это ты отделал Альбрехта? – спросил я; он чуть улыбнулся и кивнул. – Хорошая работа.
– Далеко не ушли, – бросил он.
– А где Бейн?
– Я отправила за ним двух моих лучших людей, – сказала Ван Страатен. – Они поймают его или убьют.
Стоявшая рядом со мной Аликс вздрогнула.
– Я бы убил Торговца, – без тени юмора сообщил Смит. – Но Ван Страатен хочет, чтобы он предстал перед судом живым.
Окинув взглядом площадь, я спросил, почему здесь столько полиции и солдат.
– А за это спасибо придурку-агенту из нашей команды, который стукнул в Интерпол, а те подняли на уши местную милицию. Мы бы и без них обошлись, – процедил Смит. С него словно спали невидимые оковы, это был другой человек – Смит, оказавшийся наконец в своей стихии.
– Мне нужно их разговорить, пока они не опомнились, – шепнула Ван Страатен и,
