скажу.
– Мы знаем, кто передал вам оружие. Один из его подручных.
– И что, он прям вот так вам и признался, чей он подручный?
Бобби ничего не отвечает.
– Ага, и я о том же, – заключает Руфус.
Колсон, Рэй и Винсент поднимаются из подвала с тремя М16 в руках.
– Оно? – уточняет Бобби.
– Ага, – кивает Винс. – Самострелы, серийники сточены. Так для чего они им понадобились?
– Чтобы развязать расовую войну, – отвечает Бобби, не сводя глаз с Руфуса, который из последних сил старается держать лицо.
– Твою мать… – произносит Винсент. – А сейчас у нас тогда что, если не война?
О Фрэнке Туми в Южке всегда говорили так: найти его нетрудно, да вот только кто в здравом уме станет напрашиваться на встречу с ним? Однако теперь, когда все начеку и высматривают ее, Мэри Пэт, мелькать рядом с его привычными местами отдыха и работы нельзя. И поскольку, очевидно, есть подозрения, что она попробует добраться до Фрэнки, появляться на улице, где он живет, и вовсе противопоказано.
Зато его жена Агнес, тощая, с птичьим носом и острыми плечами, – видная активистка ВОП, организации, родственной ЮБАБК. Группа за «Возврат отчужденных прав» была создана Луизой Дэй Хикс, членом Бостонского школьного комитета, для защиты «постоянно ущемляемых прав белого населения». Не слились ЮБАБК и ВОП в одну организацию лишь потому, что их лидеры, Кэрол Фитцпатрик и Луиза Дэй Хикс соответственно, когда-то, еще в детском саду, поссорились и с тех пор на дух друг друга не переносят. Поговаривают, что причиной раздора послужил сломанный цветной мелок, но наверняка это не известно.
Сейчас в рядах ЮБАБК раздрай, не в последнюю очередь по вине Мэри Пэт, которая повыбивала самым активным «сестрицам» зубы и как минимум одной сломала нос. Поэтому тамошние дамы, выражаясь словами дедушки Флэнагана, «не в форме» для митинга. А вот ВОП уже месяц готовилась к своей акции, и Агнес Туми взяла в оборот всех подчиненных Фрэнку парней Батлера. Наконец у нее, всю жизнь проведшей в тени мужа, появился шанс засветиться по-крупному. И поскольку парни Батлера потратили немало сил на то, чтобы собрать народ, есть возможность – всего лишь возможность, не вероятность даже, – что ради Большого Дела на митинг заявится и сам Фрэнки.
Часть «кровавых денег», полученных от Марти, Мэри Пэт тратит на покупки в «Подвальчике Филены». Там она берет огромные солнечные очки с овальными стеклами в пол-лица, почти как у Джеки О [49], добавляет к ним черный парик и бежевый платок. Затем берет голубой габардиновый брючный костюм, белую блузку и балетки. Решает побаловать себя новой помадой, румянами, пудрой и накладными ресницами в тон парику. Раскошеливается на новую сумочку под револьвер.
Закончив с покупками, Мэри Пэт идет в кабинку и преображается. Внезапно оказывается, что балетки давят на пятку (хотя весь их смысл, как ей всегда внушали, в том и заключался, что они удобные и разнашивать их не нужно). Все остальное же устраивает более чем полностью. Мэри Пэт смотрится в зеркало примерочной и не узнаёт себя. Даже жутковато становится от того, насколько легко она преобразилась. Снимает очки: да, если подойти вплотную и прищуриться, то, конечно, голубые глаза Мэри Пэт узнать можно. Однако в очках даже ей приходится вглядываться, чтобы опознать себя же. А если просто скользнуть взглядом – без шансов. Совсем другой человек.
В прошлом году, незадолго до расставания, они с Кен-Феном ходили в кинотеатр «Баг-Хаус», что на Бродвее. Там давали «Меня зовут Никто», спагетти-вестерн с Генри Фондой и Теренсом Хиллом.
Именно так сейчас и выглядит отражение Мэри Пэт в зеркале: Никто.
Привидение.
Вооруженное и очень опасное.
* * *
Выйдя из «Подвальчика», она проходит несколько кварталов и поворачивает на Вест-стрит, где у нее назначена встреча с юристом. Энтони Чапстоун, которого чаще зовут просто Тони Чап, был поверенным Дюки. Очень честный товарищ, не бравший лишнего цента даже за скрепку, если только не мог ткнуть в чек, где эта скрепка указана. Именно Тони помог Мэри Пэт оформить официальное заключение о смерти Дюки, давшее ей право обвенчаться с Кен-Феном, а расценки, как покойный муж и говорил, оказались вполне разумными и без скрытых подвохов.
В последний раз они виделись лет шесть назад, и Мэри Пэт вновь поражается своеобычности Тони. Есть ли у него жена или дети – неизвестно. В кабинете висят только фотографии маленьких собак да разных мест, лесистых и гористых, где Тони, надо полагать, бывал. Сам поверенный одет, как всегда, безупречно, однако по моде минимум пятнадцатилетней давности: пиджак с узкими лацканами, брюки на подтяжках, шелковый галстук-бабочка. Тони весьма обходителен и учтив, однако Мэри Пэт давно перестала задаваться вопросами о его моральных принципах, потому что убеждена, что их у него не водится. Она даже не знает, сколько ему лет. Как будто сорок – сорок пять, однако лицо у него по-прежнему гладкое и лишенное морщин, словно лампочка.
Тони усаживает посетительницу в кресло и выражает соболезнования по поводу Джулз. Он сообщает, что все документы готовы, после чего приглашает свою неизменную секретаршу Мэгги Уиллок, чтобы та засвидетельствовала и заверила все подписи.
Когда документы подписаны и пропечатаны в трех экземплярах, Мэри Пэт забирает из саквояжа с деньгами мелочь на карманные расходы, а остальное вручает Тони Чапу.
Ей казалось, что расстаться с целой сумкой денег будет непросто, но на самом деле ощущение, словно гора с плеч свалилась. И чистота внутри такая, будто Мэри Пэт только что окунули в крестильную купель.
* * *
«Митинг против тирании» начинается в семь вечера, когда солнце уже клонится к закату, у районного суда округа Саффолк, что на Ист-Бродвее. Здание суда расположено чуть восточнее пересечения с Вест-Бродвеем, и вся улица запружена народом. Люди толпятся и на тротуарах, и на проезжей части, намертво блокируя движение, а многочисленные зачинщики вещают со ступенек.
Пятой выступает Агнес Туми. Мало кто вообще слышал ее голос, максимум шепот, однако с рупором она обращается что надо. Противно Божьему замыслу, сообщает она собравшимся, заставлять общину, целый район, место гордости и чести, менять свой образ жизни в угоду тем, кто слишком слаб и ленив, чтобы самостоятельно позаботиться о себе.
Мэри Пэт, пробирающейся по краю толпы на дальней стороне улицы, внезапно приходит в голову мысль, что уж о Боге женщина, чей муж убивает людей за деньги, могла бы и не заикаться.
Остальные жадно внимают, видимо, не чувствуя иронии.
– Если им нужны школы получше, –
