Но красивый фасад слишком часто скрывает безобразное наполнение. Я не подозревала, что у нашей хорошей жизни есть страшная изнанка? Догадывалась. Понимала, что если есть свет, то есть и тень, даже мрак. Но как часто, не соприкасаясь с этим мраком, мы предпочитаем о нем не знать, отгонять сами мысли о его существовании.
Мы готовы предоставить убежище многим женщинам из многих стран. Это замечательно, потому что в их собственных жить зачастую невозможно. Но сколько и в Швеции попадают в беду? Неизвестно, потому что невозможно отследить всех, кто пересек границы Евросоюза.
Что же, не помогать? Нельзя, ведь тысячи, если не сотни тысяч устраиваются нормально и за помощь благодарны. Почти четверть населения иммигранты, это настоящая помощь нуждающимся в ней. Как же сделать так, чтобы не было вот таких – тех, кто погибает под пытками?
В Швеции запрещена не проституция, а покупка сексуальных услуг. Но добродушные шведы стараются не замечать, что, кроме законопослушных граждан, есть и такие как Маргит, Леннарт, этот Хозяин, чтоб он сдох! Те, для кого бабки куда важней человеческих жизней и даже суда Божьего. Их нельзя перевоспитать, даже изолировать нельзя, они как сорная трава, все равно пробьются даже сквозь бетон. Их можно только выжечь каленым железом.
Но откуда они берутся, почему у нормальных внешне людей вдруг проявляется такое?
Бессмысленные вопросы, потому что ответов на них нет, а меня саму ждет кошмар.
Немного погодя вошел Улоф, приказал:
– Пошли, все пятеро, быстро!
Ну вот и все, меня тащат тоже.
Габи и Тина шли сами, а вот Вилте Белому Медведю пришлось тащить, идти она была не в состоянии.
В подвале все готово для пыток. Вот она изнанка сказочного домика на лесной поляне… Я вспомнила выражение, прочитанное в каком-то детективе, что, даже увидев свет в окне уютного скандинавского дома, не стоит стучать в его дверь, потому что можно с равной вероятностью как получить радушный прием, так и нарваться на криминал. Сказочный домик Торстейна и Инги яркий тому пример.
Меня усадили на стул, заведя руки назад и склеив скотчем, щиколотки тоже сцепили. Ясно, я пока наблюдательница…
Нет, они не заставят меня смотреть, как мучаются мои подруги по несчастью. Я просто закрою глаза и буду думать о чем-то хорошем. Или о ком-то.
Не получилось, Леннарт объяснил просто:
– Если ты не будешь смотреть, им будет больней.
Сначала я усмехнулась: как бы страшно это ни звучало, чем больней девчонкам будет, тем лучше. Лучше пусть сразу потеряют сознание, а то и умрут, чем будут в полном сознании мучиться до завтра.
Но Леннарт понял и это, снова усмехнулся:
– Ты зря думаешь, что им дадут сдохнуть от разрыва сердца или от болевого шока. Мы умеем останавливаться на грани. Смотри!
Я нашла другой выход: смотреть не видя. Просто отключить центр в мозгу, который отвечал за понимание того, что происходит перед глазами. Но полностью не видеть и не слышать не удалось, сквозь затуманенное сознание пробивались крики девушек и команды их мучителей.
Первой взялись за Вилте, но она долго не выдержала, девушка уже была на грани, видно, раньше ее терзали больше других. Вилте просто сошла с ума, и ее добили.
Я понимала, что виденное с Вилте лишь начало. Не выдержав, отвела взгляд, на меня не обращали внимания. На столе рядом кувшин с водой, из которого обливали Вилте… под столом разветвитель удлинителя для множества ламп и съемочной аппаратуры…
Я осторожно поменяла положение… никто не заметил, мучители были заняты. Четверо здоровенных парней пересмеивались, предвкушая удовольствие от мучений двух красивых девушек. Руки связаны, ноги тоже, но оставались колени и столик на шатких ножках с кувшином на нем.
Только бы получилось толкнуть стол так, чтобы кувшин опрокинулся! Раньше чем мучители обернулись и тем более сообразили, что произошло, во все стороны посыпались искры и… в подвале стало совершенно темно. Короткое замыкание! Я устроила короткое замыкание!
Кто-то из ублюдков метнулся в сторону, налетел на жаровню, видно, здорово обжегся… Поднялся гвалт, мат стоял такой, что, взорвись наверху пара полутонных бомб, мы бы не услышали.
В этот момент открылась дверь наверх, и к мату наших мучителей добавилась ругань Маргит:
– Что, черт возьми, у вас творится?!
У Маргит в руках большой фонарь. Он помог разобраться, что именно. Я сумела вместе со стулом отодвинуться подальше, потому на меня подозрение не пало, да и не разбирались. Маргит только приказала:
– Уберите отсюда эту сучку, чтобы не зашибить ненароком.
Скотч на моих руках и ногах разрезали, меня саму потащили наверх, хотя там было также темно.
Через довольно продолжительное время в комнату притащили и Габи с Тиной. Габи шепотом поинтересовалась:
– Это ты сделала?
– Да, воду опрокинула.
Тихий смешок:
– Они так злились, так ругались! Нас побили, Тине вон даже челюсть свернули, но мы все равно рады.
Тина согласно кивала, придерживая рукой пострадавшую челюсть.
Оказалось, что от замыкания сгорела аппаратура, не вся, конечно, но что-то серьезное. Еще больше меня обрадовало, что на жаровню налетел Леннарт, обжегся сильно, даже ходить не может. Вау! Первый пошел!
Не одна Габи оказалась догадливой, мозги Белого Медведя еще не усохли до размеров его бицепсов, он сообразил и сказал Маргит, а та мне:
– Если ты, сучка, выкинешь еще какой-нибудь фокус, то я не посмотрю на запрет, оболью тебя кипящим маслом и скажу, что перевернула сама.
– Да вашему Хозяину наплевать, сама или с твоей помощью, виноваты все равно останетесь вы – не углядели.
– Ничего, недолго осталось, совсем недолго. Вечереет.
Я понимала, что недолго, но это же означало другое: мне терять нечего. Ни Лукаса, ни Вангера с полицией на горизонте не видно, надеяться на них не стоит. Даже если Лукас поверил, что это я, даже если сообразил, в чем дело, даже если решил действовать, пока Вангер решит тоже поднять свой зад со стула и почешет за ухом, нас успеют убить и разделать на части. Поэтому я могу позволить себе все, но просто злить эту мразь бессмысленно, а вот высказать ей все у меня чесался язык.
– Маргит, ты дура и шестерка. Была таковой у Паулы и ее мужа, потом просто сменила хозяина. – И вдруг меня просто осенило! – Хозяину нужен Ларс? Да, а еще ваши трупы вместе с моим. И это будет выглядеть так, словно это не вы, а он пытал меня, а потом перестрелял вас. Нет? Подумай. Почему мы на острове Ларса, у него под боком? А в замке никого, кроме владельца?
– Заткнись!
– Нет, тебя пытать не будут, потому что ты не имеешь товарного вида, на тебя даже пулю тратить не станут, тебя просто оставят подыхать без дозы. Надеяться, что дозы будут доставлять прямо в виллу на Лазурном Берегу… какой для этого нужно быть дурой!
Я наступала на нее, оттесняя от двери. Видно, угадала потаенные опасения, потому что к землистому обычно цвету на лице наркоманки добавилась смертельная бледность человека, который заглянул в бездну, зная, что в ней, и красные пятна ярости.
– Ты… ты…
Она даже не шипела, а сипела сквозь зубы. Я поняла, что сейчас она убьет меня, наплевав на все запреты. Мелькнула мысль: ну и пусть, зато отмучаюсь.
Но Маргит не успела не только убить меня, она даже фразу не договорила, потому что… Тина грохнула ее по шее сомкнутыми руками с такой силой, что, икнув, Маргит стала падать. Я едва успела подхватить ее, чтобы не было шума.
Бедная Тина придерживала руками свою свернутую во время разборок в подвале челюсть.
Никто из нас, кажется, не задумывался над последствиями. Вторая пошла! Мы понимали, что умрем, понимали, что в мучениях, а потому сами были готовы рвать зубами, жечь каленым железом этих гадов.
Беда в том, что их больше и они сильней, а девчонки рядом со мной уже основательно покалечены. Пока почти не пострадала только я, мои синяки и ушибы от побоев не шли ни в какое сравнение с увечьями девушек, мою тушку берегут для измывательств самого Хозяина. Вот такая мне, грешной, оказана честь.
А противостоят нам мордовороты, каждый из которых способен справиться с любой из нас одной рукой, особенно не утруждая себя. То, что я однажды свалила приемом крав-мага Леннарта, ни о чем не говорит, он не отреагировал из-за неожиданности. Зато обещал вернуть все сполна. Леннарт постарается. Белый Медведь, Леннарт и сам Хозяин… Кто из них хуже? Мне все равно, я смертница, которой не просто нечего терять, наоборот, чем больше я натворю сейчас, тем вероятней, что меня убьют, не показав весь свой арсенал, а значит, избавят от худшего.
А если нечего терять, то можно не одно короткое замыкание устроить, но и пожар, например. Мне кажется, испытав первые муки и поняв, что нас ждет, девчонки были готовы сгореть заживо, только бы вместе с этой мразью.
