- Почему ты не хочешь ребенка? - спросил Саня. - Боишься потерять свою... работу?
- Детей рожают от любви, - просто сказала Валя-Лариса.
- А ты еще можешь это делать? Способна на такие чувства?
Наверное, ей было нечего ответить, а возможно, она не хотела говорить с ним о том, о чем не сказано было ни слова ни в инструкциях, ни в контракте. Ее беременность сейчас становилась лишней обузой, усложнением обстоятельств выхода из игры, и следовало бы, наоборот, поддакивать ей, поощрять намерения... Но не поворачивался язык: это была первая женщина в мире, которая зачала от него. И вместе с этим как бы зачала в нем отцовские чувства, ибо он испытывал желание и стремление защитить еще не родившееся дитя.
- Нужно найти врача в Култалане, который бы взялся сделать аборт, трезвеющим голосом произнесла она - в прохладной машине ей стало лучше. Желательно сегодня.
- С этими вопросами обращайся к Бауди, - резковато ответил Саня. - Он твой покровитель, твоя "подружка"-наперсница.
- Бауди ничего не должен знать! - предупредила Валя-Лариса.
- Понял. В контракте есть условие - не беременеть. Так?
Это было так, потому что она промолчала, прикусила губу, наверное, от боли. Перетерпела, повторила еще раз:
- Сегодня желательно... обязательно нужно врача.
- Почему именно сегодня?
- Да потому что в следующую субботу тебя уже не будет!
Неожиданное это откровение слегка обескуражило Грязева.
- Как - не будет? Куда я денусь? Умру, что ли?
- Поедешь на Балканы! А я останусь одна! И неизвестно, когда вернешься.
- На Балканы? Что я там забыл? - изумился Саня. - Никуда я ехать не собираюсь. Мне и здесь хорошо.
Теперь она замолчала оттого, что сказала лишнее, неположенное, выдала какие-то замыслы руководства с центром.
- Нет уж, давай договаривай! - потребовал он. - Дело семейное, общее. Я должен знать, что меня ожидает. Ничего себе новости! На Балканы. Между прочим, там война идет. А у меня в контракте нет участия в боевых операциях. Я инструктор!
- Забудь ты об этом контракте! - посоветовала Валя-Лариса. - Неужели еще не понял, что тебя отсюда никогда не выпустят? Контракт...
- Не понял еще, но догадываюсь, - проговорил Саня. - И ты меня втянула в эту авантюру, хорошим коньяком поила, а как любила!.. Ладно, я стану рассчитываться за глупость, дорвался до халявы: коньяк дармовой, сладкая женщина... Но вот Господь и тебя наказал. Ты не хочешь ребенка забеременела... Хотя ребенок - какое это наказание? Благо!
- Ну хватит, хватит, - взмолилась она. - Не рви мне душу, я и так на нервах. Помоги мне, Саша! Найди врача! Здесь Восток, здесь нельзя женщине обращаться с такими вопросами...
- Хорошие законы на Востоке!
- Я тебя очень прошу. Ты уедешь и - все, я пропала. Тяжести не помогают, в горячей воде сидела... Очень крепкий плод.
- Это же прекрасно, Лариса! - воскликнул он. - Будет здоровый ребенок!
Глаза ее испуганно вздрогнули, расширились зрачки.
- Как ты... назвал меня? Тогда я подумала - ослышалась... Второй раз называешь... Как?
- Лариса.
- Откуда тебе известно мое имя? - Кажется, в этот миг она забыла о беременности.
- Откуда, - засмеялся Саня. - Однажды ты во сне проговорилась. Еще в Москве. Не бойся, я не скажу никому.
- Еще раз повтори. Хочется послушать.
- Лариса, Лариса, Лариса...
- А теперь забудь, - попросила она. - И я забуду. Не вспоминай никогда сам и не заставляй вспоминать меня. Впрочем, ты скоро уедешь...
- Да не хочу я уезжать! Тем более от беременной жены! - серьезно заявил Саня. - Правда, жена ты фиктивная, но ребенок-то - настоящий Никуда я не поеду!
- Не говори глупостей. Поедешь.
- И что, с Балкан не вернусь? Прихлопнут там?
- Вернешься, но не скоро. Может быть, через полгода.
- Кто же здесь будет готовить новую группу?
- Инструктор из Иордании. А ты с Балкан уедешь в Иорданию.
Саня рассмеялся с издевательской догадливостью:
- Вот как! Замена! Как в Советской Армии! Теперь ясно... Значит, ты переходишь в жены новому инструктору и должна быть в форме.
Валя-Лариса дернула головой, усмехнулась:
- Ревнуешь, да?.. Как интересно!
- Нет, что ты! Не ревную... Я же человек в прошлом военный, привык: приезжаешь на новое место - получаешь оружие, продовольственный и вещевой аттестаты. А тут еще и жену! Класс! Кстати, а в Иордании мне положена жена?
- Хватит издеваться, Саша! - со звенящей мольбой выдавила она. - Найди врача, прошу! Мне ничего не остается... Узнают о беременности - вышвырнут из Турции. Без копейки! А в Москве нет ни квартиры, ни места. Не пойду же я на панель беременной...
Он уловил скрытую фальшь в ее отчаянии, однако снова отмел подозрения какая дрянь лезет в голову! Эта безмозглая женщина, эта продажная тварь действительно в тяжелой ситуации. И носит под сердцем его ребенка...
- Помоги мне, Саша! - молила она. - Не хочу больше этой проклятой работы, опостылело все!.. Если хочешь сохранить нашего ребенка - помоги. Только ты сможешь помочь!
- Чем же я помогу тебе здесь? Тем более, говоришь, поеду на Балканы?..
- У меня есть документы, могу уехать отсюда в Россию без проблем. Но как мне там? Алик найдет!
И не пощадит ни меня, ни... ребенка. А у тебя много друзей, сослуживцев. Напиши им письмо, чтобы позаботились... о нас, спрятали. Твой генерал влиятельный человек.
Грязеву хотелось переломить себя, однако проколовшая его спица настороженной подозрительности оказалась тверже.
- Генерал в могиле, - заметил он. - Ты же знаешь...
- Ах да, - уронив лицо в ладони, вымолвила она. - Заговариваюсь... Совсем сошла с ума, не соображаю... Но есть же другие! Ты же понимаешь, от Алика, кроме твоих сослуживцев, никто не спасет!
Чуткий к ритмам слух не улавливал сейчас ритма истинного горя, все время слышался сбой, какой-то лишний, настораживающий такт, не позволявший душе сопереживать...
Расчет Бауди был уже понятен: Грязева подталкивали своими руками внедрить в "Молнию" разведчика. Напиши он письмо, Валю-Ларису, жену Сани, да еще и беременную, приютят, окружат заботой, возьмут под защиту, сделают своим человеком...
- Хорошо, - задумчиво проговорил он. - В понедельник договорюсь с Халидом, поедем и найдем врача. А сейчас - домой.
- Значит, из этой жизни мне нет возврата? - уже по дороге спросила она. Думала, ты добрый, поможешь... Конечно, зачем я тебе? Изломанная вашим же кобелиным племенем? И ты такой же...
"Ангел, спаси меня! - неожиданно для себя попросил Грязев. - Вытащи меня! И ее, если она не виновата... И ребенка моего, если он есть!" Сообщение, заготовленное заранее, можно было не передавать, чтобы не сбивать с толку центр: все круто менялось и грозило полной неизвестностью. Лишь сейчас он начинал осознавать, что играя в "дембельское" настроение, он в глубине души тешил надежду на скорое избавление от турецкого "путешествия", оставлял маленькую лазейку, выражавшуюся в русском "авось".
Путешествиям же не было видно ни конца ни края...
В тот же день, вернувшись в лагерь, он вызвал курсанта, чтобы к вечеру приготовил шашлык из молодой баранины, хотел пригласить начальника центра Халида, однако тот его опередил, прислал гонца со своим приглашением в турецкую баню. Рассчитывал, вероятно, сообщить, что "дембель" отменяется и что служить ему в этом центре, как медному котелку. Редкие эти приглашения всегда что-либо означали, давали некий новый поворот событиям. И снова Грязев отметил момент глубоких сомнений, теперь настораживало совпадение - откровенность законной жены и почти тотчас - баня у Халида. Отменяя шашлык, Саня все-таки решил рискнуть и не отпустил курсанта. Человек он был подходящий, шустрый, любил услужить, умел помалкивать и не был замечен в связях с Бауди. Одно время Грязев начал было приближать этого хохла - недоученного студента, думал со временем воспитать надежного человека, но после первого же разговора по душам из него полезла первобытная ненависть к москалям. Однако при этом он оставался хорошей "шестеркой", зарабатывая таким образом поблажки инструктора, натурального москаля.
- Слушай, Никита, у меня к тебе одно щепетильное дело, - начал Саня.
- Слухаю, батько! - с готовностью отозвался тот.
- Подозреваю, что моя жена изменяет тут... с одним местным турком. Присмотри-ка сегодня за ней. Как я учил вас, по всем правилам конспирации. Потом мне скажешь.
Курсант поморщился, дернул плечами:
- Та шо, батько, - присмотри!.. Я вже дивився, як этот турок повзае к вашей жинке. По садочку ходит, через плетень...
- Вот как? - удивился Грязев. - Чего же молчал?
- Та вси уж знают, батько. Вы тильки и не знаете... И здесь витал вездесущий дух Советской Армии - присматривать за женами командиров, знать кто, с кем и когда.
- Мне нужна не солдатская болтовня, а точная информация, - сказал Саня. Я ее, суку, убью!
- Сробим, батько! - заверил "шестерка". - Как учили!
Пожалуй, трехмесячных курсов оперативной подготовки только на то и хватало, чтобы следить за чужими женами...
