Испугался повторить судьбу Гречкова?
Чужая ненависть переносится легче чужой любви.
…кроме всего прочего, хочу заметить, что часы изначально принадлежали семейству Вильямс и были отданы моим отцом, не имевшим права распоряжаться ими, в обмен на кольцо, хранившееся в твоей семье. Таким образом, я лишь восстанавливаю паритет и избавляю нас от всяких обязательств по отношению друг к другу.
Будь счастлива, Лисенок».
– Сволочь, – Саломея надела кольцо. – Запредельная сволочь.
Получилось не разреветься.
Кабинет ресторана – шкатулка, обитая рыжим сафьяном. Кукольные люди сидят вокруг кукольного стола. На белой скатерти кирпичного цвета салфетки выстроились шахматным узором.
Бутылка водки возвышается над тремя рюмками.
– Пей, – приказывает дядя Паша, собственноручно наливая до краев.
Далматов пьет, залпом, не ощущая горечи.
– Молодец, Илюша, что сам пришел. Ну, показывай…
Сесть не предлагают.
Далматов ставит коробку на стол. Дядя Паша откидывает крышку мизинцем и любуется содержимым.
– Ну видишь. Можешь, когда захочешь. А то как баба, право слово… не хочу, не буду… Запомни, Илюша, так дела не делаются. И был бы кто другой на моем месте, прикопали бы и тебя, и рыжую твою.
– Она ни при чем.
– Так порядку ради. Ну да все ж хорошо? – Дядя Паша хлопнул в ладоши.
Подали кейс.
– Пересчитывать будешь?
– Нет.
– Правильно. Партнерам доверять надо. В этой жизни без доверия никуда… мальчики, проводите Илюшку до машины. А то вдруг кто деньги заберет, и станут говорить, что дядя Паша слово не держит.
– Погодите. Я… я знаю, зачем вам камни.
– И зачем? – Пальцы сцепились в замок. Брови нахмурились. Осторожней, Далматов, следи за языком, пока он у тебя еще есть.
– Оборотная сторона. Равновесие. Поэтому нужны были определенные камни. Тело. Душа. Разум. Сердце. Стороны квадрата уравновешивают друг друга. А саламандра изменяет знак. Минус на минус и плюс в итоге. Вместо смерти – спасение. Кого вы собираетесь спасти?
– Фантазер ты, Илюшка. – Дядя Паша рассмеялся и махнул на дверь: – Иди уже. Оставь старика…
И вправду проводили до машины, держались в отдалении, делая вид, будто впервые Далматова видят. И только старший, неповоротливый, сказал напоследок:
– Ты это… не особо языком. Ясно?
Куда уж яснее, и Далматов собирался последовать мудрому совету.
Утро он встретит изрядно пьяным, в компании девятнадцатилетней Офелии, мечтающей о карьере и муже или хотя бы спонсоре. Далматов предложит ей сделку.
Офелия согласится.
Это будет честно, но солнце откажется выходить на небо, и день наполнится снегопадом и сумраком.
Наступит зима.
В этой комнате солнце создадут искусственно. Множество ламп дневного света. Французские окна. Светлый тюль с золотыми звездами. Игрушки.
Множество кукол с вырезанными глазами.
И светловолосая девочка, сосредоточенно ковыряющаяся в панцире черепахи ножом.
– Анечка, смотри, дедушка приехал.
Девочка отложила нож и медленно поднялась. Движения ее были заторможены, а глаза – пусты.
– Смотри, милая, что я тебе привез. – Дядя Паша встал на колени и протянул странное ожерелье из ящерок и камней. – Правда, красивое?
Девочка завороженно уставилась на алмазы.
Синий. Зеленый. Красный. Желтый. Синий… было немного щекотно. И больно. И в волосах чесалось. А еще стало страшно, а потом хорошо.
– Дай, – попросила девочка. И дедушка отдал. Застегнул на тоненькой шее.
– Теперь все будет хорошо, – пообещал он.
И Анечка согласилась: да, хорошо. Ей хорошо. Очень тепло и немного страшно быть в комнате сломанных игрушек. Кто их поломал? И зачем?
Она спросила у дедушки, и тот, улыбнувшись, ответил:
– Другая девочка. Очень-очень злая. Но мы все исправим. Больше не будем звать ее в гости, да?
– Да!
В глазах дедушки стояли слезы.
– Деда, не плачь, – попросила Анечка, обнимая его за шею. – Деда хороший…
В депозитарном хранилище царила привычная прохлада. Гудел кондиционер. Беззвучно поворачивались камеры наблюдения. Дремали встроенные в пол и стены датчики.
Два ключа повернулись одновременно, и дверца сейфа открылась.
– Вам помочь? – поинтересовался служащий банка.
– Нет, спасибо.
Саломея справится сама.
В железном ящике хранилось не так много вещей: дуэльный пистолет с вишневой рукоятью, сапфировое колье, нить жемчуга, в которой все еще не доставало жемчужин, и полотняный мешочек. Развязав его, Саломея вытряхнула на ладонь камни – неровные, мутные, они походили на куски пластика.
Двадцать три камня.
И выцветший снимок женщины в высоком вдовьем чепце. Прямая спина. Широкие юбки. И белые мазки ладоней. Кольцо выделяется, оно словно живет вне этого черно-белого мира.
Женщина улыбается, неявно, лишь уголками губ.
– И совсем мы не похожи, – говорит ей Саломея.
Алмаз, вспыхивая, меняет цвет с зеленого на красный. Но длится это долю секунды.
Полный титул королевы Виктории, помимо которого она обладала еще некоторыми: принцессы Ганноверской и герцогини Брауншвейгской и Люнебургской, принцессы Саксен-Кобургской и Готской и герцогини Саксонии.
Правдивая история осады и взятия Лакхнау описана Ф. Энгельсом.
Одно из писем, чье авторство приписывается Джеку Потрошителю.
Полицейская листовка, которую распространили среди жителей Уайтчепела.
Запись из дневника Джорджа Б. Филлипса.
