кто узнает имя убийцы. Тогда я смог бы выжать из газеты «Нью-Йорк Глоуб», где раньше работал, приличный куш, продав ей исключительные права на рассказ об убийстве.
— Я думал, вы занимаетесь рекламой и связью с прессой.
— Когда-то я начинал в газете помощником театрального обозревателя. Возможно, вы помните, что именно я рассказал об убийстве балерины Эллы Саттон, случившемся в прошлом году. В том деле я неплохо поработал.
— Помню…
Не передать, каким тоном это было произнесено. Потом он продолжил:
— И вы считаете, что сможете помочь?
— С помощью семьи — да, — убежденно заявил я. — И с помощью Элен Роудс. Вы же знаете, мы были помолвлены. Я мог бы быстро выяснить такие вещи, которые вам никогда не скажут.
— Например?
— Что происходит на самом деле. Каковы были истинные отношения сенатора со всей компанией. В силу странного совпадения почти каждый из гостей не любил его и имел для этого веские причины.
— Кроме вас?
Я ничего не добился; суровая рука закона просто вышибла меня из седла.
— Кроме меня. Нет, я не убивал старого козла, чтобы жениться на его дочери и завладеть его деньгами. Учитывая ее поведение за обедом, вы наверняка имели полную возможность убедиться в истинном характере мисс Роудс.
Лейтенант невольно улыбнулся. Наконец-то я нашел щель в его официальной маске и бросился в атаку.
— Мы с ней старые друзья, вот и все. Подозреваю, она многое знает, и я мог бы достаточно быстро выяснить, что именно.
— И все это исключительно ради статьи в газете?
— Исключительно! — Я был искренне возмущен. Потом сказал, но уже более спокойно: — Да, исключительно ради газеты, денег и рекламы.
— Мы не предполагаем сотрудничать с прессой; ничего подобного не будет, по крайней мере, на данной стадии расследования.
— Однако я не представитель прессы.
— И я о том же самом. Вы — подозреваемый в убийстве.
«Это было сказано слишком холодно», — подумал я, пожал плечами и отвернулся.
— В таком случае, лейтенант, вы не можете рассчитывать на мое сотрудничество. Все, что мне удастся узнать, я оставлю при себе.
— Что вы хотите взамен? — неожиданно спросил он.
— Я хочу знать, что происходит. Взамен я мог бы выяснить для вас некоторые вопросы, так сказать, семейные тайны. А сверх того, не забывайте, материалы, которые я буду отправлять в «Глоуб», станут широко перепечатывать, и вы, лейтенант Уинтерс, привлечете куда большее внимание.
— Что именно вы знаете?
Первый раунд за мной!
— Помрой, — сказал я. Объяснить что-либо не было необходимости: мы поняли друг друга.
— А почему Помрой?
— Он — старый враг. Сенатор его шантажировал по поводу новой взрывчатки; по крайней мере, так я полагаю. Роудс хотел, чтобы ему заплатили наличными или голосами, скорее всего, последним. Помрой в своем штате не из последних.
— С чего вы это взяли?
— Я немного разбираюсь в политике, — спокойно сказал я. На самом деле всю эту историю я сочинил за обедом. На первой стадии расследования я вовсе не собирался сообщать, что основываюсь главным образом на интуиции и нескольких случайных замечаниях, оброненных Руфусом Холлистером.
Лейтенант впервые выказал мне доверие.
— Можно взглянуть на дело и с этой стороны, — сказал он, — но факт, что вчера сенатор отказался рекомендовать фирму Помроя в комитете по обороне. Об этом сообщил сам Помрой.
— Хотя интересно было бы понять, почему рекомендации сенатора были так важны, — заметил я.
— У Помроя плохие отношения с комитетом по обороне. В прошлом месяце с ним аннулировали контракт.
Я кивнул с таким видом, словно это было мне известно. На самом деле неожиданная новость стала первой серьезной подсказкой. И я солгал:
— Я знал. Он надеялся, что новая взрывчатка поможет ему вернуться в большой бизнес.
— Хотя это и необязательно, — заметил лейтенант, подходя к окну на улицу. Журналисты все еще пытались прорваться мимо охраны, но большая часть зевак уже разошлась. — Но зачем Помрою убивать единственного человека, который мог помочь ему с контрактом?
— А разве жажда мести в такой ситуации не обычный мотив? Чем она хуже алчности или страсти?
— Это уж чересчур; и к тому же очевидно, слишком очевидно…
Впервые мне пришлось услышать от полицейского, что что-то слишком очевидно: как правило, они яростно хватаются за первую попавшуюся версию. Я пришел к выводу, что лейтенант — парень сообразительный и ему палец в рот не клади.
— Есть еще одно, — сказал я, пуская в ход свой последний козырь.
— Что именно?
— Миссис Помрой. У меня есть некая догадка…
— О чем?
— Возможно, у них с покойным много лет назад были близкие отношения. Это могло бы здорово подчеркнуть мотив мести, верно? То есть Помрой мог быть зол не только из-за потери контракта. Наверняка в нем давно копилась ярость из-за событий давно минувших дней.
— Откуда вы все это знаете?
— Боюсь, это всего лишь дедукция. Никаких доказательств нет. Но сегодня за обедом некоторые ее реплики заставили меня задуматься. Мне удалось выяснить, что она была знакома с сенатором всю жизнь и очень к нему привязана. К самому Помрою отношение совсем иное. Он вообще появился на сцене только лет пятнадцать назад, приехал из Мичигана и женился на приятельнице сенатора.
— Чтобы в этом разобраться, понадобится поломать голову.
— Пожалуй, я знаю более короткие пути.
— Попробуем ими воспользоваться.
— Вы в самом деле полагаете, что сенатора убил Помрой?
Лейтенант кивнул.
После разговора с Уинтерсом я поднялся к себе и позвонил в Нью-Йорк. Моя секретарша, мисс Флин, уже начала за меня беспокоиться. Она коротко посвятила меня в дела других моих клиентов: компании по производству шляп, трех второсортных телевизионных звезд, первоклассного комика, светской дамы с окутанным туманом прошлым и тщательно спланированным будущим и небольшого, но процветающего концерна, производившего собачий корм. Складывалось впечатление, что все клиенты вполне удовлетворены ситуацией и те немногие проблемы, которые возникли, вполне могли быть решены по телефону с мисс Флин.
— Надеюсь, вы вернетесь в Нью-Йорк, как только ваш клиент сенатор Роудс упокоится с миром, — церемонно заметила она.
— Как только позволит полиция, — уточнил я. — Мы все здесь на положении подозреваемых.
Закончив разговор с мисс Флин, я позвонил своему бывшему редактору в «Глоуб» и постарался выбить из него гарантию приличного гонорара за серию статей о гибели сенатора Роудса. Сейчас нет никакой необходимости упоминать детали этой сделки; достаточно сказать, что немало выгадал, учитывая нынешний курс доллара.
Покончив с делами, я спустился на второй этаж. Слева в дальнем конце коридора перед завешенной одеялом дверью в кабинет стояла охрана. В коридор выходили двери трех спален. Ближайшую к кабинету занимали супруги
