— Мой друг считает, что я тебя не затанцую… — прокричал Антон, пытаясь перебить оглушающие басы. Руслан засмеялся, особенно чувственно ткнувшись носом Горячеву в щеку, а затем прижался губами к уху:
— Ты любого затанцуешь. Но, я надеюсь, ты мне не шутки шутишь? — во взгляде Руслана проскользнуло сомнение, а за ним последовало действие — мимолетное прикосновение губами в уголок рта Горячева. А потом еще, еще и еще. Он легко мешал поцелуи с движениями, но ни те ни другие не были глубокими или заискивающими. Просто мимолетное касание, едва заметное, просящее продолжения.
«Это просто…» — успокаивал себя и одновременно удивлялся Антон. Уже почти позабытое ощущение поцелуя расцветало на губах щекотным огоньком. В быстром танце Горячев прятался от необходимости делать встречные решительные шаги — он позволял дразнить себя и ускользал, снова позволял — и ускользал… Было в этой близости с незнакомым парнем что-то на удивление будоражащее — но оттого и пугающее.
«Зато у меня железные яйца и новый домашний кинотеатр…» — усмехнулся Антон и, коротко смяв губы Руслана, откинул голову назад, чтобы после снова отвернуться. Он зашарил взглядом по залу, пытаясь найти свой столик, от которого в безумной пляске успел отвернуться трижды — и вот нашел, и осклабился было в ответ на еще больший шок в глазах друзей, но вдруг нечто как разрядом тока дернуло. Горячев почувствовал на себе чей-то взгляд… Зрачки беспокойно дернулись правее. И наткнулись на Льва, что стоял в стороне от беснующейся толпы, но достаточно близко, чтобы рассмотреть его почему-то разгневанное лицо и смятый в кулаке пластиковый стаканчик из-под воды. Богданов ничего не говорил, никуда не шел, просто остановился.
У Антона как будто все тело скрутило спазмом. Его с парнем увидел кто-то чужой… Его увидел начальник… Стало жутко — и к тому же стыдно. Горячев всасывал взглядом испепеляющую эмоцию, которой жег его Лев, и расползающиеся по шее поцелуи уже казались ледяными, скользкими и отвратительными. Какие-то жалкие секунды прошли между встречей взглядов и моментом, когда пружина, в которую обратилось тело Антона, распрямилась. Разорвав гармонию музыки, он одним рывком высвободился из объятий, а ребром ладони сбил чужую руку со своего плеча. Горячева шатало от адреналинового всплеска — он едва ли мог различить лицо Руслана, но чуя, что тот пытается придвинуться и что-то сказать, оттолкнул его снова.
— Ну хорош! — рявкнул Антон. Мозг разрывало от бушующих мыслей: «Что Лев здесь делает? У них корпоратив… Корпоратив в „Бермуде“? Значит, она здесь?.. Она видела? Он ей скажет? Или Елена? А что он подумает? Или кто-то еще… Они все могли видеть…»
— Ебаный педик… — выплюнул Горячев и резко протиснулся мимо других обернувшихся на него танцоров. В «Бермуде» такое было непозволительно. Но все равно не так страшно, как то, что, верил Антон, могло ждать его на работе.
Надеясь, что от Льва удалось скрыться в толпе и он не смог разглядеть наверняка, Горячев попытался отступить к туалету и оказаться забытым всеми и навсегда. Но когда он вышел в посадочную зону и попытался пробраться вдоль бара, кто-то поймал его за руку и решительно остановил. Это был Леха. И его взгляд был ничуть не добрее Богдановского.
— Горячев, какого хера? Ты мне тут скандал устроить хочешь?.. — накинулся он сразу же. Антон вырвался — нахмурился, ушел в отрицание.
— Он перегнул палку. Я, блядь, не педик.
— Что ж ты тогда терся об него, чтобы он так перегнул! Видел я все! Ты перебрал, Антоша? Может, хватит?
— Там мой начальник. Он меня видел, — упирался Антон. Леха на миг опешил. Но, нашедшись, мотнул головой непонимающе:
— Ну, конечно, он тут. Я думал, ты знаешь, твоими же стараниями это все! В том числе…
Горячев поморщился, отводя взгляд, и сделал шаг в сторону. Он осмотрелся украдкой, попытался снова найти Льва Денисовича. Богданов стоял все там же, словно завороженный, разглядывал промокшую от воды руку и пытался избавиться от стаканчика. А потом он принялся успокаивать настолько же обескураженного Руслана, что-то ему говорил и улыбался, похлопывая по плечу.
«И без того у нас рукопожатия не особенно душевные…» — вздохнул Горячев, чувствуя, как достигает дна самоуважение. Но вот в поле зрения снова ворвался Котков, прижимая тем самым взглядом отца, который грозится отстегать ремнем за двойку по математике, но спокойной позой дает понять, что все еще можно отделаться легким испугом.
— А ты, значит, не знал?
Горячев уныло покачал головой.
— Может, тогда вместо того, чтобы стоять тут с серой мордой, пойдешь и поздороваешься? И не смотри на меня так, Антон… Весь Питер знает, что у нас тут ЛГБТ-френдли и все такое… Весь. Питер.
Сказано это было с изрядной долей укоризны. Антон в ответ лишь нахмурился в очередной раз, отвернувшись к бару. Здороваться, да еще сейчас, с Богдановым, который посмотрел на него так — а тут и гадать нечего было, наверняка на него! — не хотелось совершенно. По крайней мере, не на такую ясную голову. Горячев пребывал в ощущении, что все произошло не с ним — и не было на самом деле никаких обжиманий с пацаном, поцелуев, даже спора, который мог бы выступить причиной… И что-что, а алкоголь был прекрасным средством, чтобы оторваться от реальности. Вот и заблестел темной гладью у Горячева в руках стакан рома с колой. На минуту показалось даже, что в ней-то и удастся найти все ответы…
Пока Антон размышлял над собственным поведением, прямо за спиной раздался голос типичного начальника, прорвавшись сквозь басы и шум удивительно легко, что нож сквозь подтаявшее масло. Горячев поперхнулся. В первую минуту разговора он стоял, как дурак, вперившись взглядом в Льва (конечно, это снова был он) и зажав рот рукой в попытках заглушить кашель.
— Здравствуй, Алексей, — Богданов смотрел на Коткова этим прищурившимся взглядом, каким одаривал все приятные вещи без стандартной для любого другого человека улыбки, а на Горячева не смотрел вовсе. — И тебе, Антон. Ну, вот видишь, а ты говоришь, дела семейные, не придешь. Рад видеть.
— Я не… — попытался сипло оправдаться Горячев, но так и не оказался удостоен внимания. Богданов перебил и продолжил как ни в чем не бывало:
— Ну что, Алексей, — возвращался он к более приятному, судя по довольному лицу, разговору, — как тебе результаты нашего сотрудничества? Мне кажется, такая странная комбинация прекрасно сработала. Люди идут, женщины довольны, необычное переживание, — он коротко посмотрел на Горячева, — у всех нас.
— Результаты прекрасные, — улыбался Котков — Горячеву аж тошно стало от того, как легко он держался перед Богдановым. — На меня тут уже сыплются сообщения, как все красиво и свежо сделали к празднику, клуб, мол, выходит на новый уровень… Так что спасибо за идею с цветами еще раз. Честно, я бы сам не решился. А чтобы не быть голословным… — Леха деловито закрутился, отодвигая Горячева плечом. И просачиваясь мимо, шикнул на ухо еще, мол, не стой столбом. — Может, присядешь, Лев? Не буду предлагать забрать Антона к вам в зал — он сегодня немного перенервничал, кажется. А так… И по делам, и по-семейному.
Горячев стиснул зубы. Его еще и выгораживали! Гомиком он сегодня успел побыть, но перспектива чувствовать себя истеричкой радовала еще меньше. А потому, приосанившись и набрав полную грудь воздуха, Антон впился взглядом в лицо Льва.
— И правда, Лев Денисович, давайте к нам. Познакомлю вас с парой ценнейших товарищей, сотрудничество с которыми вас наверняка интересует… Алена уже отчасти в теме. Ну, увидите, — он сделал паузу, покосившись на свой стакан. Нет, Антон не хотел чувствовать себя не только истеричкой, но и отчаянным пьяницей. А для этого следовало вынудить всех окружающих отдыхать вместе с собой. — Я вас угощу, Лев Денисович. Что предпочитаете пить?
— Водку, — криво улыбнулся Лев. — С лаймом. Но не стоит. И спасибо за приглашение, но я вам только помешаю. Тесную дружескую компанию не хочется разбивать, на самом деле, вам со мной будет неинтересно, к тому же сестра меня потеряет…
