– Мэгги, девочка, ты меня слышишь?
Она пробормотала что-то невнятное.
– Что, дорогая? – Я наклонилась ближе.
– Неужели вы доплыли оттуда? – недоверчиво спросил Маркус Энди.
– Нам не надо было плыть, – проговорил Энди. – Огромная волна подхватила нас и принесла прямо сюда.
Мэгги снова что-то пробормотала, ее губы двигались почти бесшумно. Я наклонилась к ней совсем близко.
– Что, Мэгги? – спросила я.
Она снова беззвучно зашептала что-то, потом заговорила громче.
– Это был папа, – сказала она.
Кто-то держал меня за руку. Я подумала, что это папа. Когда я делала вдох, мои легкие болели. Болело все, особенно шея, и мне хотелось потрогать больное место, но руки были такими тяжелыми. От боли голова почти не соображала. Если тот свет существует, может, я направляюсь туда, плывя над болью за руку с отцом? А что, вполне возможно.
– Она улыбается, – проговорил мужской голос.
Дядя Маркус? Я попыталась открыть глаза, но веки были слишком тяжелыми.
– Мэгги. – Это мама. Это она держала меня за руку.
Я вспомнила ту волну. Вспомнила, как потеряла Энди.
– Энди! – Мои глаза открылись, и я попыталась сесть.
– Тихо. – Дядя Маркус положил руки мне на плечи и не дал подняться.
– Подожди, моя девочка, – сказала мама.
Я находилась в странной белой комнате. Мама стояла справа от меня, все еще держа меня за руку, дядя Маркус – слева. Он гладил мои волосы.
– Я потеряла Энди, – сказала я.
Я услышала свой голос. Он был какой-то скрипучий и непохожий на мой голос.
– С Энди все в порядке, – сказала мама.
– Прости меня. – Я заплакала. – Его унесла волна.
– С ним все в порядке, Мэгс, – сказал дядя Маркус. – Не плачь. Он придет к тебе позже.
У меня болела шея. Боль прорезалась сквозь туман в голове. У меня болело все, вплоть до живота. Я несколько раз сглотнула. Нет, определенно я не на небесах.
– Ты в госпитале Кейп Фиэр, – сказала мама. – У тебя рана на шее. Она сильно болит?
Я кивнула и закрыла глаза. С Энди все в порядке? Ну, не станут же они мне лгать насчет Энди.
– Тебе больно дышать? – спросила мама.
– Да, – прошептала я.
– С тобой все будет в порядке – вам с Энди невероятно повезло.
– Бен здесь? – Я снова открыла глаза, зажмурившись от яркого света. Мне было все равно, что они подумают. Я хотела его видеть.
– Нет, Мэгс, – сказал дядя Маркус. – Здесь только твоя мама и я.
– Ты что-то сказала о папе. О том, что он тебя спас, – сказала мама. – Что ты имела в виду?
Я снова закрыла глаза. Вспомнила чувство покоя, когда волна подняла меня высоко в воздух. Но я уже достаточно пришла в себя, чтобы понимать, как невероятно это могло прозвучать для мамы. И даже для меня. Нет, стоит оставить это при себе.
– Не понимаю, о чем ты говоришь, – сказала я.
Мама помолчала, и я подумала, что она об этом не забудет.
– Окей, – сказала она наконец.
Я внезапно вспомнила причину, по которой оказалась здесь.
– Слушания! – Я попыталась сесть. – Как они…
– Отложены. – Мама обняла и уложила меня. – Не думай сейчас об этом.
Я вспомнила, как Энди сказал мне, что вышел из церкви для того, чтобы проверить, как действует на жуков спрей.
– Мне надо с кем-нибудь поговорить.
– Тебе сейчас нужен отдых. – Дядя Маркус потрепал меня по плечу.
– Нет. Нет. Мне нужно поговорить с адвокатом Энди. Нет! С полицией. Прямо сейчас.
– Ты просто напичкана обезболивающими, – сказала мама. – Сейчас не время.
– Нет, сейчас! – настаивала я. – Сейчас, вчера и даже на прошлой неделе!
– Мэгс, о чем ты говоришь? – спросил дядя Маркус.
Но я не стану им рассказывать. Они могут остановить меня и не позволить сделать то, что я собираюсь сделать. Что мне надо было сделать несколько недель назад.
– Я пришла в себя, и мне надо поговорить с полицией. Сейчас.
Я взглянула на их лица и увидела на них замешательство.
– Немедленно, – настаивала я. – Вы должны мне помочь, прежде чем я выйду из игры. Я должна рассказать им, что случилось на самом деле.
– Что ты имеешь в виду? – спросила мама. Она постарела на сто лет. – Энди тебе что-то рассказал?
Она была испугана. Неужели боялась, что я обнародую что-нибудь, из-за чего Энди наверняка посадят в тюрьму? Интересно, испугалась бы она так же сильно, если бы знала, что я – единственная, кому грозит пожизненное заключение?
– Тебе просто необходим адвокат. – Дядя Маркус повторил это раз десять, а в это время Флип Кейтс зачитывал мне предупреждение Миранды[11]. Я знала, что он попросил приехать Флипа вместо этого странного сержанта Вуда, и была этому рада. Но адвоката я ждать не собиралась. Я и так целый час ждала Флипа.
Я покачала головой, чего нельзя было делать. Доктор запретил мне поворачивать голову, иначе рана на моей шее может открыться. Я незаметно дотронулась до бинтов на шее. Рана горела, все тело болело, но я согласилась принимать новые обезболивающие только после разговора с Флипом. Я не хотела, чтобы кто-нибудь мог сказать, что я не была в здравом уме, когда давала показания полиции.
Мама встала, чтобы поправить мне бинты.
– Уже не кровоточит, – сказала она. – Лучше бы ты подумала, Мэгги. Мистер Шартелл может просто поговорить с тобой по телефону, прежде чем ты начнешь давать показания.
– Я могу подождать, Мэгги, – сказал Флип. Он сидел там, где раньше сидел Маркус, положив магнитофон на стол на колесиках. Дядя Маркус стоял в ногах моей кровати.
– Я не хочу говорить с адвокатом, – снова сказала я.
Мама с дядей Маркусом приставали ко мне с адвокатом с тех пор, как я сказала, что хочу поговорить с полицией.
– Он так все перевернет вверх ногами, что я сама перестану понимать, что говорю. Я хочу рассказать, что на самом деле случилось в ночь пожара.
Мама крутила на пальце старое обручальное кольцо.
– Ты не должна выгораживать Энди, дорогая, – сказала она.
Я была удивлена.
– Я и не собираюсь. Сам того не зная, он все это время выгораживал меня. – Я посмотрела на Флипа. – Мы можем наконец начать?
– Конечно, Мэгги, – сказал Флип. – Ты хочешь, чтобы я задавал вопросы, или просто расскажешь?
– Я просто расскажу, – сказала я.
– Окей. – Он что-то сделал с магнитофоном и пододвинул его ко мне: – Начинай.
Я глубоко вздохнула и заговорила.
Если вы действительно кого-то любите, тогда его радость является вашей радостью, а боль – вашей болью, это одновременно замечательно и ужасно. Так это было с Беном и со мной. Я была как живая, дышащая масса сочувствия вокруг него. Я думала, что он такой удивительный и необыкновенный. Он всегда был терпелив с детьми, которых обучал плаванию. Всегда подбадривал моего младшего брата. Верил в Энди так же, как и я. Я любила Бена за это, и за его нежность ко мне, и за то, что он обожал свою маленькую дочку. А также за то, что он продолжал пытаться достойно выполнять работу пожарного, когда ему было тяжело и страшно.
– Когда я был маленьким мальчиком, – сказал он мне однажды ночью, когда мы находились в «Сторожевом Баркасе», – мой отец часто наказывал меня, запирая в чулан под лестницей. Мне начинало казаться, что я задыхаюсь, и у меня нарастала паника. Я колотил кулаками в дверь чулана, но никто не приходил.
Он говорил, а я гладила его руку. Я не могла представить, что отец может быть таким жестоким.
– Но у меня не было проблем с клаустрофобией, пока я в первый раз не надел снаряжение во время учебной тревоги, – сказал он. – Я снова почувствовал себя пятилетним мальчиком, запертым в чулане. Так происходило всегда, когда я надевал противогаз. Кажется, я не смогу это преодолеть. Я овладел всем остальным. Твой дядя говорит, что должно пройти время, но я думаю, что со временем все становится только хуже.
Я была потрясена, что он рассказывает мне такие глубоко личные вещи. Доверяет свои секреты. Это давало ощущение, что я тоже могу довериться ему. Во всем.
Пару недель спустя я зашла в «Яванский кофе» вместе с Эмбер и еще одной девочкой. Мы сидели в одной кабинке, а в следующей находились несколько пожарных из добровольной дружины. Двое мужчин и женщина.
Я подняла взгляд от латте и увидела, как в кафе входит Бен. Он кивнул мне, а я кивнула в ответ. При всех мы делали вид, что просто знакомы, просто тренируем детей в бассейне и ничего больше.
– Привет, – поздоровался Бен с пожарными и подошел к стойке, за которой в тот день стояла Сара.
– Привет, – отозвались пожарные.
Он заказал кофе навынос. Эмбер что-то болтала про Тревиса, но у меня в ушах стоял лишь шум, потому что я была вся сфокусирована на Бене, хотя старалась не подать виду.
Когда Бен вышел из кафе, пожарные разразились смехом. Я не сразу поняла, что они смеются над Беном. Один из них кудахтал, как курица.
– Трус, – казал он.
– Ведет себя, как барышня, – поддакнул другой.
