– Заходите.
– У меня послание к правительству Ее Величества.
– В посольство, пожалуйста.
– Я не могу в посольство. Я передаю это письмо через вас.
– Я его не принимаю. – Он встал и открыл дверь передо мной. – Я не шпион, и в эти шпионские трюки меня, пожалуйста, не ввязывайте.
– Это не шпионаж… больше. Это письмо правительству Ее Величества. Вы можете его принять или нет, но сейчас я буду звонить в британское посольство и скажу, что письмо правительству находится у вас… Я оставлю его тут, а вы делайте с ним что хотите.
Он смотрит на меня взглядом, в котором нет ничего для меня хорошего.
– Давайте ваше письмо.
– Дайте мне конверт, пожалуйста.
– У вас даже нет конверта, – возмущается он.
– К сожалению…
Он кладет передо мной пачку бумаги, конверты, ручку. Бумагу я отодвигаю в сторону, из кармана достаю пачку карточек с адресами кафе и ресторанов. Каждый шпион всегда имеет в запасе десятка два таких карточек. Чтобы не объяснять новому другу место встречи, проще дать ему карточку: я приглашаю вас сюда.
Я быстро просматриваю все. Выбираю одну. И несколько секунд думаю над тем, что же мне писать. Потом беру ручку и пишу три буквы: GRU.
Карточку вкладываю в конверт. Конверт заклеиваю. Пишу адресат – «Правительству Ее Величества». На конверте ставлю свою персональную печать «173-В-41».
– Это все?
– Все. До свидания.
Я снова в лесу. Вот моя машина. Я гоню ее дальше и дальше. Теперь встреча с местной полицией тоже может быть опасной. Советское посольство могло сообщить в полицию, что один советский дипломат сошел с ума и носится по стране. Могут сообщить в Интерпол, что я украл миллион и убежал. Могут заявить протест правительству и сказать, что власти Австрии меня захватили силой и что меня нужно немедленно вернуть – иначе…
Они умеют делать громкие заявления. Теперь мне нужна телефонная связь с британским посольством. Я должен объяснить ситуацию, пока какой-нибудь деревенский полицейский пост не остановил меня и не вызвал советского консула. Тогда будет поздно объяснять что-нибудь. Тогда после первой встречи с консулом у меня вдруг пойдет обильная слюна, я начну смеяться или плакать и за мной пришлют специальный самолет. Пока слюна еще не пошла, я буду пытаться… Укромные телефоны у меня на примете есть.
– Алло, британское посольство, я направил послание… Я знаю, что меня не соединят с послом, но мне нужен кто-то ответственный… Мне не надо его имя, вы сами там решайте… Я направил послание…
Наконец они кого-то нашли.
– Слушаю… кто говорит?
– Я направил послание. Тот, с кем я его направил, знает мое имя…
– Правда?
– Да. Спросите его.
Трубка молчит некоторое время. Потом оживает.
– Вы представляете свою страну?
– Нет. Я представляю только себя.
Трубка снова молчит.
– Чего же вы хотите?
– Я хочу, чтобы вы сейчас вскрыли пакет и послание передали британскому правительству.
Трубка молчит. В трубке какое-то сопение.
– Я не могу вскрыть конверт, так как он адресован не мне, а правительству…
– Пожалуйста, вскройте пакет. Это я его подписывал. Я так подписал, чтобы его содержание не стало известно многим. Но вам я даю право его вскрыть…
Далеко в телефонных глубинах какое-то шептание.
– Это очень странное послание. Тут какой-то ресторан…
– Да не это… Посмотрите на обороте…
– Но и тут странное послание. Тут только какие-то буквы.
– Вот их и передайте…
– Вы с ума сошли. Послание из трех букв не может быть важным.
– Это будет решать правительство Ее Величества: важное послание или нет…
Трубка молчит. Какое-то потрескивание, не то шипение… Потом она оживает:
– Я нашел компромисс. Я не буду посылать радиосообщение, я перешлю ваше сообщение дипломатической почтой! – в его голосе радость школьника, который решил трудную задачу.
– Черт побери вас с вашими британскими компромиссами. Сообщение может быть важное или нет, не мне решать, но оно срочное. Через час, а может, и раньше – будет уже слишком поздно. Но знайте, что я настойчивый, и если начал дело, то его не брошу. Я буду вам звонить еще. Через пятнадцать минут. Пожалуйста, покажите послу мое послание.
– Посла сегодня нет.
– Тогда покажите его кому угодно. Своей секретарше, к примеру. Может, она газеты читает. Может, она подскажет вам решение…
Я бросаю трубку.
Я меняю место. Я обхожу деревню. Я обхожу людей. Во мне звучит жутким ритмом страшная песня «Охота на волков». Совсем недавно я чувствовал себя затравленным зверем, но силы вернулись ко мне. Мертвой хваткой я вцепился в рулевое колесо, как летчик-смертник в штурвал своего самолета. Живым они меня не возьмут. Эх, расшибу любого, кто поперек пути встанет. А на крайний случай у меня отвертка огромная в запасе. Эх, кому-то я ее в горло всажу по самую рукоятку. Жизнь продаю! Подходи, налетай! Но дорого уступлю!
Звоню в британское правительство. Попытка вторая и последняя. Я редко кого дважды просил. А трижды никогда. И никогда впредь. Впрочем, немного мне осталось…
Я обещал позвонить через пятнадцать минут. Но вышло только через сорок три: у намеченного мной телефона людно было.
– Британское посольство?
– Да. – Но изменилось решительно все. Короткий ответ звучит резко и четко, как военная команда. Тот же мужской голос: – У вас все хорошо? Мы волновались. Вы так долго не звонили…
– Мое послание…
– Мы передали ваше послание в Лондон. Это очень важное сообщение. Мы уже получили ответ. Вас ждут. Вы готовы?
– Да.
– Адрес на карточке – это место, где вас надо встретить?
– Да.
– На карточке не указано время. Это означает, что вас надо встретить как можно быстрее?
– Да.
– Мы так и думали. Наши официальные представители уже там.
– Спасибо. – Это слово я почему-то произнес по-русски. Не знаю, понял ли он меня.
Толпа нажала еще и продвинулась вперед сантиметров на пять. Соответственно и полицейский заслон был сдвинут на эти самые пять сантиметров. Толпа нажала на полицейских, они – на меня. И я должен был сдвинуться на пять сантиметров назад. Но позади была несокрушимая стена.
Гранит. Полированный. Так я оказался на грани бессмертия – еще чуть-чуть, еще один легкий натиск, и в центре Варшавы появилась бы новая мемориальная доска: «Здесь 23 мая 1992 года влип в стену и навеки в ней остался В. Суворов…»
Но в самый последний момент я взвизгнул и, видимо, жалобно. Начальник полицейского заслона истолковал мой сигнал как нежелание уходить на данном историческом отрезке в бессмертие и решительными действиями меня туда не отпустил. Крикнул он своим ребятам, замахали они резиновыми дубинками на любителей автографов. И только один огромный человечище тянет мне исполинскую лапу через заслон, не обращая внимания на усердие моих защитников.
Тянется лапа ко мне, а я еще от пережитого страха перед бессмертием не отошел. Думаю, протяну ему руку, а он мне кисть и расплющит, чем тогда книжки писать буду? Но жалко человека стало – тянет он руку и под палочными ударами не гнется, прямо держится, как гренадер под картечью. Дотянулся я до его руки, сжал он мою ладонь деликатно, явно без намерения раздавить. И понесло его водоворотом человеческим в другую сторону, и сквозь рев толпы он кричит: «Витя, ты меня никогда не видел… Но, может, слышал обо мне… – Тадеуш Маркович!»
Тут меня и озарило: «Так это же он!» Кричу ему, чтобы вернулся. Кричу полицейским, чтобы его ко мне пропустили. Но поздно. Его оттеснили. Меня в зал уже потащили.
Попросил я прощения у почтеннейшей публики за пиджак перемятый, за оторванные пуговицы (не до пуговиц было… перед бессмертием), прокашлялся, как принято, и начал речь. Говорю, а сам все думаю, пробился Тадеуш в зал или не пробился? И решил: «Конечно, пробился! Такой где угодно дорогу себе проломает. Натура у него ледокольная».
Завершил речь, и вопросы посыпались. Хорошо в зале, весело, смеются люди. И я смеюсь. Хорошо когда контакт с публикой установлен. Вдруг в задних рядах поднимается тип. И уже по ухмылке определяю, что задаст он сейчас один из двух проклятых вопросов, на которые мне никак не удается ответить так, чтобы мне сразу поверили. Эти два вопроса коммунистические прихвостни задают уже десяток лет. Я отвечаю. Мне и верят – и не верят. А вот и вопрос:
– Ты вот все книжки пишешь, миллионами они продаются, басни нам тут рассказываешь, а как знать, что тебя не заслали к нам со спецзаданием?
Этот вопрос мне задавали в разных вариантах. Например, в Швеции: «Если ты не заслан к нам со спецзаданием, почему же они тебя еще не убили?»
Ответить легко: «Они не то что меня, они всю власть свою коммунистическую прохлопали!» С этим соглашаются, но вопрос остается. Я говорю, мол, книжки мои читайте – не мог этого написать специально засланный.
А мне в ответ: «Книги-то правильные, но так тебе и положено себя вести, чтобы в доверие втереться… А потом начнешь нас дурачить…»
