- Что, не вышло? Обвел он тебя, да? Козел, образина плешивая!
- Прихлопнули его, как муху, твоего Славика.
Славка вздрогнул и втянул голову в плечи. Так на него подействовало упоминание собственного имени. Крепче стиснул рукоятку бесполезного, в общем, пистолета.
- Да где тебе, дураку! Так я и поверила! Как же! Да ты бы целый праздник устроил, салют бы с крыши запускал. Погоди, Славик ещё до тебя доберется, до козла. Посмотрю, что тогда ты заблеешь.
- Выбрасывай её, и поехали! - скомандовал Будякин. - На трамвае пусть добирается.
Лязгнул запор стальной двери. Славка резко повернулся спиной и стал медленно, чуть вразвалку, спускаться по лестнице, словно местный житель, которому некуда особенно спешить. Сзади заскрипели шарниры, зашаркали шаги. Будякин торопливо сбегал по лестнице. Он даже не взглянул на парня, которого обогнал. Оба старательно отворачивались друг от друга. Оба не хотели быть узнанными.
Будякин быстро спускался вниз, а Славка от него сразу отстал, а потом и вовсе развернулся, пошел снова вверх. Спор в квартире продолжался, но, похоже, переходил в завершающую фазу. Девица негромко обзывалась, а какой-то мужчина лениво отбрехивался гулким, как из бочки, голосом, бубнил что-то невнятное.
Славка проскочил мимо стальной двери и решил подняться на следующий этаж. Он уже понял, что Яшухин специально дал ему этот адрес, чтобы поглумиться. И он ничуть не удивился, когда из тридцать седьмой квартиры выбежала Танька - в лакированных ботфортах, в коротком бархатном платьице и в распахнутой кожаной курточке с капюшоном. К груди она прижимала большой полиэтиленовый пакет, из которого так и лезли тряпки, набитые слишком туго. Часто топоча каблуками, Танька ринулась вниз по лестнице, словно за ней гнались. Наверное, боялась, что отберут шмотки. Она даже не подняла головы и не увидела Славку, который смотрел на неё сквозь перила следующего лестничного марша.
А он был поражен её обликом. Трудно было поверить, что ещё совсем недавно он тосковал по этому невзрачному существу, жадно прижимающему к сердцу кулек с тряпками. Неживые крашеные волосы, мелкие черты лица, тщательно, но напрасно подрисованные косметикой, суетливые движения маленькой хищницы, урвавшей дармовой кусочек, - все это вызвало теперь глубокое удивление. Его даже не укололо, что Танька оказалась любовницей очередного его врага. Передернув плечами от гадливости, Славка тоже стал спускаться, недоумевая, что он мог найти в этой совершенно чужой особе. Внизу затихал торопливый стук каблуков.
Сзади загремело железо. Кто-то запирал стальные двери тридцать седьмой квартиры. Этот человек не интересовал Славку. Он не сомневался, что тому нет дела до него, надо быстрей бежать к шефу, дожидающемуся в машине. Тяжело сопя и отдуваясь, человек тоже начал спускаться так, что Славка сквозь подошвы почувствовал, как дрожат и прогибаются бетонные лестничные марши. Только тут он понял, что это не просто шофер.
Загородив широченными плечами лестницу от стены до перил, это шел человекообразный Танькин друг, та самая горилла, которую Славка опрометчиво принимал за её любовника. Оказалось, что это всего-навсего охранник, приставленный Будякиным.
Человекообразный гигант тоже узнал Славку и очень удивился. На его мясистом лице появилось выражение тупой задумчивости, словно сам процесс мышления был ему плохо знаком и давался с трудом. Видимо, он больше подчинялся инстинктам и командам со стороны. Но на этот раз его мозги сработали быстрее, чем обычно, и он обрушился на Славку, словно бетонная плита, сорвавшаяся с крана.
С нечеловеческой силой гориллоподобный атлет сгреб Славку и, промчав до конца пролета, припрессовал его в угол межэтажной лестничной клетки. Славка оказался прижат в простенок между окном и вертикальной трубой отопления, стоявшей в самом углу. Он даже сообразить ничего не успел и руки из карманов не вытащил. Внутренности его екнули, а в легких не осталось и глотка воздуха, так его притиснул могучим брюхом бывший спортсмен.
Но он же и дал послабление, отстранившись на четверть шага, чтобы схватить Славку за горло. Огромная волосатая лапа сдавила шею, как кузнечными клещами, аж слезы на глаза навернулись. А вторая лапа, сжатая в кулак, по размерам не уступавший футбольному мячу, медленно пошла назад, изготавливаясь для страшного удара, способного размозжить голову жертвы.
Вдохнуть Славка по-прежнему не мог, но руки из карманов вытащил. И они по-прежнему сжимали пистолет и наручники. Голова уже кружилась от нехватки кислорода, сквозь едкие слезы все виделось расплывчато, но волосатая лапа маячила прямо перед глазами. И Славка ударил по ней стальными браслетами. И ещё раз, что тоже не возымело ни малейшего эффекта. Тогда он поспешно, но уже слабее, шлепнул в третий раз, одновременно ткнув пистолетным стволом в расплывчатое лицо.
Стальная дужка браслета провернулась на шарнире и зацепила лохматое запястье. Внезапно хватка на горле ослабла, видно, тычок пистолетом в нос убавил горилле энтузиазма. И Славка тут же защелкнул наручник. Не теряя ни секунды, второй браслет он застегнул за трубу отопления. Опасный зверь оказался в капкане, а Славка быстро запустил освободившуюся ладонь за отворот куртки своего противника и выудил из подмышечной кобуры его собственное оружие. Теперь у него в каждой руке стало по пистолету, и правый, как пить дать, имел полную обойму.
Опустив большим пальцем рычажок предохранителя, Славку ткнул ствол в толстое брюхо, вдавил, словно в тугую резиновую подушку, заставив противника ослабить напор. Смог наконец-то отдышаться. В висках стучало, и он чуть не падал от сильного головокружения. Пришлось повиснуть, обхватив гориллу за талию левой рукой. Впрочем, талия - слишком громко сказано, скорее, поясница, поскольку эта область тела была у гориллы, пожалуй, пошире плеч. Славкина рука едва дотягивалась до спины, и зажатый в ней незаряженный ПМ лишь чуть высовывался из-под опущенного вражеского локтя.
А за пять минут до описанных событий к соседнему подъезду подкатил микроавтобус. Он развернулся и сдал прямо к ступенькам. Распахнулись задние дверцы, и из салона быстро и бесшумно высыпался в подъезд десяток бойцов СОБРа в шлемах и бронежилетах. Держа автоматы наизготовку, они поднялись по лестнице и привычно заняли позиции, прижимаясь к стенам.
Старков, озабоченный телефонным звонком, держался настороженно и вовремя услышал подозрительные звуки на лестнице. В дверной глазок он заметил быстрый промельк каких-то теней и правильно оценил ситуацию.
- Родик, - тихо окликнул своего преданного заместителя.
Тот вскочил с дивана и в одних носках бесшумно переместился к дверям. В руках он привычно держал автомат. К рожку с патронами прозрачным скотчем был примотан второй, чтобы максимально сократить время на перезаряжание. Родик вопросительно вскинул глаза, поняв все без слов.
- Держи дверь, сержант, спасай командира, - тихо отдал команду Старков, и Родик чуть не козырнул по давней привычке. - Я к балкону.
Старков, будучи профессионалом, прекрасно знал, как штурмуют квартиры, и сознательно пожертвовал помощником. Для него, кадрового военного, это был не живой человек, а всего лишь боевая единица, обладающая определенными тактико-техническими данными. Точно так же где-нибудь в тылу противника он оставил бы сержанта прикрывать отход группы, сознательно обрекая парня на смерть. Таковы правила игры.
В запасе ещё имелась минута-другая, и он распахнул рассохшийся гардероб, заполненный старой будякинской одеждой. Выбрал поношенное пальтецо, потертую зимнюю шапку из стриженой овчины и длинный серый шарф. И даже успел надеть все это. В таком непрезентабельном виде он со спины вполне мог сойти за зачуханного жизнью полуинтеллигента, бредущего в газетный киоск за "Вечеркой".
Входная железная дверь содрогнулась от мощных ударов. Штурм начался. Вскинув короткоствольный автомат, Старков встал за задернутыми оконными шторами, сквозь неплотную ткань оглядывая балкон. Грохот в подъезде служил отвлекающим маневром, атака должна была начаться именно отсюда. Как правило, штурмовые группы действуют по раз и навсегда отработанной схеме.
Так и оказалось. На балкон сразу с двух сторон прыгнуло по бойцу одна рука регулирует натяжение веревки, а в другой автомат, как их научили. Прямо сквозь штору Старков резанул короткими очередями практически в упор. На столь малом расстоянии стандартный бронежилет не держит автоматную пулю со стальным сердечником. Парни сразу неподвижно осели на своих веревках. Старков отступил в сторону, прижался к шкафу, ожидая продолжения.
Третий собровец выпал сверху прямо по центру балкона. Он точно попал ногами на перила и, откинувшись назад на туго натянувшейся веревке, обрушил град пуль в окно. Стекла, уже испещренные отверстиями и трещинами, со звоном посыпались внутрь квартиры и на балкон. Штора взлетала, словно её трепал ветер, ворвавшийся в высаженное окно. Длинные очереди кромсали мебель, щепали пол и клевали противоположную стену.
