Ашот кивнул и спрыгнул на землю.
Завершение сделки
Теперь Азизов и Вадим Павлович сидели в одной из комнат дома Ашота. Свет не горел, и оба видели только силуэты друг друга. На столе стоял неизменный кофейник с кофе и две чашки. Лишь на блюде вместо хачапури лежало теперь домашнее печенье. Из окна комнаты были хорошо видны освещенные ворота гаража, куда выгружался товар, и задняя часть трейлера. Споро мелькали фигуры людей, освобождавших прицеп от груза.
Наконец Азизов встал, задернул шторы, включил настольную лампу, сказал:
— Закончили.
— Как будто, — согласился Вадим Павлович.
— Подождем, сейчас придет Ашот.
Они ждали около минуты. Вошел Ашот, доложил:
— Роберт Арутюнович, принято.
— Проверил?
— Проверил. Как договаривались, пятьсот тысяч. Товар в порядке. Вот только… — Цокнул языком. — Я все насчет трейлера. Зачем добру пропадать? Сдайте его нам, заплатим, сколько скажете. И клянусь, не засветим.
Вадим Павлович поднял глаза:
— Засветите, не засветите, не разговор. Тачка должна исчезнуть. Все. Вопросов нет.
Азизов взял чашечку, посмотрел в пространство. Поставил чашечку на место.
— Исчезнуть, так исчезнуть. Понял, Ашот?
— Понял.
— Чемодан здесь?
— Здесь.
— Давай.
Ашот подошел к стоящему в углу дивану, приподнял сиденье, ловким движением достал и поставил на стол средних размеров чемодан.
Чемодан был обычным: из черной искусственной кожи, с двумя ремнями-застежками. Вздохнув, Ашот посмотрел на Азизова. Тот сделал знак подождать. Спросил, обращаясь к Вадиму Павловичу:
— Договор прежний? Полтора рубля за пачку? Все правильно?
Каждый в комнате, в том числе и Вадим Павлович, прекрасно знал: даже если Азизов будет продавать пачки по госцене, то есть по два пятьдесят, навар все равно будет большим. Но лицо Вадима Павловича по-прежнему ничего не выражало. Он даже как-то скучно сказал:
— Правильно.
— Значит, мы даем вам семьсот пятьдесят штук.[41] За пятьсот упаковок.
— Точно.
— Ашотик, открой.
Ашот отстегнул ремни. Откинул крышку. Чемодан был доверху набит банкнотами в банковской оклейке. Но нет, на Вадима Павловича банковские наклейки никакого впечатления не произвели. Он потер шею:
— Я посчитаю. Подождете?
— Конечно.
Деньги Вадим Павлович считал аккуратно и буднично, шевеля губами и поплевывая на пальцы. Изредка он делал пометки на оклейках старенькой шариковой ручкой. Закончив, отделил ровно пятьдесят тысяч. Остальные семьсот снова уложил в чемодан, пачка к пачке. Закрыл крышку, затянул ремни. Тихо сказал:
— Все правильно. Семьсот пятьдесят штук. Поезд во сколько отходит? На Москву?
Ашот достал из бумажника два билета:
— Вот ваши два билета. СВ, как просили. Поезд — в двадцать двадцать пять. Два на утренний для ваших ребят тоже есть. Я им сейчас отдам. Двойной номер для них в гостинице я сделал. До шести утра.
— Понятно. — Вадим Павлович пожевал губами. — Я должен что-нибудь за услуги? И за чемодан?
Азизов покачал головой:
— Чемодан и услуги входят в расчет. Сейчас Ашот рассчитается с водителями. И отвезет вас к поезду.
Вадим Павлович полез во внутренний карман пиджака. Достал сторублевую бумажку, протянул Ашоту:
— Все же в должниках ходить не люблю. Возьмите. За услуги.
Ашот посмотрел на Азизова. Тот отвел глаза:
— Ашот, я бы взял. Отказываться неудобно.
— Конечно. — Ашот взял сотенную, сложил в несколько раз. Спрятал в карман. — Спасибо. Я рассчитаюсь с ребятами и мигом.
Взял с дивана пустую спортивную сумку, сгреб в нее пятьдесят тысяч и вышел.
Расчет
Ашот появился из темноты неожиданно. Открыл дверцу, рывком поднялся в кабину, сел. Положил на колени спортивную сумку, спросил:
— Место, куда бабки складывать, есть? А ребята?
Шитик и Клюй переглянулись.
— Найдем. — Шитик достал свою сумку, открыл. Клюй достал свою, тоже открыл.
Ашот дернул молнию:
— Считаем. Кто первый?
Шитик усмехнулся:
— Насчет этого все равно. Кореш ближе, давай с него.
Ашот начал передавать пачки Клюю из рук в руки. Клюй не спешил, внимательно перелистывая каждую пачку. С кидалами[42] он был знаком, что такое кукла,[43] тоже знал.
Передав последнюю пачку, Ашот сказал:
— Все точно? Двадцать пять?
— Точно. — Клюй закрыл сумку. Ашот так же, не спеша, рассчитался с Шитиком. Первые пачки Шитик просматривал, но уже с пятой начал складывать в сумку, не проверяя. По всему было ясно: фармазонства[44] не будет. Не те дела, товар попал клиенту в жилу. Впрочем, с Кряжем так и должно было быть. Он слышал от всех, кто имел дело с Кряжем: он не залетает.
Передав все деньги, Ашот достал бумажник, протянул два билета:
— Два СВ, на утренний поезд. Для вас оставлен двойной номер в гостинице «Тбилиси». Подойдете к дежурной, ее зовут Клара, скажете: от Ашота. Она все сделает. Потом… я слышал, вам нужны шабашники?
— Нужны, — ответил Шитик.
— Сейчас. — Ашот высунулся из кабины, негромко позвал: — Володя, подойди. — Кивнул на подошедшего худощавого человека. — Это Володя, он все знает и все сделает. Володя, по-моему, эта шабашня тоже в «Тбилиси»? А?
Володя кивнул. Ашот спрыгнул на землю, уступая ему место. Поднял руку:
— Все, ребята. Мы в расчете, я вас не видел, вы меня не знаете. Адью.
Володя, усевшись рядом с Клюем, хлопнул дверцей. Сказал:
— Если в гостиницу «Тбилиси», нам прямо.
Шитик убрал тормоз, включил мотор. Осторожно поехал вперед, выбираясь из узкого переулка.
Отъезд
Остановив белую девятку перед железнодорожным вокзалом, Ашот посмотрел на Вадима Павловича:
— Посадка уже началась. Вещи у вас еще есть? Или только чемодан?
— Только чемодан. Пойду. Счастливо оставаться.
— Проводить?
— Не нужно. Доберусь сам. — Взяв с заднего сиденья чемодан, Вадим Павлович вышел. Ашот дождался, когда он скроется в вокзальных дверях, и уехал, резко развернув машину.
На перроне, подойдя к вагону СВ, Вадим Павлович остановился около проводника, протянул два билета. Подождал, пока тот их посмотрит, и добавил бумажку в десять рублей. Сказал внушительно:
— Я старый человек и люблю покой. Поэтому купил два билета. Постарайтесь, чтобы ко мне не стучали. Хорошо?
Тертый с виду проводник улыбнулся:
— Какой разговор. — Вложил билеты в «гнезда» своей папки. Спрятал десятку. — Чай после отхода подать?
— Если крепкий, выпью.
— Крепкий, а как же. Специально заварю. Заходите, устраивайтесь. Отправимся, я сделаю чай и постучу.
Войдя в купе, Вадим Павлович закрыл за собой дверь, спрятал чемодан под сиденье. Посидев немного, протянул руку и выдвинул дверной стопор.
Через десять минут поезд «Сухуми — Москва» отошел от перрона.
Договор с шабашниками
Шитик нарочно поставил трейлер перед самым входом в гостиницу «Тбилиси».
Володя посмотрел на часы:
— Наверное, уже у себя. Десять. Вы оформляйтесь, я поищу бригадира.
— Что они вообще делают? — спросил Шитик.
— Точно не знаю. Кажется, мастерят сауны.
— Откуда приехали?
— Из России. Или из Прибалтики, точно не знаю. Но сами русские. Через неделю уезжают. Что, искать?
— Ищите. Найдете — спускайтесь прямо сюда. И ждите. Когда подойду и начну договариваться, уходите. Вот четвертак, за беспокойство.
Спрятав двадцатипятирублевку, Володя ушел в гостиницу. Шитик и Клюй взяли сумки и пошли туда же.
В гостиницу устроились без труда. Дежурная и глазом не повела на липовые паспорта.
В номере Шитик сказал:
— Если хотим, чтоб было чисто, шабашникам придется дать штуку. Так что скидываемся по пятихатке.[45]
Взял у Клюя пятьсот рублей, добавил свои. Бросил:
— Смотри, чтоб не кемарить… Все же сумки. Понял?
— Будь спок, не засну.
— Посиди, я быстро…
Володя уже стоял около трейлера. Рядом, докуривая сигарету, переминался с ноги на ногу невысокий белобрысый человек. Увидев Шитика, бросил окурок. Настороженно оглядел подошедшего.
Володя тут же сказал:
— Бригадир. Договаривайтесь, я отойду. — Отошел в сторону.
Шитик спросил:
— Много вас здесь?
— Допустим, пятеро. Со мной. А что?
— Видишь этот рыдван?
Бригадир мельком взглянул на трейлер:
— Вижу, и что дальше? Разгружать?
— Он пустой. Нужно его разобрать на мелкие части. И оставить на свалке.
Бригадир посмотрел на Шитика, моргнул:
— В каком смысле разобрать?
— В простом. Размонтировать.
— Шутишь? Он же почти новый?
— Никаких шуток. За работу плачу штуку. Аванс — пятихатка. Остальное после выполнения. Причем сделать нужно сегодня. До ночи.
