И вот в тот день в суде номер 3, что на Хайбери Корнер, как раз и состоялось слушание такого дела в присутствии трех судей из магистрата под председательством мистера Генри Спиллера, директора школы на пенсии. Дело было простое, рассмотрение заняло всего несколько минут.
Когда все закончилось, Прайса с Корнишем увезли обратно в «каталажку Доувер». А Бернс пошел докладывать начальнику, суперинтенданту Парфитту.
– Ну как успехи, Джек? – спросил глава местного отделения Департамента уголовного розыска.
– Сплошное расстройство, сэр. Нет, в начале все шло просто прекрасно, сразу нашли совершенно потрясающего свидетеля, который видел все. С начала до конца. Весьма почтенный джентльмен, владелец магазина, что через дорогу. Добропорядочный гражданин. Запомнил и описал этих типов, готов выступить в суде. Но так и не найден бумажник, отобранный у жертвы. И нет четкой привязки Прайса и Корниша по месту и времени. Все, что у нас есть, – это разбитый нос Прайса и факт его обращения к врачу в Сент-Эннз через три часа после происшествия. Что полностью совпадает с показаниями свидетеля.
– И что тебе мешает?
– Нужен бумажник. Нужна его привязка к подозреваемым. К тому же, до сих пор неизвестна личность пострадавшего. Так и числится у нас как МВЛН.
– Так ты собираешься выдвигать против них обвинение?
– Если завтра мистер Патель их опознает, то да, сэр. Тогда им не отвертеться. Оба виноваты, и ослу понятно.
Алан Парфитт кивнул.
– Ладно, Джек. Попробую прощупать судейских. А ты держи меня в курсе.
За окнами Лондонского королевского госпиталя снова сгустились сумерки, но человек, лежавший в палате интенсивной терапии, этого не видел. После операции прошло сорок восемь часов, но он так и не приходил в сознание. Продолжал витать где-то далеко в неведомом мире.
Газета вышла, репортер не обманул ожиданий Люка Скиннера. История попала на первую страницу, под вторым по значимости заголовком. Репортер правильно понял, чем можно зацепить читателя, и дал ей броское название: «Тайна хромого мужчины. Кто же он? – спрашивает полиция». Далее следовало описание нападения и упоминание о двух подозреваемых из местных, которые «выдали себя полиции своим внешним видом». То была одна из фраз, сравнимая по неуклюжести и абсурдности разве что с расхожим выражением в больничных бюллетенях, когда состояние пребывающих в агонии людей называют «состоянием средней тяжести».
Далее репортер подробно описал пострадавшего: его рост, телосложение, короткие седые волосы и прихрамывающую походку. Статья заканчивалась вопросом, напечатанным крупными буквами: «КТО-НИБУДЬ ИЗ ВАС ВИДЕЛ ЭТОГО ХРОМОГО МУЖЧИНУ?» Скиннер взял один экземпляр газеты и принес его в столовую. Он был доволен статьей и тем, как развиваются события. Суд продлил срок содержания под стражей еще на двадцать четыре часа.
В одиннадцать Прайса с Корнишем повезли в полицейском фургоне на пункт опознания на Сент-Эннз Роуд. Их сопровождала машина, в которой сидели Бернс, Скиннер и мистер Патель. Вернее, предстояло провести две процедуры опознания, в каждой участвовал один из подозреваемых и восемь приблизительно похожих на него мужчин. Учли и состояние носа Прайса – на носах выстроившихся рядом с ним мужчин плотного телосложения красовались полоски пластыря.
Мистер Патель не колебался. Безошибочно выделил обоих подозреваемых и еще раз подтвердил готовность выступить в суде. Бернс был счастлив. Ни один из бандитов не видел свидетеля, ни один из них не был связан с какой-либо шайкой, так что были все основания полагать, что мистера Пателя никто не тронет.
Полицейские отвезли его в магазин. С добровольцами расплатились и отпустили по домам. Прайс и Корниш вернулись в свои камеры, и Бернс, возвратившись в участок, намеревался предъявить им официальное обвинение.
Только они со Скиннером вошли, как его окликнул дежурный сержант:
– Тут тебе звонили, Джек, – он покосился на запись в журнале. – Некая мисс Армитейдж. Из цветочного магазина.
Бернс удивился. Никаких цветов он не заказывал. Впрочем, с другой стороны… Ведь на следующей неделе возвращается Дженни. Букетик цветов придаст встрече романтичности. Недурная идея.
– Насчет какого-то хромого, – добавил сержант.
Бернс взял у него адрес и вновь направился к машине вместе со Скиннером.
Выяснилось, что мисс Армитейдж оказалось целых две. Сестры-близнецы, они владели небольшим цветочным магазином на Аппе Хай Роуд. Половина их товара была выставлена прямо на тротуаре, у входа. Поздние цветы вели отчаянную борьбу за выживание, пытались устоять в клубах вонючих выхлопных газов, которыми обдавали их проезжающие мимо тяжелые грузовики.
– Мне кажется, это мог быть тот самый человек, – сказала мисс Верити Армитейдж. – Подходит под описание. Так вы говорите, это произошло во вторник утром?
Бернс подтвердил, что именно так. Во вторник утром.
– Он купил букетик цветов. Недорогой. Если точней, один из самых дешевых в нашем магазине. Полдюжины маргариток под названием «Бычий глаз». Судя по внешнему виду, человек небогатый, бедняжка. А в газетах написано, что он серьезно ранен.
– Да, сильно пострадал, мэм. До сих пор не пришел в себя и не может говорить. Он в коме. Как он расплатился?
– Наличными.
– Монетами? И достал их из кармана брюк?
– О, нет. Достал пятифунтовую банкноту. Из бумажника. Помню, он еще уронил его, а я подняла. Ведь он хромал.
– Что за бумажник?
– Дешевый. Из кожзаменителя. Черный. Ну а потом я отдала его ему.
– Случайно не заметили, куда он его положил?
– В карман. В карман пиджака. Внутренний.
– Можете показать мне букетик маргариток «Бычий глаз»?
К ленчу детективы вернулись в участок на Доувер и сразу пошли в столовую. Бернс был мрачен и явно разочарован. Кредитная карта оставила бы след: фамилию, по которой можно было бы затем узнать адрес или номер банковского счета. Но наличные…
– Скажи, что бы ты делал днем, в августе, с букетом маргариток? – спросил он Скиннера.
– Подарил бы любимой девушке… Или отнес твоей мамочке…
Мужчины отодвинули пустые тарелки и погрузились в мрачное молчание над кружками с чаем.
– Сэр?…
Голосок был тоненький, робкий, он доносился с соседнего продолговатого стола. И принадлежал практикантке, молоденькой девушке, только что закончившей училище. Джек Бернс вопросительно покосился на нее.
– Гм?…
– Просто у меня одна идея. Вы ведь говорите о хромом мужчине?
– Да. И хорошая идея мне всегда пригодится. Так в чем суть?
Она залилась краской. Мало кто из практикантов решается влезать в разговор опытных инспекторов-детективов.
– Просто если он шел в том направлении, сэр, то, по всей видимости, хотел попасть на Хай Уэй. Это в пятистах ярдах, и там ходят автобусы. А вот позади, там, откуда он шел, и тоже ярдах в пятистах, находится кладбище.
Бернс со стуком опустил кружку на стол.
– Чем вы сейчас занимаетесь? – спросил он девушку.
– Разбираю файлы, сэр.
– Это подождет. Едем на кладбище. Вы с нами.
За рулем, как обычно, был Скиннер. Практикантка оказалась из местных и показывала дорогу. Кладбище было большое, сотни выстроившихся рядами могил. Оно было городским, а потому запущенным. Каждый выбрал себе ряд, и вот они начали прочесывать кладбище. Заняло это примерно час. Девушка оказалась глазастой и увидела первой.
Цветы, конечно, увяли, но, несомненно, это были маргаритки под названием «Бычий глаз». Они безропотно умирали в баночке из-под джема с несвежей водой. Надпись на надгробье гласила о том, что здесь покоятся останки некой Мейвис Джун Холл. Дата рождения, дата смерти и еще три буквы «RIP».[5] Умерла она двадцать лет тому назад в возрасте семидесяти лет.
– Глянь-ка на дату рождения, приятель. Август 1906-го. Во вторник у нее был день рождения.
– Но кем, черт возьми, она доводилась нашему хромому?
– Скорей всего, мамой.
– Возможно. И тогда, по всей вероятности, фамилия его Холл, – сказал Бернс.
Они захватили увядший букетик и заехали в лавку сестер Армитейдж, где мисс Верити тут же узнала маргаритки. Ее товар, на девяносто девять процентов. Приехав в «каталажку Доувер», Скиннер немедленно связался с Бюро по пропаже людей и назвал фамилию Холл. Холлов в розыске значилось трое, но двое из них были женщины и один – ребенок.
– Но кто-то должен был знать этого несчастного! Почему они его не ищут? – возмущенно воскликнул Бернс. Одно разочарование за другим.
Хорошенькая и умненькая практикантка вернулась к разборке файлов. Бернс со Скиннером отправились в камеры, где по очереди зачитали Прайсу и Корнишу официальное обвинение в умышленном нападении на неопознанного взрослого мужчину с причинением тяжких телесных повреждений. Без четверти четыре они снова сели в машину и поехали на Хайбери Корнер, где старший секретарь суда в виде исключения нашел им щелку в чрезвычайно плотном расписании слушаний. На сей раз эти ублюдки на Доувер уже не вернутся. Бернс твердо вознамерился засадить их в городскую тюрьму, возможно, в Пентонвилль.
