— А можно, я лучше тут приберусь, полы помою, а? Вы только скажите, где у вас тряпки, ведро…
— Но, Стеша…
— А что тут такого? Я ж не барыня… А то мне с вас и деньги брать неудобно будет…
— Ну что ж, ты, вероятно, права…
Юлия Арсеньевна показала ей, где что лежит.
— Хорошо, — кивнула Степанида, — а вы ступайте отдыхать, только дверь прикройте, чтоб я вам не мешала.
Юлия Арсеньевна ушла, а Степанида с усердием взялась за дело. Заглянув в кухонные шкафы, она обнаружила там образцовый порядок. Да и вообще, в квартире было довольно чисто. «Повезло мне, — опять подумала Степанида. — Работа нетрудная, люди хорошие, кайф!»
Прибравшись на кухне, она вымыла полы в ванной и в туалете. А Юлия Арсеньевна все не появлялась. В ванной на стиральной машине лежало чистое, но неглаженое белье, Степанида хотела было взяться за глажку, но не нашла утюга. Тогда она уселась на кухне, любуясь делом рук своих. И вдруг в глаза ей бросилась стоявшая на полочке старая растрепанная книга. Степанида осторожно сняла ее с полки, положила на стол, так как между страниц было вложено множество закладок, села и с благоговением открыла. Почему-то она решила, что это Библия. Она никогда не держала в руках Библию, и ей было интересно. Но, раскрыв книгу, увидела, к вящему своему удивлению, титульный лист:
«ПОДАРОКЪ
МОЛОДЫМЪ ХОЗЯЙКАМЪ
или
СРЕДСТВО КЪ УМЕНЬШЕНIЮ РАСХОДОВЪ
в домашнемъ хозяйстве».
Пробежав глазами все написанное на титульном листе, Степанида поняла, что это старинная поваренная книга с множеством рецептов и советов.
— Ух ты! — вслух проговорила она и наугад раскрыла книгу.
«Донышки артишокъ под разными соусами».
— Стешенька, чем ты увлеклась? — раздался голос Юлии Арсеньевны.
— Да вот…
— А, Молоховец! Что ж, это интересное чтение! — засмеялась она.
— Да, только тут буквы какие-то странные попадаются и везде твердый знак.
— Так эта книга вышла в 1901 году, и это далеко не первое издание. А тогда у нас был другой алфавит.
— А что такое донышки артишок?
— Есть такой овощ, артишок.
— Вы его кушали?
— Нет, честно говоря, нет. Только, Стешенька, надо говорить не кушали, а ели. Вы ели? Я не ела.
— Почему? А «кушать» разве неправильно? — всполошилась Степанида.
— Да как тебе объяснить… Вот слышала, в театре говорят: «Кушать подано»? Так вот, кушать — это более торжественно, что ли, а в быту, в обычной жизни лучше, правильнее говорить «ела, ели…».
— А почему?
— Даже сама не знаю, — засмеялась Юлия Арсеньевна, — просто так принято. Сама посуди, «я кушаю» — это же смешно звучит. Вон даже пословица есть: «Когда я ем, я глух и нем».
— А вы по этой книжке чего-нибудь готовите?
— Что-нибудь! — поправила Юлия Арсеньевна.
— Ладно, что-нибудь?
— Готовлю, вернее, готовила. Теперь у меня что-то мало сил стало. Но вдвоем с тобой мы непременно что-нибудь приготовим.
— Артишок?
— Увы! Артишоков у нас нет. Уж всякой экзотики сколько хочешь, даже авокадо…
— Авокадо я ела!
— Правда?
— Конечно, Матильда очень любит.
— И это вкусно?
— Ага, то есть да.
— И как его едят? — заинтересовалась Юлия Арсеньевна. — Леночка сказала, что ей не нравится…
— Берете одну авокадину…
— Авокадину? — улыбнулась пожилая дама.
— Ну да, разрезаете пополам, вынимаете ложечкой мякоть, разминаете, добавляете зеленый лук, соль и майонез, вот и все. Вкусно. Матильду в Израиле научили.
— В Израиле? Ах да, я припоминаю, они с Асенькой ездили в Израиль… Знаешь, я попрошу Лену купить нам авокадо, и ты приготовишь, ладно?
— Конечно! А еще… Это правда, что по этой книжке можно научиться экономить?
— Экономить? Ну нет… Это книжка не для нашей жизни, и скорее она введет тебя в жуткие расходы, и к тому же многих продуктов нынче просто уже нет в природе. А ты хочешь научиться экономно хозяйничать?
— Ну, я подумала… У нас с Матильдой денег-то пока немного…
— Скажи, а ты видела, разумеется, Матильду в театре? Хотя что я глупости спрашиваю. Наверняка видела, и не раз. Я, к сожалению, хворала и пропустила все… Ты не знаешь, в этом сезоне у нее еще будут спектакли в Москве?
— Будут! В мае! И она обязательно достанет вам билет, самый лучший!
— Превосходно! Может быть, мы с тобой вместе сходим!
— Обязательно! Вам понравится, я знаю!
Они еще поболтали о том о сем, затем Степанида протерла влажной тряпкой пол в комнате и собралась домой. Юлия Арсеньевна настаивала, чтобы она поела, но Степанида категорически отказалась.
— Я уже поела у вас! Спасибо, больше не хочу.
— А у тебя дома есть какая-нибудь еда?
— Конечно, есть. Матильда мне супу наварила и котлет нажарила!
— Ты правду говоришь?
— Ей-богу!
На этом они расстались, и Степанида помчалась домой. Уже открывая дверь ключом, она услышала телефонный звонок.
— Алло!
— Степка, привет!
— Валер, ты?
— Я! Куда ты запропастилась? Что новенького? И вообще, я соскучился, надо бы повидаться!
— Понимаешь, я сейчас жутко занята!
— Чем это, интересно знать? Опять что-то расследуешь? И без меня? По-твоему, это не свинство?
— Не, Валер, я не расследую! Было одно дельце, да сразу сплыло, просто я… Валер, поклянись, что никому не скажешь?
— Клясться обязательно или можно просто пообещать?
— Ладно тебе издеваться!
— Так и быть, клянусь!
— Валер, я…
Она хотела сказать, что пошла работать, но вдруг раздумала. Неизвестно еще, как Валерка к этому отнесется, и вообще…
— Ну, что там у тебя, Степка?
— Ничего, я пошутила…
Валерка понял, что она просто не хочет говорить, и обиделся.
— Да ну тебя, не хочешь говорить, так молчала бы вообще, а то начала тайны какие-то разводить. Не доверяешь, не надо!
— Валерочка, Валерочка, погоди, я скажу! Я даже сама хотела с тобой посоветоваться… Тут такое дело… Как ты считаешь, может такое быть, что человеку померещилось, будто у него что-то сперли, а? — поспешила заговорить ему зубы Степанида.
— Что значит померещилось? Что у кого сперли? Можешь сказать толком? — раздраженно спросил Валерка.
— У нас в классе есть девчонка, Натка Истомина, а у нее дома висит ужасно ценная картинка…
— Какая картинка?
— Французского художника, я забыла, как его звать… Папа этой девчонки уехал в Чили, мама попала в больницу…
— Ну и что? При чем тут картинка, тьфу, это не картинка называется, а картина, холст, полотно, как хочешь, только не картинка.
«Ну и денек, все меня учат», — подумала Степанида, но промолчала.
— Чего молчишь? Что там с этой картиной случилось?
— Ничего не случилось… Или случилось, кто его знает…
— Нет, я с тобой с ума сойду.
— Понимаешь, Натка пришла в школу, ревет белугой, картинка пропала. Ну, мы с Алкой побежали к ней домой, а картинка висит себе на стене, как висела.
— Ну и в чем проблема?
— Вот ты скажи, может быть, что Натке только померещилось, что ее не было?
— Если она с приветом…
— Вообще-то она нормальная…
— Тогда вряд ли, хотя, как показывает опыт, бывает все! Погоди, Степка, а как все-таки фамилия художника?
— Хоть убей, не помню!
— Это современная картина?
— Нет, то ли конец позапрошлого века, то ли начало прошлого, в общем, старинная…
— Французский художник, ты уверена?
— Уверена!
— Судя по времени, это импрессионист… Ценная, говоришь?
— Ага, Алка спросила, на лимон зелеными потянет, а Натка сказала, что на лимон, может, и не потянет, но все равно дорогущая!
— Ренуар?
— Нет.
— Моне?
— Нет!
— Писарро?
— Нет!
— Сислей?
— Ага! Сислей! Точно-точно, Сислей!
— Уверена?
— На все сто!
— Да, это недешево… И та девочка уверяет, что картины утром не было?
— Ага.
— А когда вы пришли, она опять была на месте?
— Ну!
— Значит, если исключить глюки, то… Возможно, кто-то позаимствовал картину на некоторое время. Но зачем? Если бы ее собирались подменить, то уж постарались бы проделать это так, чтобы никто не заметил… Степка, а ведь это интересная история… Скажи мне вот что, а эта твоя Наташа осмотрела картину?
— Не только осмотрела, но даже обнюхала! Там сзади какое-то пятнышко на холсте, она первым делом его проверила. Все нормально.
— В высшей степени странно, если…
— Если у Натки все в порядке с головой?
— Вот именно. Слушай, познакомь меня с ней.
— Зачем это?
— Понимаешь, если она с приветом, то нам тут делать нечего. А вот если она нормальная, то тут такое можно размотать…
— Какое?
— Мне подумать нужно, пока ничего говорить не буду. Когда ты нас познакомишь?
— Ну, только если послезавтра, в воскресенье…
