— Эй, мужик, ты сдурел, что ли? Что ж ты его метелишь? Он тебе в отцы годится!
Мужик резко обернулся. Сверкнули бешеные глаза, и меня оглушил рык.
— А ты, клава, валила бы отсюда, а? Чего трешься-то, дура? Давно приключений на свою задницу не наживала, шалава?
Такого количества оскорблений в свой адрес, вываленных зараз, я не слышала уже давно. А тот, кто меня всем этим огорошил, повернулся к лежавшему на полу очкарику и, несмотря на его всполошенное: «Бьйатцы, да вы что же дейетесь, бьйатцы?..» — врезал ему ногой еще раз.
— Ну ладно… — пробормотала я, — букмекер хренов…
И, сжав кулак, с длинного замаха ткнула наглецу в район почки. Кажется, удар вышел приличным, потому что мужика завернуло вопросительным знаком, его физиономия оказалась в метре от меня на уровне моего бедра. Напрашивался нацеленный удар коленом в голову, что я и исполнила, так что беднягу, не следящего за словами и действиями, откинуло на пол. Второй помятый мужик нерешительно пробормотал: «Да ты чего, подруга, быкуешь?..» — но избранный им робкий тон не сошелся с его дальнейшими действиями, потому что он попытался достать меня прямым ударом по лицу. Он-то не достал — зато достала я, и прямиком в солнечное сплетение. У малого сбило дыхание, и он скорчился возле лежащего на полу картавого очкарика, который, кажется, даже не понял толком, что произошло.
Молодые люди, уронившие свое пиво, глядели на все происходящее оторопелыми взглядами расширенных глаз.
— Да чего ты нас-то? — простонал мужик, которому я попала в солнечное сплетение. — Он же, гнида, нам весь фарт сбивает. Удачу спугивает! Он же — Труха! Ходит, тварь, по конторам, суется в квитанции, и все — никогда ничего не выиграешь! Сглаз от него идет… во-от. Если он явится при том, как ставку делаешь, то все — плакали «бабки». Его уж… его уж и добром просили, чтоб он не совался, и били — все равно, ни в какую. А мы вот опять «отнесли»!..
Другой мужик медленно, словно нехотя, поднялся с пола, смахнул с лица кровь из рассаженной брови и буркнул:
— Размахалась… Никита нашлась! Вот «отнесла» бы сама пару «штук» из-за этого фуфела, тогда бы не гладиаторствовала. Пшол отсюда, Труха! — рявкнул он на поднимавшегося очкарика.
— Да вы что, ойлы? — еще возражал тот. — Я же поставить хотел. На чемпионат Нойвегии и еще — Фьйанции. Йазве я виноват, что вы, пайни, опять «отнесли»?
— Дождешься, самого тебя отнесут, — буркнул мужик с разбитой бровью, — на кладбище… Пошли отсюда, Макс. Не хрена тут теперь делать. Если Труха причапал — кранты.
И страдальцы вышли, диковато посматривая на меня. Тот, кого они назвали Трухой, знаменитый «относчик», известный даже моему боссу, поправил очки и обратился ко мне:
— Вы меня пьйосто выйучили. Я думал, что эти дуйни совсем с ума сошли. А вы их вот, обьйазумили.
— Вы, Александр Александрович, лучше бы домой шли, — хмуро посоветовала я.
— А вы что, меня знаете? — взъерошился он. — А я вот что-то вас не пьйипомню.
— Я вас, честно говоря, тоже.
— Эти ойлы, что-то мне непонятно, они как-то… не так! — бормотал Бранн-Труха, отряхиваясь с совершенно невозмутимым видом, как будто ему было нипочем попадать в такие переплеты. (Как оказалось впоследствии, так оно и было!) — Я, дойогая моя, не люблю хамства. Эти йебята, навейно, пьйосто в неудачный день меня встьйетили. «Отнесли», вейно, по пайе тысчонок, что ж, с кем не бывает?
— А вы, дорогой господин Бранн, говорят, не по паре тысчонок «относите», а сразу целыми квартирами? — проговорила я. — Ладно. Всего наилучшего.
И я вышла из пункта «Фаворита» и пошла по улице. Бранн увязался за мной. Он мелко семенил в двух шагах от меня и бросал короткие отрывистые реплики:
— А что ж вы ушли-то, дойогая? Ведь, навейное, ставочку пьйишли сделать? Что ж не сделали-то? Навейное, на теннис хотели ставить? Йазные там Куйниковы, Кафельниковы, пьйавильно? Или фигуйное катание с синхьйонным плаванием? Майия Киселева, «Слабое звено»? Ну куда же вы так быстьйо? Я ведь хотел вас поблагодайить за то, что вы меня так выйучили. Может, зайдем в кафе, по пайе пива выпьем? Или вы, пайдон, шампанское пьете? Тогда извините, я сегодня не пьйи деньгах. Да пиво тоже ничего. А шампанское — так, кислая шипучка! Пойдем пьйогуляемся?
«Вот старпер навязался на мою голову, — подумала я, — его сначала выручай, а теперь он еще и клеить меня будет… ухажер».
— А если что нужно, так вы мне позвоните… если что поставить захотите, так я вам йазъясню все-все по тотализатойу! Я на этом деле, так сказать, собаку съел. Так что вы уж не стесняйтесь! На этом деле можно неплохо зайаботать, если с умом подойти. — И он затеребил рукав своей древней болоньевой куртки.
Телефон свой он мне все-таки всунул. Я машинально положила бумажку в карман и пошла к метро.
В офис я вернулась приблизительно часа через три. В кабинете босса было тихо, Валентина, очевидно, уже отправилась на вокзал. Я присела в кресло, и в этот момент из кабинета Родиона Потаповича послышался шум отодвигаемой мебели и что-то с грохотом обрушилось. Я вскочила и решительно направилась к Шульгину.
Родион Потапович сидел на полу и моргал. На полу валялись осколки пепельницы. При моем появлении Родион заморгал еще интенсивнее и стал подниматься.
— В чем дело? — спросила я. — Что случилось-то?
— Да так, — пробормотал он, — стул неудачно отъехал… А вообще, Мария, мне кажется, что — повезло.
— Да ну? Нашли эту Амалию?
— По крайней мере, есть такая вероятность, что раскопал адрес именно ее. В общем, из баз данных удалось сцедить несколько десятков подходящих Амалий, большинство из которых не имеет прописки, но проверять всех — мы могли бы просто не успеть. И тут я подумал, а не пробить ли мне эту Амалию, предположив, что она как-то причастна к «Фавориту»… ведь у той Инны Малич была распечатка, которой я отроду не видел, но какая, быть может, в ходу у работников и VIP-клиентов тотализатора. Я подумал, а что, если и Амалия?..
— Ну и?..
— Получил два адреса. Во-первых — Широкова Амалия Алексеевна, Тучковская улица, 5, корпус третий, квартира сорок восемь. Кассир в «Фаворите», касса номер 333, легко запомнить. У станции метро «Багратионовская». Прописка у нашей дамы московская. Двадцать семь лет, в разводе, бывший инструктор по стрельбе. Имеет условный срок за мелкое мошенничество.
— Пестрая биография. Тучковская улица, это где?
— Да где-то по Филевской линии, — махнул рукой босс. — Теперь вторая. Шпеер Амалия Карловна. Живет на съемной квартире, проспект Мира, 148, квартира… в общем, где-то около… гм… метро «ВДНХ». Прописки не имеет. Данные о месте жительства, представляешь, получил через одного знакомого хакера, который делает ставки через Интернет. Ловкая комбинация, долго рассказывать. Да и не нужно, наверно. Словом, эта Амалия Карловна — тоже любопытный фрукт. Она сама из Казахстана, хотя по национальности, как это явствует из фамилии, немка. В Москве живет, кажется, около двух лет. Числится топ-менеджером пункта приема ставок «Фаворита» по адресу: проспект Мира, 141. Неподалеку от места жительства. Перед законом чиста, как ангел, но, кажется, имеет широкие знакомства в спортивной среде, откуда, как известно, много выходцев в криминал. Все это так… наметки. Так что, дорогая моя, бери машину и поезжай по этим двум адресам.
— Да на метро, наверное, побыстрее будет, — угрюмо сказала я, — сейчас пробки начнутся…
— Ну как знаешь.
Я пошла к выходу. На самом пороге задержалась и, весело улыбнувшись, произнесла:
— Кстати, босс, я только что познакомилась с вашим знаменитым Бранном по прозвищу Труха. И не только познакомилась, но и спасла его, так сказать, от средних и мелких неприятностей, как-то демонтаж ребер и гематомы по площади тела.
— Что, его опять бить собирались? — осведомился Родион Потапович.
— Ну да. А что, его все время бить собираются, коль скоро вас это не удивляет? Фарт он им, видите ли, сбивает, удачу отпугивает. Глупости!..
— А ты просто с ним мало общалась. Я много слышал. В самом деле те люди, которым приходилось с ним сталкиваться, попадали в удивительно идиотские ситуации, могущие только при страшном невезении возникнуть. К примеру, один бухгалтер решил восполнить недостачу в балансе и рискнул, поставил круглую сумму на «экспресс». Тут уж — пан или пропал. Ставки все рискованные, и только одна ставка шла наверняка — «Манчестер Юнайтед» у себя дома играл с «Болтоном». Это такие английские клубы, — пояснил он, видя мое безмятежно невежественное лицо, — футбольные. «Манчестер» сильнее на три головы, так что вероятность того, что он «Болтону» проиграет — почти нулевая. Примерно такая же, как если бы, скажем, семилетний мальчик побил взрослого здорового мужика. Так вот, оформил бухгалтер ставку, получил квитанцию, стоит, рассматривает. Тут за его спиной возникает Бранн, со свойственной ему бесцеремонностью заглядывает через плечо и говорит: «Рискованные ставочки, знаешь ли, но могут и «пропереть». Хотя вот, конечно, «Манчестер» точно выиграет. За это можешь не волноваться, «Манчестер» не подведет, матч будет «выносной». Сказал так Бранн. Ну и что же? Подошло время, стали поступать результаты. И надо же. Все ставки выигрывали одна за другой. Оставалось только результата этого «выносного» матча дождаться, бухгалтер уже и шампанского купил, выигрыш обмывать, и тут приходит результат матча: проиграл «Манчестер»! Проиграл этому несчастному «Болтону» дома, 0:1 проиграл!! Ну и что же? Бухгалтер так настроился на то, что он уже выиграл, что не выдержал потрясения и в тот же день напился — не шампанским, понятно! — и повесился. И это не единственный случай, когда Бранн сглазил результат, — закончил босс. — Таких случаев масса. Бывают такие нефартовые люди, у которых неудачливость такая, что распространяется и на всех, с кем эти люди соприкасаются. Бранн из таких. Недаром его Трухой прозвали.
