- Сойдем, подышим воздухом.
Они вступили в мир молчания и полной темноты.
- Темно, как в аду! - зашумел Бруно. - Почему нет огней?!
Гай поднял голову. Луны тоже не было. Прохлада придала ему некоторую бодрость. До него донесся шум закрывшейся деревянной двери где-то в доме. Впереди появилась точка света, она быстро выросла в фонарь, который нес мужчина, бежавший к хвосту вагона, где из двери последнего вагона появился свет. Гай пошел на свет, Бруно последовал за ним.
В далеком темном просторе прерий жалобно взвыл локомотив, еще и еще, потом опять, уже дальше. Этот звук он помнил с детства - красивый, чистый, одинокий. Ему в голову пришел образ дикой лошади, встряхивающей белой гривой. В приливе дружеских чувств Гай взял Бруно под руку.
- Не хочу гулять! - зашумел Бруно, вырываясь и останавливаясь: от свежего воздуха Бруно становился снулый, как рыба.
Поезд отправлялся. Гай подтолкнул тяжелое обмякшее тело Бруно на ступеньки вагона.
- На сон грядущий, а? - без энтузиазма предложил у своей двери, готовый от усталости упасть.
- Спасибо, я не больше могу.
Зеленые занавески приглушали их шепот.
- Не забудьте прийти утром. Я оставлю дверь незапертой, так что если не отвечу - входите, хорошо?
По дороге к себе Гай пошатывался, то и дело опираясь на стены с зелеными занавесками.
Привычка заставила его вспомнить о книге: он оставил ее в купе Бруно. Своего Платона. Ему не хотелось, чтобы она провела ночь в купе Бруно или чтобы Бруно касался ее или открывал.
ТРЕТЬЯ
Он позвонил Мириам сразу же, и она назначила ему встречу у школы, которая находилась между их домами.
И вот он стоит на углу асфальтированной спортивной площадки и ждет ее. Она, конечно, опоздает. А почему она выбрала для встречи это место? Потому, что это "ее поле"? Он когда-то любил ее, стоя здесь и ожидая ее.
Над головой сияло удивительно голубое и чистое небо. Раскаленное солнце, не желтое, а бесцветное, поливало землю своим жаром, пытаясь расплавить все вокруг. За деревьями он увидел верхушку узкого красноватого здания, не известного ему: оно выросло за два года его отсутствия в Меткалфе. Он отвернулся. В поле зрения не было ни души, будто жара вынудила всех покинуть школьное здание и прилегающие дома. Он взглянул на ступеньки, спускавшиеся из темноты под аркой у входа в школу. Он еще помнил потрепанные края ее учебника алгебры с запахом чернил и потных рук, карандашную надпись "МИРИАМ" на полях страниц и рисованное изображение Мириам с локонами на форзаце учебника, когда он открыл его, чтобы решить для нее несколько задач. Почему же он считал, что Мириам не такая, как все?
Он прошел через ворота в проволочной ограде и еще раз взглянул вдоль Колледж-авеню. На этот раз он увидел ее. Она шла в тени желто-зеленых деревьев, стоявших по краю тротуара. Сердце его запрыгало, но он постарался придать своему лицу флегматичное выражение и довольно спокойным шагом пошел навстречу ей. Вскоре он различил у нее на голове ореол в виде светлой широкополой шляпы. По ее фигуре перебегали пятна света и тени. Мириам небрежно помахала ему рукой, Гай тоже достал руку из кармана и ответил ей, после чего развернулся и пошел на спортплощадку. Внезапно он почувствовал мальчишескую скованность и робость. Она знает про его работу в Палм-Биче, подумал он, эта странная женщина под деревьями. Полчаса назад мать сказала ему, что обмолвилась об этом в телефонном разговоре с Мириам.
- Привет, Гай, - поприветствовала его Мириам, и ее губы, покрашенные розово-оранжевой помадой, разошлись в улыбке. Но лишь на миг. Гай припомнил: это из-за зазора между двумя передними зубами.
- Как поживаешь, Мириам?
Он невольно окинул взглядом ее фигуру, полненькую, но без признаков беременности, и у него мелькнула в голове мысль, что она лжет. На Мириам была яркая юбка в цветочек и белая блузка с короткими рукавами, в руках она держала белую плоскую плетеную сумочку из хорошей кожи.
Она с официальным видом опустилась на одну из каменных скамеек, спрятанных в тени, и с тем же видом задала несколько ничего не значащих вопросов на тему о том, как он доехал. Лицо ее прибавило в полноте там, где имело склонность к этому - в нижней части щек, поэтому подбородок казался более торчащим. Под глазами появились морщинки, заметил Гай. Что ж, она за свои двадцать два успела прожить куда более длинную жизнь.
- В январе, - ровным голосом ответила она на его вопрос. - Ребенок должен быть в январе.
Значит, прошло два месяца.
- Я думаю, ты хочешь выйти за него.
Она слегка повернула и опустила голову. На ее маленькой щеке солнце высветило самые большие веснушки. Они вызвали в нем воспоминания, не посещавшие его с момента женитьбы. Когда-то он владел ею, владел ее даже самыми ничтожными помыслами. Ему вдруг показалось, что вся эта любовь была сплошной мукой, ужасным ожиданием новых открытий. Теперь он ни в малейшей степени не представлял себе, что может сидеть у Мириам в голове. Может ли такое повториться у него с Энн?
- Так да или нет, Мириам? - настаивал Гай.
- Не теперь. Понимаешь ли, есть осложнения.
- Какого рода?
- Ну, мы не можем пожениться как можно скорее, хотя нам и хочется.
- О-о. - Значит, "мы". Он представлял себе, на что он может быть похож. Высокий брюнет с вытянутым лицом - как Стив. К таким Мириам всегда тянуло. Только с таким она может завести ребенка. И он мог бы сказать, что ей хотелось этого ребенка. Что-то случилось такое, не связанное, возможно, с тем мужчиной, что заставило ее захотеть ребенка. Он понял это по той сдержанной манере, с которой она садилась на скамью, по отрешенности, какую он привык видеть на лицах беременных женщин.
- Но из-за этого нечего откладывать развод, - я полагаю.
- И я так считала - до позавчерашнего дня. Я думала, Оуэн будет свободен и мы сможем пожениться.
- А, так он женат в данный момент?
- Да, женат, - ответила она с легким вздохом, почти с улыбкой.
Гай в растерянности уперся взглядом в землю и сделал несколько медленных шагов по асфальту. Так он и знал, что тот будет женат. Он ожидал, что у того не будет никакого желания жениться на ней, если его не заставить.
- А где он, здесь?
- Нет, в Хьюстоне, - ответила Мириам. - Ты, может, сядешь?
- Нет.
- Ты никогда не любил сидеть. - Гай промолчал. - Все еще носишь перстень?
Она спрашивала о памятном перстне группы, в который учился Гай. Мириам очень нравился перстень, потому что показывал, что Гай - человек с колледжем за плечами. Она смотрела на перстень с самодовольной улыбкой. Гай сунул руки в карманы.
- Пока я здесь, - заметил он, - дело надо закончить. Можно сделать на этой неделе?
- Я хочу уехать, Гай.
- Чтобы заняться разводом?
Ее ладони с короткими, словно обрубленными пальцами, разошлись в непонятном жесте. Гай тут же вспомнил руки Бруно, которого он начисто забыл, после того как оставил его сегодня в поезде. Вместе со своей книгой.
- Я вроде как устала здесь.
- Если хочешь, мы можем устроить развод в Далласе. - Гай подумал, что дело в ее друзьях здесь, которые всё знают.
- Я хочу подождать, Гай. Ты не против? Ну немножко.
- Я подумал бы, что ты против. Он собирается жениться на тебе или нет?
- Он может жениться на мне в сентябре. Он тогда будет свободен, а...
- Что "а"?
В ее молчании, в том, как она по-детски облизывает верхнюю губу, Гай увидел, что она попала в западню. Она так хочет ребенка, что согласна на такую жертву, чтобы ждать в Меткалфе до сентября, когда отец ее ребенка готов будет жениться на ней. Несмотря на собственные переживания и проблемы, Гай даже почувствовал жалость к ней.
- Я хочу уехать, Гай. С тобой.
В ее лице в этот момент было столько искренности, что Гай даже не осознал, о чем она просит и зачем.
- Чего тебе именно нужно, Мириам? Денег, чтобы куда-то уехать?
Мечтательность в ее серо-зеленых глазах стала рассеиваться, как туман.
- Твоя мать сказала, что ты едешь в Палм-Бич.
- Я должен ехать туда, по работе.
Больно кольнула мысль о том, что "Пальмира" под угрозой и начала ускользать из его рук.
- Возьми меня, Гай. Больше я тебя ни о чем не попрошу. Если я пробуду с тобой до декабря и потом разведусь...
- А-а, - мирно произнес он, но что-то глухо стукнуло в груди, словно сердце упало. Ему внезапно стала омерзительна она сама и все прочие люди вокруг нее, которых она знала и которых влекло к ней. Хорошенькое дело уехать с ней, быть ее мужем, пока она не родит ребенка другому мужчине! И где - в Палм-Биче!
- Если ты не возьмешь меня, я всё равно приеду.
- Мириам, развод я мог бы получить уже теперь. Что мне, дожидаться, пока ты родишь? Подумай о юридической стороне, - объяснял он с дрожью в голосе.
- Значит, ты не сделаешь этого для меня? - произнесла Мириам угрожающе-умоляющим тоном, который возбуждал в нем и гнев, и любовь в те времена, когда он любил ее, и сбивал его с толку.
Он почувствовал, что и сейчас сбит ею с толку. Расчет был верный. Он не разведется с ней сейчас. Но не потому, что еще любил ее, не потому, что она была пока еще его женой и должна была рассчитывать на его покровительство, а потому, что ему жалко ее и в нем еще живы времена, когда он любил ее. Он понял, что жалел ее еще в Нью-Йорке, когда она писала ему и просила денег.
