Родители уехали, Ада поступила в институт и стала жить вдвоем с бабушкой. У Наи была всего лишь койка в общежитии, у Люси в доме тесновато, вот и собирались вечерами подружки в основном у Ады. А Ная частенько оставалась ночевать. Сюда же приводила иногда и своего Диму.
Слава был первым, кто занялся Адой всерьез. Раньше ее опекали родители, они молодых людей и близко к принцессе не подпускали. Когда они уехали, Ада растерялась. Настойчивые ухаживания Славы Ада приняла, как само собой разумеющееся. И ни разу не задумалась над тем, почему брат подружки Люси так стремится ее обольстить. Если молодой человек ухаживает, значит, собирается жениться. Зачем еще ему может понадобиться такая девушка, как Ада? Красивая, из хорошей семьи, да еще с богатым приданым. На таких женятся, а не разбивают им сердца.
Возможно, что Слава поначалу так и думал. Но потом нашел партию получше. Аду он никогда не любил по-настоящему, это было мимолетное увлечение, поэтому Слава бросил ее без сожаления. Принцесса оказалась слишком уж холодна. Тихая бабушка Ванда, намаявшись за день, засыпала рано, и они с Адой запирались в маленькой спальне, где Слава пытался хоть как-то девушку разогреть. Та не сопротивлялась его ласкам, но и не пылала.
– Послушай, ты прямо ни рыба ни мясо! – возмущался Слава. – Я что, тебе не нравлюсь?
– Нравишься.
– А как тогда ты ведешь себя с теми, кто тебе не нравится?
И, немного подумав, Ада отвечала:
– Так же.
– Бери пример со своей подруги, – советовал Слава, конечно же, имея в виду горячую, страстную Наю. Попробовал, было, к ней подкатиться, но девушка тут же сказала:
– От москвичей я жду только одного: предложения руки и сердца. Женишься на мне?
– Надо подумать.
– Не женишься, я вижу. Значит, ничего у нас не выйдет.
– А с Димой, значит, можно и так?
– А, может, я с ним за любовь?
– Как же! Поверю я тебе! – рассмеялся Слава.
Но от Наи он быстро отстал. Подвернулась выгодная партия: дочка профессора заняла все его мысли. Слава планировал остаться в аспирантуре, у ее папы, и при поддержке тестя продвинуться, сделать карьеру. В отличие от Ады невеста отдавалась ему страстно, и это Славе понравилось. Как-то незаметно он исчез с горизонта польской принцессы.
Сначала Ада не приняла это близко к сердцу. Думала, что Слава занят учебой. А когда от Люси узнала о свадьбе, назначенной на июнь, растерялась:
– А я? Что будет со мной?
И зарыдала. А бабушка Ванда сильно испугалась:
– Ты только родителям, Адочка, не говори. А то и мне, грешнице, попадет. Я уж думала, что дело у вас идет к свадьбе. Как же ты так?
– Господи! А вы меня предупредили?! Вы мне сказали, что так может быть?! – ломала руки Ада. Что же ей делать теперь? А как же мама с папой? Что будет, если они найдут ей достойного мужа? А если он все узнает?
Ада испугалась. Выход был один: скрывать. Никто не должен узнать. И влиянию Наи Ада поддалась легко. Потому что Ная пообещала подлеца наказать.
– Вот увидишь, я его припугну, – пообещала она.
– И он на мне женится? Бросит профессорскую дочку?
– Да зачем тебе Славка, дурочка! Другого найдешь! А Славка кот, и повадки у него, как у кота. Всю жизнь будет гулять сам по себе. И налево ходить. Он и ко мне клинья подбивал.
– Врешь!
– Да зачем мне врать? Только не нужен он мне. Я тебе помогу, но и ты должна отныне быть с нами. Делайте все так, как я скажу.
– Но зачем? – не поняла Ада. – Я могу рассказать тете Марии правду. Уверена: она мне поможет. Зачем скрывать?
– Так надо. Должна же у нас быть какая-то тайна? – загадочно сказала Ная.
И Ада ее послушалась. А бабушка Ванда послушалась любимую внучку. Когда Слава погиб, Ада даже испытала какое-то облегчение. Ее обидчик наказан. Она, Ада, отомщена! Как Ная и обещала. Неужели черное колдовство? Кто знает? Вон какие у подружки глаза! Как омуты. Наю с тех пор она стала побаиваться: колдунья! Черноокая ведьма сибирская! Надо ее слушаться, иначе будет плохо.
Вот и получилось, что на дачу в конце мая они уехали вчетвером. Подружки и старая повитуха.
– Ох, узнает Станислав, попадет мне! – тряслась бабушка Ванда.
Ада видела, что после того, как с бабушкой поговорит Ная, та пугалась еще больше и начинала мелко-мелко креститься. Но спросить у подружки, что та нашептывает на ухо старенькой Ванде, не решалась. Меньше знаешь – крепче спишь. С колдунами лучше не связываться. А Люся после смерти родителей и любимого брата была подавлена. Вот и получилось, что по-прежнему всем заправляла лихая Ная. А после того, как ребенка отвезли тете Марии, сибирячка неожиданно для всех сказала:
– Я уезжаю. С археологической экспедицией.
Проводы
Проводы вышли грустные. Ная уезжала в начале сентября. Бородатый археолог, смеясь, заталкивал тяжелые рюкзаки на полки для багажа, и что-то без конца говорил, говорил, говорил… А Ная чуть не плакала, и, казалось, уже жалела о своем решении.
Она вышла из вагона, оставив своего спутника разбираться с вещами. И до самой последней секунды не заходила. Все смотрела по сторонам.
– Я перевелась на заочное отделение и устроилась на работу, – торопливо говорила Люся. – В ту самую библиотеку. Когда читателей нет, сижу, дрожу. Кажется, что старушка прячется в хранилище, и вот-вот выйдет из-за стеллажей с книгами и схватит меня.
– Дура ты, – равнодушно заметила Ная.
– Может и дура, – не обиделась Люся и вдруг сказала: – Петя приходил.
– И что? – глядя куда-то в сторону, спросила Ная.
– А ничего. Пришел, записался ко мне в библиотеку. Буду, говорит, твоим самым постоянным читателем. Самым верным.
– А я звонила тете Марии, – вздохнула Ада. – Хочешь узнать, кто мальчика забрал?
– Нет, не хочу, – равнодушно сказала Ная.
– Я хочу, – и Люся прижала платочек к глазам. – Я теперь жалею, что не смогла его взять! Вот! Тут уж точно: дура!
– Что сделано, то сделано, – заметила Ная.
– Тетя Мария говорит, что люди очень хорошие. Он будет счастлив, – вздохнула Ада.
– Ну, вот и хорошо.
И вдруг… Ная даже в лице переменилась!
– Пришел…
Подружки знали, что еще весной Ная так резко поговорила с Димой, что тот выскочил из ее комнаты, громко хлопнув дверью, и больше в общежитии не появлялся. И все равно: ждала. Ждала, ведь!
– Кто ему сказал, что я уезжаю? – поочередно посмотрела Ная на подружек.
– Я, – призналась вдруг Люся.
– Люська, ты?! Ну ты даешь! Такая рохля, и вдруг – решилась!
– Я хотела… – начала, было оправдываться Люся.
– Ну, не будем тебе мешать, – потащила ее за рукав Ада. К ним подходил Дима.
– Девчонки, привет, – улыбнулся криво. Когда подружки отошли, Ная спросила:
– Ну?
– Останься, – только и сказал он.
– Нет.
Бородатый археолог смотрел на них в окно, но почему-то так и не вышел из вагона.
– Чего ты хочешь? – хмуро спросил Дима.
– Я тебе уже говорила.
– Я тебе все это дам.
– Когда?
– Придет время.
– А я хочу сейчас, хочу все и сразу, – упрямо заявила она. И добавила: – Я хотела тебе сказать…
– Что? – жадно посмотрел он.
– Так. Ничего. Я еще вернусь. Мне нравится этот город. Безумно нравится! Вот затоскую и вернусь.
– Когда-нибудь мы поженимся, – пообещал Дима.
– Вот когда ты всего добьешься, над всеми возвысишься, и я почувствую, что мне тебя ни за что не догнать, и никому уже не догнать – тогда, пожалуй.
– Слово даешь?
Она только рассмеялась. Как можно веселей и беззаботней. Ей ведь было только восемнадцать лет. И, тряхнув черными кудрями, Ная сказала:
– А у меня такое чувство, что мы расстаемся навсегда! Ну, прощай! Эй! Люся, Ада! Сюда! Ну, целуемся!
Проводница уже стояла на подножке вагона и готова была вскочить в тамбур, как только раздастся гудок паровоза, и поднять желтый флажок. Но Наю она почему-то не торопила. Никто ее не торопил, даже бородатый археолог. Ная заскочила в вагон в последнюю секунду.
А когда поезд тронулся, Дима почему-то засмеялся и крикнул ей:
– Не забывай! Слово дала!
Он тоже был молод и самонадеян. И хотя никакого слова Ная ему не давала, она молча кивнула и пошла в вагон, к своему бородатому археологу.
Монти за четыре месяца до двадцатипятилетия
– Мотя, ты куда?!
– Ухожу. По делам.
– Опять в это отвратительное место! В вертеп! Гнездо разврата! – раздался визг со стороны кухни.
– Это моя работа, ма, – лениво бросил он, причесываясь перед зеркалом в маленькой полутемной прихожей. Парикмахерша, у которой он постоянный клиент, не устает нахваливать его волосы. Мол, послушные, не требуют укладки. Светлые, вьющиеся, они не торчат в разные стороны, словно пружины от матраца, а лежат мягкой, воздушной волной. Прямо парнишка из рекламы «этот волшебный гель придаст вашим волосам дополнительный объем». Но он не пользуется гелем. Парикмахерша не в курсе его занятий, и, слава богу! Девушка не в его вкусе, и лучше уж держать ее на расстоянии.
