При повторном осмотре места происшествия рядом с ним, в огороде, был найден нож в крови потерпевшей.
Этот нож опознал сосед по комнате как принадлежащий Гончарову, да и сам Гончаров признает его своим, правда, оговаривает, что неделю назад он у него пропал при неизвестных обстоятельствах.
При таких фактах цепочка многих доказательств замыкается на Гончарове как на явном преступнике; и теперь остается только подчистить дело. Однако по делу предстояло много работы для сбора других доказательств и разрешения имеющихся сомнений:
1. Зачем Гончарову, такому опытному преступнику, было бить ножом женщину, с которой он дружил и о связи с которой знали многие в общежитии?
2. Почему Гончаров так глупо и необдуманно выбросил нож рядом с местом происшествия, тогда как имел возможность избавиться от него в другом месте?
3. Почему Гончаров, при наличии стольких доказательств, пытается доказать свою невиновность в преступлении?
4. Был ли в действительности тот мотоциклист, который ударил Соколову ножом и скрылся с места преступления?
Столько вопросов, и ни на один из них он еще не нашел ответа. Вот почему по истечении 72 часов задержания в порядке ст. 122 УПК РСФСР он не арестовал Гончарова, а задержал в порядке ст. 90 УПК РСФСР.
На следствии Гончаров вел себя вежливо и тактично, тем более была неожиданна его выходка в прокуратуре, когда его выводили из здания и сажали в автомобиль. Его перебранка с конвоем была безмотивной, а поэтому на нее со стороны было неприятно смотреть.
Прокурор дал задание найти мотоциклиста. Как найдешь мотоциклиста, если Гончаров не описал ни его примет, ни номера, ни марки мотоцикла, а при такой ситуации практически невозможно ни проверить, ни опровергнуть версии Гончарова.
Узнав от Цыгана, что Сарафан согласен идти на примирение с ними, Борода вызвал к себе Валета и поручил ему организовать встречу с Золотым, разговор с которым он уже отрепетировал.
От успеха разговора с Золотым зависело если не все, то многое, а поэтому хотелось ему или нет, но с пачкой четвертаков надо было расставаться.
«Искусство требует жертв», — пришел на память Бороде известный афоризм.
Когда Валет в своем прежнем гриме подходил к месту встречи с Золотым, то последний его уже поджидал.
— Давно ждешь? — не поздоровавшись, спросил Валет.
— Минут тридцать, — вяло ответил Золотой.
— Ты знаешь результаты своей работы?
— Знаю! — подавленно ответил Золотой.
— Какие у тебя планы на будущее?
— Какие там могут быть планы, — с горечью в голосе ответил Золотой.
— Сейчас к тебе подойдет пахан, ты поговоришь с ним, не пялься на него, а советы послушай. Будешь ерепениться, придется вразумлять, а не хотелось бы, учти.
— Кончай пугать, я сейчас сам, как зверь, любого запугаю, зови своего пахана, может, действительно что путевое скажет, — оживился Золотой.
Валет закурил сигарету, это послужило сигналом для Бороды подойти к ним. Подойдя к Золотому, тот встал у него за спиной и, положив руку на плечо, потребовал:
— На меня не пялься, я не девочка, а локаторы свои настрой на внимание. Я буду говорить долго, но не нудно и, думаю, для тебя интересно. Тебе вот эта дылда поручила какое задание выполнить?
— Слегка пощекотать одну бабу, — ответил Золотой.
— Он тебе за работу заплатил?
— Заплатил! — подтвердил Золотой.
— Почему ты взял на себя больше, чем поручалось? Из-за тебя сейчас в «мусорской» находится наш человек.
— Я не хотел, так получилось, — робко ответил Золотой, надеясь на интересное продолжение разговора. — Пора к совету приступать, если вы такие умные, — предложил он в заключение.
— Ты мне, щенок, не указ. Если у тебя крыша не худая, то должен понять: мы тебя не ликвидировали, так как верим, что ниточка на тебе порвется.
Только сейчас Золотой понял: над его жизнью нависла опасность, а поэтому в его положении лучше слушать, а не грубить.
Между тем Борода продолжал:
— Прежде чем мы пришли к тебе на встречу, пришлось посоветоваться с умными людьми, работающими в органах. Ты не хотел убивать, да и мы не просили этого, а значит, случившееся не убийство, а причинение телесных повреждений, повлекших за собой смерть, то есть 108 статья. Ты должен взять грех на себя.
— Вы что, вольтанулись, колете меня не хуже ментов, — взорвался Золотой.
— Каждый должен замаливать свой грех, — спокойно заметил Борода.
— Сами толкнули меня на него, а теперь я должен один его замаливать, — продолжал защищаться Золотой.
— Темнишь, Золотой, — поправил его Борода. — Мы тебя подстрекали на причинение легких телесных повреждений. Ты мне в этом сейчас признался, а 108 статья рождена тобой. Между этими двумя статьями очень большая разница.
— Все равно я не согласен с вашим предложением, — злобно ответил Золотой, — не пугайте меня, на мокрое вы не пойдете: Рахол знает, куда я пошел и на встречу с кем.
— Не только Рахол знает, где ты, но и сиповочка по имени Валя, с помощью которой ты хочешь получить алиби на тот злополучный вечер, а оно принадлежит другому кирюхе, который, если нам надо, подтвердит.
— Откуда узнал о Валентине? — обескураженно спросил Золотой.
— Долго говорить, да я и не намерен.
— Вы мне только это и хотели сказать? — уже начиная уважать пахана, спросил Золотой.
— Своими репликами ты не даешь мне развить мысль.
— Говори, не буду перебивать, — согласился Золотой.
— Если ты не согласишься с нашим предложением, а явка с повинной, между прочим, является смягчающим обстоятельством, да еще чистосердечное признание будет твоим плюсом…
— Слышал не раз такие побасенки, — не выдержав, перебил Бороду Золотой.
— Послушать еще не мешает. Если ты наше условие не принимаешь, мы тебя закладываем с потрохами.
Сообщим, как ты вертелся на мотоцикле около общежития, с кем пил пиво и другое.
— Так вы за мной следили? — удивился Золотой.
— Не следили, а проверяли, как отрабатываешь ты наши деньги.
— В гробу я видел такую подачку, пахан, — прорычал Золотой.
— По работе была и оплата. Только исполнитель был вшивый, перестарался.
— Неужели вы, бульдоги в своем деле, посмеете заложить человека, который вам услужил?
— Знаешь сказку, как медведь дружил с мужиком и отгонял от него мух, когда тот спал. Дубинкой медведь хотел муху убить, а убил мужика. Примерно такая услуга сделана тобой нам, — заметил Борода. — Вопрос в отношении тебя нами решен, наше условие ты обязан выполнить. Вот тебе плата за молчание. — Борода всунул Золотому в руку пачку четвертаков. — Видишь, как мы тебе сочувствуем. С такой суммой легко не расстаются.
Чтобы не позднее завтрашнего вечера ты был в ментовке. Посиди, подумай, а о нашем существовании забудь.
Из зоны напиши письмо Рахолу, будем тебя поддерживать до освобождения. Крепись.
Борода вместе с Валетом удалились в кусты. Провожая удаляющихся бандитов, Золотой с отчаянием подумал: «Жаль, что у меня нет пистолета. С каким удовольствием я бы их ухлопал!»
Сев на лавочку, Золотой оцепенело думал над предложением пахана. Все выходило по тому сценарию, какой поставил пахан. Действительно, надо идти сдаваться.
«За что я ее хоть ударил ножом? — обреченно подумал Золотой. — Скажу, что был в интимной связи с ней, а когда она мне изменила, то решил припугнуть, но не рассчитал. Опровергать мои слова теперь некому. Дальше углубляться не буду, а то зарапортуюсь».
Прикуривая сигарету от спички, он заодно осветил пачку денег, внимательно осмотрел. Больше 300 рублей он никогда в руках не держал и, увидев 2500 рублей в своих руках, невольно задумался.
«Пахан расстался с такой суммой денег только из-за того, чтобы не пострадал вместо меня невинный человек. Какая-то тайна во всей этой кухне есть, но мне в ней не разобраться одному, да она мне и не нужна.
Может быть, скрыться? Деньги на первое время есть, а дальше как жить? Явка с повинной не получится, больше дадут меру наказания… Волчары! Зажали так, что и хвоста не подымешь, — со злобой и тайной завистью к волкам подумал он. — Деньги к моему преступлению никакого отношения не имеют. Они чистые, а поэтому я могу на них открыто погулять. Кто знает, сколько лет придется вспоминать эту гулянку!»
Вспомнив свою кличку, он подумал:
«Из-за двух золотых коронок меня прозвали в колонии Золотой. Как же тогда можно назвать пахана, который меня купил и продал, забыв о моем существовании? Каким я оказался дешевкой! Две недели тому назад, не потеряй свой ум, разве согласился бы я сейчас продавать себя за 8 — 10 лет свободы? Деньги можно занять, а потом отдать, годы, проведенные в зоне, не возвращаются, а вычеркиваются из жизни. Баклань не баклань, а поезд ушел. Покатилась, завертелась, смялась, стопталась не чужими, а собственными руками собственная жизнь. Как тут не запить и не накуролесить?»
