А очередная чрезвычайная сессия парламента только-только возобновила работу, депутаты успели только по разу обложить друг друга и председателя непарламентскими выражениями, как в зал торжественно вошла Лили. Депутаты онемели. Может быть, потому, что Лили была в рабочей форме. То есть без всякой одежды. Она взошла на трибуну и зачитала заявление от себя и своих подруг, а также от поддержавших их пубхозов "Алые паруса" и "Ромео и Джульетта" о начале забастовки.
- Мы не позволим обращаться с нами, как с рабынями! - провозгласила Лили под конец. - Нет оккупантам! - после чего сошла с трибуны и покинула зал, оставив парламент в состоянии, близком к коллективному параличу.
Впрочем, парламентарии быстро опомнились. Группа депутатов-демократов заявила о немедленном начале бессрочной голодовки в поддержку требований бастующих. Другие депутаты тут же объявили о начале бессрочной голодовки с требованием забастовку отменить. И те, и другие мотивировали свои действия кризисом экономики, кризисом доверия и кризисом власти.
Председатель затосковал. Он боялся остаться не с той половиной парламента. А какая половина та, он не знал. Пока председатель сидел в положении Буриданова осла между двумя половинами парламента, глядя на бессрочно голодающий зал, пришло новое известие: после первого шока военные разъярились. Площадь оцеплена войсками. К "Лебединой песне" движется велосипедный взвод. С моря подходят два десантных плота, а местные жители по призыву девушек из "Лебединой песни" возводят вокруг пубхоза баррикады. Из соседнего парка энтузиасты притащили танк времен второй мировой войны, стоявший там на постаменте. Танк установлен перед входом в "Лебединую песню" и превращен в импровизированную трибуну.
Председатель выслушал информацию, обвел тоскливыми глазами притихший зал и тускло сказал:
- Воздерживаюсь.
И потерял сознание. Когда его привели в чувство, он заявил, что никогда не был главой никакого бы то ни было парламента, а тем более Крымской Республики, поскольку такой республики не существует. После чего вновь потерял сознание, но уже навсегда.
Что же происходило в это время на площади? Да ничего особенного, такого уж из ряда вон выходящего, и не происходило. Баррикада, построенная из мебели пубхоза, сверкала полированным деревом и бронзовыми побрякушками. Из репродукторов, укрепленных на здании еще в те времена, когда оно принадлежало обкому, лилась музыка Петра Ильича Чайковского к балету "Лебединое озеро". Солдаты, оцепившие площадь, мрачно поигрывали рогатками и пращами, а голая Лили ораторствовала, стоя на башне танка.
Вот так обстояло дело, когда на площадь верхом на командирском велосипеде въехал наш герой, младший сержант Василий Пеленочкин. Затормозив у самой баррикады и увидев плакат с амбарным замком ("Нет оккупантам! "), Пеленочкин понял одно: его Лили угрожают. Лили, гордая и любящая, в отсутствие своего Пеленочкина давала всем от ворот поворот, и теперь с ней хотят разделаться.
А голая и беззащитная Лили стояла на танке и ждала своего спасителя. И спаситель немедленно приступил к действиям. Одним прыжком Пеленочкин взлетел на башню, и дама сердца оказалась в его объятиях.
- Васенька! - взвизгнула Лили, утратив на мгновение свой бойцовский пыл. - Родной! - Но тут же опомнилась и закричала: - Пусти, дурак, видишь, я занята!
- Это провокация! - вопили в толпе. - Долой оккупантов!
Но Пеленочкин уже скатился с танка, прижимая к груди возлюбленную.
- Держите его! Держите!
Усадив Лили перед собой на раму, Пеленочкин что есть духу помчался прочь с площади. Вдогонку неслись возмущенные крики.
Может показаться странным, но парочку никто не стал преследовать. Но на самом деле ничего странного в этом нет: историю делают не личности, а народ. А народ остался на площади, потому что (или, если хотите, следовательно) история делалась там.
14.
Нам осталось досказать не так уж много. Пеленочкин и Лили поселились в горах, в заброшенной сторожке лесника. Конкретнее указывать их адрес нам пока что не хотелось бы. Живут они, представьте себе, неплохо, ссорятся редко. Как-то раз, приводя в порядок покосившийся сарай, Пеленочкин наткнулся на старый обросший пылью и затянутый паутиной телевизор.
- Лилька! - крикнул он. - Я телек нашел!
- Вот здорово! - обрадовалась Лили. - Вечером посмотрим? Ты наладить сумеешь?
- Спрашиваешь!
Вечером они уселись перед телевизором, и Пеленочкин торжественно включил его. "... Голодовку" - сказал телевизор.
Лили и Пеленочкин переглянулись. За полгода, прошедшие со дня их бегства, это слово прозвучало впервые. Да и кому было произносить его?
Лили и Пеленочкин снова повернулись к телевизору.
"... Ультиматум" - сказал телевизор.
Лили и Пеленочкин снова переглянулись.
"... Парламент" - сказал телевизор.
Пеленочкин поднялся и подошел к розетке.
- Подожди, - попросила Лили. - Может, еще что-нибудь скажет.
"... Пубхоз" - сказал телевизор.
Пеленочкин выдернул шнур.
"... Демократии..." - угасающим голосом сказал телевизор.
