Глядя на снимок, Акрам Галиевич засомневался во вкусах хлебодаровских женщин. Он перевернул фотографию, надеясь на обороте прочитать дарственную надпись -- в его молодые годы писали в таких случаях всякие красивые слова и даже в стихах,-- но больше он надеялся увидеть случайно указанную дату, когда фотографировалась эта элегантная женщина. Но ни дарственной надписи, ни даты на обороте не было.
Ах, как хотелось ему знать, когда же, в какие годы снялась взволновавшая его душу "артистка"! Вот в городе криминалисты-специалисты, что в любом детективе по окурку определяют: кто курил, почему курил, куда глядел, а главное -- где живет,-- наверняка вычислили бы не только год, но и час, когда фотографировалась прекрасная дама. Час, конечно, нотариуса не волновал, а вот год...
"Кому показать фотографию?" -- размышлял Акрам-абзы. Он знал все правовые органы Хлебодаровки и их кадры, но никто и приблизительно на волшебника не тянул. И впервые в жизни он позавидовал горожанам: все к их услугам, что душа не пожелает, и криминалисты под боком, а здесь майся, пропадай в неведении.
Залюбовавшись фотографией, Акрам-абзы чуть не забыл про письмо --тонкий лист бумаги, лежавший в нестандартном конверте.
"Уважаемый Акрам Галиевич,-- было четко и красиво отпечатано на машинке.-- Газету с вашим объявлением оставила случайно у меня на приеме больная. На склоне лет, а может, и от личных неудач в жизни человек иногда становится суеверным. Вот и я приняла это как некий знак судьбы. Оттого и родилось это послание вам. Впрочем, скажи мне кто-нибудь раньше, что я буду знакомиться по брачному объявлению, я бы восприняла это как оскорбление. Не пойму, что меняется -- годы или люди? Наверное, и годы, и люди. Из многих пошлых, на мой взгляд, предложений ваше выделялось щемящей искренностью, благородством, открытостью. За этими словами видится мужчина старой закалки. Каждый расшифрует это понятие по-своему. Как же расшифровала его я? Вы --человек серьезный, на вас можно положиться, а еще точнее -- вам можно доверить свою судьбу. А это, на мой взгляд, главное.
Привлекла меня и Хлебодаровка. Вы удивлены? Объясняется это очень просто: родом я из Оренбурга, ваша землячка. С годами человек становится еще и сентиментальным и его неудержимо тянет в родные края, где, кажется, был всегда счастлив. Крепнет убеждение, что все твои беды и несчастья начались, как только покинул отчий край. Каждый год я бываю в отпуске на родине, проезжаю мимо вашей зеленой Хлебодаровки, даже по каким-то делам однажды ездила туда с родственниками на машине. Давно я вынашиваю мысль вернуться домой, в Оренбург, и у меня нет видимых причин крепко держаться за Ташкент, где сейчас живу. И вдруг случайная газета, ваше предложение... Жаль, не мне лично.
Разве это не знак судьбы? И как я могла удержаться от соблазна попытаться решить свою судьбу: а вдруг? Хлебодаровка -- село наполовину татарское, я это знаю. Так хочется опять слышать наши песни, шутки, плясать на свадьбах озорные "апипа", знать, что рядом живут родственники,-- вот видите, какие перспективы открыло ваше предложение перед бедной женщиной. Не знаю, как другим, а мне трудно устоять. С отпуском у меня решено давно, до вашего объявления, поэтому я смею предложить: в следующую субботу я буду проезжать Хлебодаровку скорым поездом номер пять в десятом вагоне. Если вы сочтете нужным -- подойдите к поезду, я сойду в Хлебодаровке и побуду у вас день-другой. Если же вы не придете, я поеду дальше и через час буду в Оренбурге, где пробуду почти месяц. На всякий случай записываю вам номер телефона и домашний адрес, где меня можно найти в Оренбурге...
С уважением, Назифа Аглямова".
"Доктор, значит",-- тепло подумал Акрам Галиевич и вновь взглянул на фотографию,-- женщина ему нравилась.
Второе письмо, которое он вскрыл без особого волнения и азарта, оказалось от "Белочки". Опять та же бумага, те же духи, еще более красивые и страстные слова.
"Белочка" писала, что поскольку весь ее досуг принадлежит ему, и только ему, Акраму Галиевичу, она решила хоть письменно пообщаться с дорогим человеком, выплеснуть клокочущие в ее душе слова любви, и что в первом письме от волнения забыла написать номер своего домашнего телефона, а сейчас, вдогонку, исправляет эту оплошность. И как было бы прекрасно, если бы он позвонил и она услышала его дорогой голос. Сетовала, что нет видеотелефона, и рассуждала как такой телефон облегчил бы жизнь многим людям, дающим брачные объявления.
Далее "Белочка", человек озабоченный общественными интересами, как она себя охарактеризовала, писала, что уже заготовила в Министерство связи письмо, чтобы быстрее и шире внедряли видеосвязь, особенно в маленьких городах, где нет ни газет с брачными объявлениями, ни клубов "Для тех, кому за тридцать". Загвоздка была одна: "Белочке" никак не удавалось в своем городе собрать под письмом сто подписей - уже месяц, как она застряла на восемьдесят седьмой.
Почему она решила собрать под своим письмом министру связи именно сто подписей, "Белочка" не объясняла.
"А что, видеотелефон -- это неплохо. Это не фотография: ретушь, ракурс, выгодное освещение, импортная фотобумага... А тут -- товар лицом, таков, каков есть",-- размечтался Акрам-абзы.
Но, представив себя на местном почтамте, где наверняка не нашлось бы изолированного помещения для такого телефона и его свидание происходило бы на виду у всех работников почты и вообще любопытных, а Сташова на другой день разнесла бы по всей Хлебодаровке, с какой "мымрой" или "фифочкой" любезничал их нотариус, государственный человек, он тут же охладел к новшеству, за которое ратовала "Белочка".
Его взгляд упал на настенные ходики -- время уже близилось к обеду, а он еще толком и не завтракал, и дел невпроворот, а завтра приезжает гостья, Наталья Сергеевна. "Ишь размечтался",-- укорил он себя и встал.
Фотографию далеко убирать не хотелось, чуть даже не поставил ее на трюмо, но передумал, иначе что бы он сказал Наталье Сергеевне, если бы она спросила, кто это? Врать-то надо умеючи, а сказать правду -- значит, обидеть человека зря. Да и кто ему эта актриса-доктор?
"Еще надо узнать, когда снималась, двадцать лет назад и я орлом ходил! -- распетушился Акрам-абзы.-- Нет, никакой горячки, никакой спешки, не годовой отчет. Только очное знакомство! Не поддаваться никакой "голубке", никаким видеотелефонам, никаким сладким и волнующим словам, хоть и приятным, и за душу берущим. Только личное знакомство!"
От таких решительных мыслей Акрам-абзы взбодрился и вновь принялся за дела. К вечеру, закончив генеральную уборку, он сходил в поселковую баню, попарился. За ужином, довольный проведенным днем, а главное -- выработанной позицией, пропустил рюмочку и раньше обычного лег спать -- впереди предстоял непростой день.
Утром Акрам-абзы тщательно побрился, воспользовался дорогим импортным лосьоном, что подарили женщины ему как фронтовику на День Советской Армии, подготовил парадный костюм, галстук и еще раз оглядел хозяйство, на котором, как ему показалось, лежала печать крепкой хозяйской руки. Положил в холодильник шампанское, поставил на медленный огонь бульон, замариновал в винном уксусе молодую баранину для шашлыка, подготовил шашлычницу и шампуры,-- время тянулось медленно.
Акрам-абзы заранее ознакомился с расписанием автобусов, идущих из города, и приблизительно знал, когда Болдырева должна была приехать в Хлебодаровку. Но Наталья Сергеевна появилась несколько раньше, чем он предполагал.
Когда Акрам Галиевич, при орденах, в парадном костюме, выходил из калитки, намереваясь встретить гостью на автостанции, прямо у его дома остановилось запыленное в долгой дороге такси. Из машины вышла нарядно одетая женщина и направилась к нему. Была она статной, русоволосой, а ясные глаза, казалось, излучали теплый свет.
-- Здравствуйте, Акрам Галиевич,-- сказала женщина и, улыбаясь, протянула ему руку.
-- Наталья Сергеевна?!-- опешил Акрам-абзы.-- С приездом. А я вот шел на автостанцию встречать вас...
Он бы, наверное, еще долго так стоял в растерянности, но сзади раздался нетерпеливый сигнал.
-- Извините, я отпущу такси,-- сказала гостья и вернулась к машине.
Взяв с переднего сиденья изящную кожаную сумочку, достала деньги и отдала таксисту четыре десятки. Шофер открыл багажник и взглядом пригласил Акрама Галиевича достать вещи пассажирки.
Когда машина, лихо развернувшись, уехала, Акрам-абзы не удержался и сказал:
-- Сорок рублей! Билет на автобус стоит меньше двух. Вы, наверное, первый человек в истории Хлебодаровки, приехавший сюда из города на такси.
-- Я ведь спешила к вам,-- ответила, улыбаясь, Наталья Сергеевна и после небольшой паузы добавила: -- И, чтобы попасть в историю, сорок рублей -- вполне умеренная плата, уверяю вас.
Ее ответ и улыбка сразу расположили Акрама Галиевича, и он, легко подхватив чемодан, гостеприимно распахнул перед женщиной калитку...
